– Что с тобой? – встревоженно спросила Римма, снимая лыжи, чтобы подняться. – С тобой все в порядке?

– Я увидел, что ты падаешь… – Глеб не прекращал тереть ногу. – И решил, что успею подхватить, но не рассчитал силы.

При падении обоих отнесло от трассы, и теперь, находясь среди густых заснеженных елей, они не мешали другим лыжникам и не привлекали к себе внимания. Римма поискала взглядом фигуру Димы, но тот давно скрылся за поворотом. Тогда она приблизилась к Глебу, половина лица у него была облеплена снегом.

– Щиколотка ноет, – пожаловался он.

– Эх ты, звезда горнолыжного спорта, – пожурила Римма, присев на корточки рядом. – Я, как видишь, в целости и сохранности. А вот что с тобой, теперь неизвестно. Сильно болит?

– Терпимо.

– Не нужно было съезжать с лыжни.

– Я же за тебя испугался, – пробубнил Глеб.

– Знаю, знаю. – Римма положила руку на его ушибленную ногу. – Сейчас я буду прикасаться, а ты говори, больно или нет.

– Хорошо. – Глеб напряженно ждал, когда она начнет обследование. – Давай.

– Так больно? Здесь как? А если так? – После каждого прикосновения Римма внимательно вглядывалась в лицо Глеба. – А так? – Закончив процедуру, она удовлетворенно кивнула. – Что ж, похоже, перелома нет. Сможешь идти с моей помощью?

– Попробую, – вздохнул Глеб.

Римма помогла ему снять лыжи и встать на ноги. Обнявшись, они двинулись вниз.

* * *

Доктор на всякий случай прописал Глебу какие-то мази и настоятельно рекомендовал несколько дней соблюдать постельный режим.

– Как обидно лежать в постели, когда отпуск близится к концу, – досадовал Глеб. – Подумаешь, растяжение…

– Лучше подстраховаться и делать то, что сказал доктор. – Римма поправила ему одеяло. – Чтобы не было осложнения.

– Знаю, – мрачно процедил Глеб. – Хотя если бы нога не болела, то плевать мне на рекомендации врачей!

– Та-а-а-ак, – произнесла Римма строго. – Что-то сильно ты расхрабрился. – Она шутливо потерлась носом о его нос. – Смотри, оставлю без ужина.

– Это последняя радость в жизни, которая мне доступна, – проворчал Глеб.

Укрытый одеялом, с подложенной под спину подушкой, он выглядел таким уютным, таким домашним. Его хотелось опекать, как маленького мальчика. Римма вновь ощутила болезненный укол совести за свои шашни с Димой.

Она погладила насупленного Глеба по колючей щеке.

– У постельного режима есть свои положительные стороны. Можно целыми днями валяться в постели.

Ее игривый тон остался незамеченным.

– Вот это меня и огорчает. – Глеб тряхнул головой. – Получается, я не только сам пострадал, но и тебя подвел. Ты же приехала сюда, чтобы отдохнуть, а не сидеть в номере с неуклюжим мужем.

– Все в порядке, – отмахнулась Римма. – Главное, мы вместе.

Он благодарно улыбнулся.

– Я всегда знал, что ты меня в беде не бросишь.

– Конечно не брошу! – подтвердила она, округляя глаза.

– Но торчать в номере все равно не годится. – Глеб нахмурился. – Слушай, почему бы тебе не сходить на массаж или на какие-нибудь процедуры? – Он неопределенно пошевелил пальцами в воздухе. – Забыл, как правильно называется…

– Спа? – Римма улыбнулась и пожала плечами. – Что ж, может, ты и прав. – Она поднялась с кровати и задумчиво походила по комнате. – Думаю, это именно то, что мне сейчас нужно.

– Отлично, – обрадовался Глеб. – Пойди развейся. – Он хихикнул. – Только в бар не заходи.

– Не напоминай, – покачала головой Римма, закрыв лицо ладонями. – Как будто не со мной было.

– Кстати, я так и не понял, почему ты упала.

Глеб выжидающе смотрел на Римму.

– А почему люди падают? – Она пожала плечами и, схватив с тумбочки сумку, направилась к двери. – Допустила какую-то ошибку, наверное.

Послав мужу воздушный поцелуй, она скрылась за дверью.

* * *

Когда в душе смятение, самое время баловать тело.

Римма лежала на спине, наблюдая, как ее ноги покрывают толстым слоем густой массы, похожей на оплывший шоколад. На лице у нее была маска из голубой глины. Десять минут назад ей закончили делать расслабляющий массаж, после которого хотелось танцевать и петь одновременно. Тело с благодарностью отзывалось на заботу о нем. Римма посмотрела в панорамное окно, из которого открывался очередной потрясающий вид на заснеженные горы. От такой красоты захватывало дух.

Мысли постепенно приходили в норму, настроение выравнивалось. Все становилось на свои места. Больше не осталось ни сожаления, ни ожидания, ни чувства вины. Римма ощущала себя так, как будто начиналась новая жизнь. Ей захотелось сделать что-то хорошее для мужа, который столько лет хранил ей верность и поддерживал во всех начинаниях.

Однако мысль о верности Глеба заставила Римму призадуматься.

«Но ведь он тоже считает меня верной, – пронеслось у нее в голове. – Возможно, я не все о нем знаю. Целые дни он проводит на работе, а иногда вообще уезжает по делам. Вот только что за дела такие? Да и с работой не все однозначно. С кем он видится, на кого засматривается, кому улыбается?»

