Внезапно нежные девичьи руки крепко обхватили его туловище и замедлили это пугающее падение в небытие.

– Ник, Ник, держись за меня! – донесся до него словно издалека, из другого мира мелодичный женский голос, и Николас, очарованный его прелестью, с готовностью подчинился ему, – ухватился за плечо возникшей из белой снежной мглы девушки.

Лика поморщилась от силы его хватки, – Николас вцепился в нее как утопающий за соломинку – но не выпустила любимого из своих объятий и осторожно уложила его на сани. Она знала расположенную неподалеку охотничью заимку, где звероловы Петровича складывали для него свежую добычу и погнала туда упряжку во всю мочь. Николас нуждался в немедленной медицинской помощи, а все остальное могло подождать.

Да и ей самой требовался отдых. Уже второй день Лика упорно двигалась на запад, хотя ее съестные припасы подходили к концу. Отчаяние от бесплодных поисков постепенно овладевало ее душой, но она не собиралась возвращаться домой без Николаса и все более усердно молилась Николаю-Чудотворцу, прося его о помощи. На исходе дня Пушок, что-то учуяв, начал быстро рваться вперед и Лика всецело положилась на своего четвероного друга, зная, что тот не станет без толку суетиться. И скоро в белой мгле проступили очертания мужской согнутой фигуры, в которой донельзя обрадованная Лика узнала Николаса.

Теперь она везла его к знакомой заимке, из которой часто, по поручению Петровича брала свежее мясо. Избушка, более приспособленная для склада, чем для длительного жилья внезапно выросла на пути, и собаки, чувствуя долгожданный отдых, прибавили скорость.

Остановившись прямо перед дверью, Лика соскочила с саней, первым делом быстро распрягла собак и дала им вяленой рыбы. Затем она, бережно положив левую руку Николаса себе на плечи, помогла ему дойти до грубо сколоченной из голых досок широкой кровати, густо устланной увядшим мхом.

Уложив любимого, Лика быстро растерла ему замерзшие руки и ноги, укрыла медвежьей шкурой, захваченной ею из дома. Затем она разожгла огонь и нашла на стенных полках припасы – сухари, сахар, чай, крупы, спички, свечу. Негласный закон тундры повелевал оставлять в охотничьей избушке запас еды для случайных путников и охотники Петровича свято следовали этому правилу. Лика сварила из своих запасов мяса укрепляющий бульон, покрошила туда найденные сухари и принялась кормить Николаса.

Сознание молодого англичанина плавало между бодрствованием и забытьем, и все происходящее казалось ему прекрасным сном.

«Наверное, я попал в рай, – подумал лорд Трентон, благодарно подчиняясь кормящей его Лике, и убогая избушка, в которой священнодействовала его любимая, казалась ему сказочным дворцом.

Полярная сова, случайно залетевшая в непогоду, благожелательно наблюдала с потолка за молодой парой, похлопывая крыльями, и Лика, подумав, насыпала ей на жердочку горстку пшена.

После того, как с ужином было покончено, девушка занялась раной лежащего мужчины. Рана, к счастью, оказалась неглубокой, но обширной и рваной, ее следовало не только перевязать, но и зашить. У Лики были в кармане прочные нитки с иголкой, которые она всегда носила с собой, чтобы при удобном случае можно было заняться штопкой и шитьем, и они оказались теперь весьма кстати. Девушке уже приходилось два раза зашивать раны питомцам Кузьмы Ерофеева, ей это дело было знакомо, но тогда собакам давали снотворное, чтобы они перенесли эту операцию. Вместо снотворного Лика решила дать Николасу выпить отцовской водки.

Молодой англичанин поморщился от одного ее запаха, – его аристократический вкус предпочитал более изысканные алкогольные напитки.

– Пей, Ник, – настойчиво проговорила Лика. – Водка поможет тебе справиться с болью.

Николас подчинился ее требованию и глотнул мутной жидкости. Лика хотела для верности заставить его сделать второй глоток, но для английского лорда и одного глотка огненной русской водки оказалось вполне достаточно. Глаза его осовели, закатились под лоб, и Лика, не теряя ни минуты, протерла его раны и свои руки той же водкой и принялась зашивать кровоточащее отверстие на его теле.

Острые зубья боли снова впились в правый бок Николаса, доставляя ему адское мучение. Он глухо принялся стонать, но отупляющее действие алкоголя сделало его пассивным и недвижимым. Лика, стараясь не затягивать это мучительное шитье, скоро сделала последний стежок и, разорвав свою нижнюю юбку на полосы, сделала из ее ткани прочную повязку для раненого лорда Трентона.

Покончив со всеми необходимыми делами, Лика еще сильнее разожгла огонь, завела в избушку собак и почувствовала, как она смертельно устала. Приподняв край медвежьей шкуры, девушка скользнула к уснувшему Николасу в постель и прижалась к его спине, согревая его своим телом. Постепенно чувство безграничного счастья наполнило ее маленькую грудь. Лика вознесла благодарственную молитву богу за то, что он соединил ее с любимым и скоро сладкий сон тоже смежил ее веки.


