Усаживаясь, Андрей постарался сделать сосредоточенное лицо, чем вызвал саркастическую усмешку друга.

– Так в себе уверен?

– Женя, она была там. – Чётко выделяя каждое слово, Амелин постепенно наклонялся вперёд, придавая голосу убедительности, а внешнему виду строгости. – И она боится. То, что в камере произошло – это испуг был. Я видел страх в её глазах. Она в один момент всё поняла.

– А то, что Ковалёва видела, как убивают её друга, считаешь, не может вызвать испуга?

– Там было что-то другое. Что-то ещё. То, что я объяснить не могу. Истерика – да. Паника. Куда же без неё? – Ударился в рассуждения, пытаясь себе объяснить то непонятное, что видел. – Растерянность, в конце концов. Но это далеко не весь букет эмоций. Всё, что произошло далее – последствия травмы головы: и судороги, во время которых язык прикусила, и носовое кровотечение, и тошнота её, и потеря сознания – всё оттуда.

– Про Павла Крайнова она больше не спрашивает?

– А, думаешь, должна? – Холодно усмехнулся.

– Андрей…

– Жень, сегодня похороны. Церемония прощания назначена на одиннадцать. Мне нужно быть.

– Да, я понимаю…

– Ты, всё, что сказать хочешь, в письменном виде, пожалуйста, изложи. – Поднимаясь с места, Андрей зубы сжал, демонстрируя недовольство.

– Амелин, тебя обвинят в предвзятости.

– В чём меня только не обвиняли, Самолётов. Но это дело не тот случай. Хочешь копать – копай. Я же останусь при своём: она мне всё расскажет.

– Иногда остаётся только удивляться твоей самоуверенности. – Проговорил Самолётов, оставшись в кабинете в полном одиночестве. Всё же ему было, что этой уверенности противопоставить.

Навестить Ковалёву Амелину вздумалось ближе к вечеру. Вздумалось, иначе и не скажешь. Не собирался ведь. Тяжёлый день, тяжёлый взгляды в его сторону, едкие высказывания и полное отсутствие желания общаться как результат. Мнения обывателей о происходящем оказались самые разные, но все они сходились в одном: Ковалёва была исключительно положительным человеком. Прекрасной женой и ответственной матерью, несмотря на то что официально ни одного из перечисленных статусов не подтвердила. Единственное, в чём Амелин с опрошенными сходился, так это сам факт их с Крайновым совместной жизни. Неподходящие люди. Иначе и не скажешь. Из разных миров, с разными ценностями и неразделёнными вследствие этого переживаниями. Но семь лет – немалый срок. Он вот, всего два года продержался. Пашка тоже особой терпеливостью не отличался. Да и вкусы… вкусы человека не меняются, как не меняется и отношение к жизни. Крайнов, по его исключительному мнению, был центром вселенной. А звезда такого уровня предпочитает выжигать всё вокруг себя. Анечка Ковалёва осталась. Наверно, единственная из всех. А в святость этой женщины не верилось. Ведь только святой и выдержит всеподавляющий напор, которому и подвергалась все вышеуказанные семь лет.

– Ну, привет, болезная. – На удивление весело отозвался он, убедившись, что Аня не спит. – Витамины ты, надеюсь, любишь. – Выставил на прикроватную тумбу пакет с классическими апельсинами.

Спроси, зачем принёс – не смог бы объяснить порыв. И странное желание не то чтобы угодить, а, поддержать, что ли, тоже необъяснимо. Просто вспомнилось вдруг её измученное переживаниями и болями, изнеможённое лицо, ослабленное тело, и спрашивать уже не стоит.

В ответ на любезность, Аня что-то пробормотала в ответ, но настолько невнятно и неразборчиво, что даже вникать не стал, счёл за благодарность и об услуге забыл.

– Твой лечащий врач разрешил беседу. Время, конечно, ограничил, но…

– Не так давно, для того чтобы поговорить, не нужно было разрешения. – Более уверенным, сильным голосом выдала она тогда и устало вздохнула. – К слову сказать, хуже я себя чувствовать не стала, так что дерзайте.

Заблаговременно взгляд отвела, чтобы истинные эмоции не выдать. Не любила, когда броню пробивают, точно зная, куда бить. Считала это ходом нечестным. А Амелин бить и не собирался. Действительно поговорить хотел, потому и воспринял это действие как удар ниже пояса.

– Я просто разобраться хочу. – Почему-то принялся объясняться и достойно стерпел ядовитую ухмылку.

– Даже не сомневаюсь. Мешать не буду. На вопросы обещаю отвечать исправно и по возможности честно.

– То есть вариант попытки какие-то события скрыть я должен учитывать?

– Вы следователь, Андрей Александрович. Вы должны всё учитывать.

Услышав подобное обращение, Амелин широко улыбнулся.

– Разведка донесла? – Хмыкнул.

– Я сразу предупреждала, что отчеством вашим интересуюсь. Вы предпочли от излишнего официоза отказаться. В этой ситуации обстоятельства не учли.

– Да знаю я эти обстоятельства. Людочка зовут. – Губы тронула улыбка, которую Аня разделять не спешила.

– Для меня Людмила Владимировна.

– Да ладно! Милая девочка, серьёзная, ответственная.

– Вы ей явно пришлись по душе.

– Ну, тут всё просто. В отличие от тебя, милое создание не знакомо с моей тёмной стороной личности.