По мере того как Римма размышляла об этом, на чистом небе доверия появилось крохотное облачко сомнений.

Оно росло, ширилось, уплотнялось.

Неожиданно в ее сознании стали возникать какие-то картинки из прошлого, которые позволяли заподозрить Глеба в неверности. То он не позвонил вовремя, то задержался, то, прочитав СМС, состроил непонятную мину.

Римма уже почти убедила себя, что ее догадки строятся не на пустом месте. Возможно, ее подсознанию требовался повод для самооправдания. Она мерила Глеба по себе, потому что ее совесть была нечиста.

Она не отдавала себе отчета, но на самом деле была готова надкусить запретный плод. Не бывает рая без искушения.

* * *

Процедуры, без сомнения, положительно отразились на внешности Риммы. Ей выдали теплый махровый халат, в котором она отправилась в номер. Поднявшись на лифте на свой этаж, она застыла. Перед ней стоял Дима, явно поджидавший ее.

Ему очень шла синяя рубашка, идеально подчеркивающая его сильный торс. Грудь у него была безволосая, на подбородке проступала иссиня-черная щетина. Он уверенно стоял у лифта, широко расставив ноги в узких бежевых слаксах[2].

Римма попыталась найти какие-то слова, чтобы заставить Диму отступить, но его самодовольная ухмылка не давала сосредоточиться. Кроме того, Римма опасалась, что в холле вот-вот появится прихрамывающий Глеб. И как она будет выкручиваться?

Диму, похоже, забавляла ее растерянность.

– Привет, – произнес он точно таким же тоном, что и вчера.

Она показала жестом, чтобы он вошел в лифт. Пожав плечами, он подчинился. Придерживая халат у ворота, Римма нажала на кнопку самого верхнего этажа.

– Что ты здесь делаешь? – прошипела она с возмущением. – Тебе своего этажа мало?

– Я надеялся, что встречу тебя, – просто ответил Дима. – А мои желания всегда сбываются.

Он протянул руку и прикоснулся к ее щеке. Она раздраженно отвела его ладонь.

– Меня не интересуют твои желания. Ты не маленький мальчик, а я не фея, понятно? – Укутавшись в халат поплотнее, Римма сложила руки на груди. – Прекрати меня преследовать.

– Вчера ты была другой, – укоризненно покачал головой Дима. – Совсем другой.

– Вчера я перебрала, а сегодня очень сожалею, что позволила себя поцеловать…

– Позволила поцеловать? – переспросил Дима, давясь от смеха. – Да ты набросилась на меня, как сумасшедшая. Твой язык чуть до желудка мне не достал.

– Пошляк! – вспыхнула Римма. – Больше не желаю ни видеть тебя, ни общаться. – Она выскочила в открывшиеся двери лифта. – Забудь обо мне.

Задыхаясь от негодования, она бежала по коридору, пытаясь найти дверь на лестницу.

– Погоди, погоди. – Дима догнал Римму и властно схватил за руку. – Договорились. Но только после этого…

Он приник горячими губами к ее безвольно открывшемуся рту. Она вдруг вспомнила, что под халатом на ней ничего нет, кроме невесомых трусиков. Осознание собственной наготы было одновременно постыдным и возбуждающим. Римме стоило огромного труда повернуть голову и прекратить затянувшийся поцелуй. Между их разнявшимися губами протянулась серебристая паутинка слюны, оборвавшаяся, когда она провела языком по губам.

– Как раньше, – проговорил Дима, тяжело дыша. – Помнишь, как мы целовались на лестничной площадке между этажами? Там еще мусоропровод был, но мы не замечали.

– Не помню никакого мусоропровода, – быстро проговорила Римма.

Она не знала, зачем это сказала. Не знала, зачем стоит здесь, вместо того чтобы оттолкнуть Диму и убежать. Прочь, прочь отсюда! Можно сидеть с Глебом в номере, сославшись на простуду. Потом они уедут, и все забудется. Не будет Димы, не будет его губ и треугольника голой груди под расстегнутой рубашкой.

– Хелло! – улыбнулся он кому-то за ее спиной.

Глеб? О господи…

Похолодев, Римма обернулась и увидела молодую пару, выходящую из своего номера. Пришлось тоже улыбнуться, отвечая на приветствие.

– Пусти меня, я пойду, – пробормотала она, когда постояльцы удалились.

– Сейчас, – сказал Дима. – Только спрошу кое о чем. Но не у всех на виду, ладно?

– Что ты…

Договорить Римма не успела. По иронии судьбы, спасаясь бегством, она сама не заметила, как ноги привели ее к Диминой двери. Он уже отворил ее и теперь мягко заталкивал Римму внутрь.

– Нет! – воскликнула она. – Я не хочу.

Это было ложью. Она не оказалась бы здесь, если бы действительно не хотела. Он тоже это знал и потому изогнул губы в саркастической улыбке.

– Не бойся, – сказал он. – Мы ведь не чужие.

– Чужие, – отрезала Римма. – Что ты хотел спросить?

– Проходи. – Он взял ее за руку и завел в комнату, оказавшуюся раза в полтора больше той, которую оплатил Глеб. – Выпьешь чего-нибудь?

– Нет!

Она уперлась ступнями в пол, сопротивляясь. Одна рука находилась в ласковых, но твердых Диминых пальцах, вторая придерживала халат, полы которого расходились все сильнее.