Глава 12

Сознание медленно возвращалось к Николасу сначала в виде отдельных звуков, затем в восприятии продолжительного хлопанья совиных крыльев и скулежа голодных собак, потом как мешающее ощущение солнечного света, бьющее прямо в закрытые глаза. Молодой человек непроизвольно закрыл лицо правой рукой, – на левой почему-то лежала тяжесть – и окончательно проснулся. Повернув голову в левую сторону, он увидел прильнувшую к нему спящую девушку с золотисто-огненными волосами и замер при виде столь очевидного доказательства, что Лика не пригрезилась ему как сказочное видение.

Спящая Лика с умиротворенным выражением лица была хороша как ангел. Два шаловливых солнечных зайчика, идущие от единственного в избушке маленького оконца весело играли на ее милом лице, но не могли разбудить. Все в ней дышало изяществом, непринужденностью и мирным покоем. Николас сначала разглядывал ее с радостным удивлением; затем счастливое чувство уверенности, что судьба чудесным образом соединила их все больше начало наполнять его сердце. Он ощущал блаженство уже от того, как доверчиво она прильнула к нему во сне и положила свою голову ему на плечо. Смутные воспоминания о ее самоотверженных усилиях по его спасению напомнили, почему она так крепко спала беспробудным сном. Слишком устала его русская принцесса, и не могла, как ни в чем не бывало подняться утром с постели.

Николас ощутил стыд от того, что хрупкой девушке пришлось долгое время тащить его на себе. Что и говорить, нелегко пришлось Лике с его неподатливым телом, тащила она его явно через силу.

Молодой англичанин возымел желание хотя бы отчасти облегчить ей неизбежные хлопоты и приготовить завтрак. Вой вьюги за стенами дома стих и настала блаженная тишина, но настойчивое хлопанье совиных крыльев и голодное повизгивание ездовых собак становились все нетерпеливее, как бы напоминая, что не все обитатели временного пристанища готовы питаться одной любовью. Николас осторожно положил голову любимой на единственную подушку, набитую таежным мхом и, морщась от боли, начал подниматься. Правый бок казался налитым свинцом, но молодой человек медленно и верно опускал ноги на пол. Несмотря на недомогание, он подчинил тело своей воле и успешно сделал несколько дел – выпустил сову, скормил собакам остатки вяленой рыбы, а также наполнил котелок водой и поставил его на огонь. Отдохнув с полчаса, он умело сварил пшенную кашу и заправил ее жареной грудинкой. Лика проснулась тогда, когда помещение заполнил аромат свежесваренного кофе, который Николас нашел в жестяной коробке.

– Ник, что ты делаешь? Тебе нужно лежать, – всполошилась девушка, когда увидела своего пациента бодро ковыляющим около некрашеного соснового стола.

– А, Лика, ты вовремя проснулась! – обрадовался Николас. – И не надейся уложить меня обратно в постель, дорогая. Наш семейный доктор Адам Фрейзер объяснил мне в свое время, что чем раньше больные встают с постели, тем быстрее они идут на поправку. Лучше садись со мной за стол, завтрак готов!

Запахи, идущие от горячей пшенной каши, были настолько соблазнительны, что Лика не устояла и приняла приглашение своего влюбленного повара.

Вкус завтрака вполне оправдал соблазнительность его запахов. Лика прежде подумать не могла, что потомок гордых британских аристократов способен сварить пшенную кашу даже вкуснее ее кухарки Варвары. Увидев, как нескрываемое довольство его стряпней отразилось на лице любимой, Николас осмелел, и начал расспрашивать ее, как ей удалось обнаружить его в пургу.

Лика засмущалась. Ей нелегко было признаться Николасу, что она совершенно потеряла голову от страха за него. Строгое воспитание, муштрующее благонравных девиц почище новобранцев в армии, тысяча всевозможных запретов для юных особ женского пола и личное твердое убеждение, что порядочная барышня не признается мужчине в своей сердечной склонности к нему даже под страхом смерти, мешала ей сказать правду. И Лика путано принялась объяснять, чем вызвано ее появление далеко от Ново-Мариинска следующим образом:

– Ну, я проезжала мимо, направляясь за товаром… – сказала она внимательно слушающему ее Николасу, застенчиво сжимая руки и в смущении глядя на него. – Ах, вы еще не знаете, я решила зарабатывать на посредничестве между чукотскими охотниками и купцам, приобретать звериные шкуры, моржовую кость непосредственно у чукчей. Благодаря вашей щедрости, открытие предприятия пошло без шероховатостей, за что я вам очень благодарна и особенно за возвращение Пушка!

– Мой дар не стоит особой благодарности, но, Лика, вам не следует заниматься выбранным ремеслом, – серьезно сказал Николас.

– Почему? – спросила Лика, огорченно куснув нижнюю губу. – Вы тоже считаете, как Варвара, что я не справлюсь с этим делом?!

– Почему не справитесь – справитесь! Вам удаются, и будут удаваться все дела, поскольку вы подлинное совершенство, Лика, – убежденно сказал молодой лорд Трентон. – Просто вы выбрали занятие, которое опасно даже для закаленного и опытного мужчины – в одиночку разъезжать по тундре, когда в любой момент непогода, хищные звери и недобрый человек может угрожать вашей жизни.