Припомнил недавние обиды, как Аня вдруг в глаза посмотрела.

– У вас с Пашей счёты?

– Что?

– У вас с Пашей остались несведённые счёты? – Вопрос повторила, пальцами в край одеяла вцепившись.

– С чего взяла?

– Так. Вдруг подумалось. – Устало моргнула и сразу же почувствовала, что не хочет открывать глаза. Сегодня голос Амелина убаюкивал.

– Это действие препаратов. – Услышала его ответ и поняла, что последние мысли озвучила. – При других обстоятельствах мы могли бы стать друзьями.

– Спасибо. Мне достаточно роли не случившейся любовницы. – Укладывая под голову подушку, спустилась на больничной койке ниже.

– Я не хотел тебя обидеть.

– Да, понимаю. Обстоятельства для нашего с вами общения сложились не лучшим образом. Но вы на вопрос не ответили.

– На вопрос о Крайнове?

– Других я не задавала. – Пожала плечами.

Амелин тяжело вздохнул. На вопрос отвечать не спешил, а потом и вовсе головой махнул, от тех мыслей спрятаться пытаясь.

– Если тебе так легче, ты можешь закрыть глаза. – Проговорил осторожно, но отклика не ждал.

– Нет. Тогда сразу усну.

– Аня, в жизни любого человека есть поступки, которые он совершает необдуманно.

– Вы сейчас обо мне или о себе? – С мысли сбила и Амелин щёки надул, не сразу сориентировавшись.

– О себе. – Коротко кивнул, а только успел рот открыть для продолжения, как Аня вновь инициативу перехватила.

– Это был один из способов давления на меня. Не нужно ничего объяснять. – Поторопилась высказаться, чтобы избавить себя от лишних напоминаний о неприятном моменте. – Хотя мне действительно стало интересно, а случались ли у вас отношения с подследственными?

– Отношения? – Нахмурился.

– Да, слово я, наверно, подобрала неверное. Правильнее сказать, связь…

– Почему моя жизнь тебя сейчас интересует больше своей собственной? – Хмыкнул Амелин, чувствуя странное расслабление, тянущееся по телу лёгкой тёплой волной.

– Потому что с моей на ближайшее время всё понятно. Вы просто так хватку не ослабите и, уж тем более, отступить не надумаетесь. А вот с вами всё куда более интересно. Никак не получается сложить в единую композицию ваш личностный портрет.

– У тебя голова не болит, подобные мысли озвучивать?

– Она болит оттого, что остаётся всё больше не отвеченных вопросов. Так, что там со связью? Вам признавались в любви на допросах? Вы ставили когда-нибудь личные интересы выше общественных? Вы совершали должностное преступление, идя на поводу у прекрасной жертвы обстоятельств?

– Я очень брезглив, мой дорогой друг. И, как ты там говорила? – Улыбнулся, припоминая. – Орёл, который смотрит в сторону падали, да?

– А мне вы нравитесь. Вот, сейчас не пытаетесь ни в чём обвинить и нравитесь. – Аня удобнее устроилась, отмечая, что сонливость прошла и на Амелина с нескрываемым интересом поглядывала.

– Это можно принимать как признание в любви? – Голову набок склонил, умиляясь, а Аня, пытаясь изобразить игривость, губу прикусила.

– Только в случае, если вы готовы совершить ради меня должностное преступление.

– Аня, что у тебя было с Кириллом? – Спросил иначе. Именно так, как боялась, потому тут же носом в подушку уткнулась и тихо взвыла, когда Амелин, не пренебрегая личным контактом, ладонями её лицо обхватил и к себе повернул. – Ну, ведь не просто бывший любовник. Не просто брат любимого мужчины. Что ещё было?

Переждал, пока нервно от слёз избавляется, резкими движениями пальцев по сторонам их сбрасывает.

– Он человеком был! – Прорычала. – Человеком, с которым поговорить можно. Тем, кто тебя услышит. – Эмоции, как и тональность голоса, постепенно шли на спад. – Но вам не понять… Вы другой. – Нервно улыбнулась.

– Я бы назвал иную причину. Он, скорее, действительно был в тебя влюблён.

Амелин руки от её лица убрал. Не собираясь жуткую усталость скрывать, на соседней койке устроился. Руки закинул за голову, на Аню лишь со стороны поглядывал. Не с подозрением. С интересом.

– Кир никогда не поднимал этот вопрос в серьёзном разговоре, а, значит, этого и не было. Моё мнение. Без фактов и доказательств.

– Хочешь, чтобы я поверил?

– Хочу, чтобы услышал и принял к сведению. На большее не рассчитываю. Я могу поспать? Действительно сил нет. – Умоляюще глянула и губы облизала, в ожидании ответа.

– Спи. – Шепнул.

– А вы будете здесь?

– А я здесь буду. – Буркнул, видя, как она обеспокоенно подскочила.

– Надеетесь услышать сонный бред?

Амелин вдруг понял, что всё понимающая ухмылка Ане не к лицу. Ей больше идёт неприкрытая наивность. Головой качнул, подобную мысль отрицая. И на её вопрос тем же жестом ответил.

– И в мыслях не было. Веришь, нет, а спокойно с тобой. На самом деле бардак в жизни, а с тобой вроде и ничего… терпимо. – Выдохнул, не понимая, зачем эти откровения, но в душе надеясь, что они как очередной ход и возможность к себе расположить. Сам себе так пояснил.