– Да, а ещё у тебя появлялась замечательная возможность оценить товар с лица, так сказать! – Жестом обеих рук обвела силуэт фигуры.

– Действительно. Чтобы уж действовать наверняка. – Задорно поддакнул мужчина и достойно выдержал все полчаса трёпки мозгов. Так. Для профилактики».

Тогда любые слова казались бессмысленными. А Крайнов запомнился как хороший стратег, способный бить исподтишка. Не самое лестное описание человека, с которым проведёшь не один год вместе, ведь у Ани, как и у самого Крайнова, были далеко идущие планы.

В день прилёта Павел познакомил её с отцом, что так и не сделал Кир, хотя и частенько порывался. Что, к слову, вовсе не запутало следователя со стажем, Александра Юрьевича Крайнова, который спросил у сына прямо, та ли это юная особа, которая стала причиной раздора в семье, на что Павел покаянно опустил голову, Аню к себе прижал и громогласно заявил: «Не отдам!». Отец отношения одобрил или, тоже вариант, остался к ним беспристрастен, чего нельзя было сказать о Кире, который свой протест огласил не менее громко и не ленился повторять практически при каждой встрече. Не Аню упрекал, хотя и ей доставалось, чаще брата пенял тем, что хороших девочек обижать нельзя. Конечно, выражался не настолько примитивно, а, даже наоборот, каждый раз сыпал эксклюзивными обвинениями, но суть всегда сводилась к одному и тому же смыслу, что он такого подарка судьбы не достоин.

С Аней наедине старался не разговаривать, да и Павел неустанно бдел и подобное едва ли мог допустить. Тут, скорее, было нежелание принимать случившееся как факт и полное отрицание подобной возможности. Лишь однажды устало лицо обтёр и в глаза посмотрел, вымученно скривившись.

– Оно тебе не надо, Ань. – Тихо проговорил, отрицательно головой покачивая. – И Пашке не надо. У Оли, жены его, не было вариантов, и то сбежала, а ты сама в пасть к тигру, дурочка.

Пояснить смысл слов не собирался. Довольствовался тем, что породил интригу, а переспросить возможности так и не представилось. Вскоре сама всё поняла. Только отступать было некуда.

11. 2011 год

– Ничего серьёзного. Депрессивное расстройство. Лечению поддаётся. Я рассматриваю это не только как вариант посттравматических последствий, но и как общую низкую стрессоустойчивость организма. Нервная система истощена, что говорит о стабильных эмоциональных перепадах на протяжении… даже не одного года.

– Она фотограф. – Амелин посмотрел на психотерапевта, вызванного для получения консультации.

– Нет, вы не поняли. Я говорю не о тех стрессах, с которыми каждый из нас сталкивается на протяжении жизни. Я говорю о тех проблемах, которые не поддаются решению. Насилие в семье, тяжёлые заболевания близких людей, не спадающий уровень конфликтных ситуаций, угнетение личности. Может, у вас есть данные, которые могут проинформировать нас о жизни Анны Сергеевны до травмы?

– Если брать во внимание слова близких людей и друзей семьи, то она была безмерно счастлива, устоявшаяся, полноценная личность, как в карьере, так и в личной жизни. Ни о каких угнетениях и речи не идёт. О том же свидетельствуют снимки из семейного архива.

– Да, да, было бы интересно на них взглянуть. Но это не сейчас, а в принципе. Дело в том, что я успел не только проанализировать действия пациентки, но и пообщаться с ней. Задать несколько вопросов и получить на них ровно столько же удовлетворяющих меня ответов. Это показатель полного контроля над ситуацией.

– То есть она притворяется?

– Ни в коем случае. Я бы это назвал проблемой людей, которые никогда не расслабляются по причине того, что в их жизни присутствуют факторы, требующего постоянного контроля и они, пациенты, настолько к этому состоянию привыкли, что никакие потрясения не смогут выбить их из колеи. Анна Сергеевна, безусловно, тяжело переживает гибель близкого ей человека…

– Близкого? Но не любовника? – Амелин цепко ухватился за слово, а врач смирил его сдержанной улыбкой.

– Нет. Не любовника. Там будет несколько иной спектр чувств. Здесь первым идёт даже не сожаление, а будто бы принятие на себя части вины. Как ответственность за человека, которую либо ты сам, либо кто-то, кому ты доверяешь, на тебя возложил. Примерно так же относятся к менее опытным родственникам.

– Как к младшему брату. – Подсказал Амелин и профессор, пусть и весьма сомнительно, но всё же согласно кивнул.

– Примерно. В случае любовной связи было бы чувство обречённости, временная дезориентация, а наша подопечная точно знает что, где и каким образом будет получено вследствие её размеренных действий.

– То есть у неё есть цель.

– Я бы не стал заострять на этом внимание. М-м… какое бы дать сравнение… Ну. Допустим, материнские чувства…

– Я понял. Когда есть ребёнок, женщина не тратит себя на окружающую действительность, а, наоборот, концентрирует внимание на ключевых моментах.

– Как я понял из беседы, у Анны Сергеевны есть дочь?

– Даже не знаю, как сказать, скорее, падчерица. Хоть и документального подтверждения тому нет. Несмотря на отсутствие законных отношений, она взяла на себя обязанности матери при уходе за ребёнком сожителя.

– Вот вы сами и ответили на свой вопрос. Как видите, здесь нет никакого заговора.

– Да, но вот у меня ещё вопрос. Вы в своих замечания выделили нестабильное психическое состояние. Это как?

– Да, наша подопечная чаще плачет, иногда замыкается в себе, а потом снова возвращается к эмоциональному спаду, который пытается восстановить слезами. Учёные утверждают, что это помогает женщинам справиться со стрессом, и я склонен этой теории верить.

– Допустим, но ещё вчера она была совершенно спокойна. На мои вопросы отвечала быстро, чётко, могла себе позволить шутить, улыбаться встречным шуткам.

– Здесь всё тоже просто: Анна Сергеевна расценивает общение с вами как шанс вернуться к привычной для неё жизни. И чем быстрее она убедит вас в своей «нормальности», для вас больше подойдёт слово «невиновность», – пояснил в ответ на озарённое вопросом лицо, – тем быстрее наступит эта самая привычная жизнь. И, я практически уверен, что и сегодня, как только вы войдёте в палату, она снова сконцентрирует своё внимание на главной цели, и мы с вами сможем наблюдать обычное в общепринятом смысле человеческое общение.

– В целом мне всё понятно. Спасибо. А что насчёт травмы? Что с потерей памяти?

– Судя по тому, как грамотно пациентка обходит острые моменты, я могу сказать, что она отлично ориентируется в происходящем. Думаю, если такой признак, как потеря памяти, и имел место быть, то сейчас таких проблем не наблюдается. Но это не под протокол. – Поспешил добавить. – Всё же я ориентируюсь на общие схемы и не входил в настолько плотный контакт, чтобы подобное утверждать. Это немного иной уровень общения и погружения в суть вопроса. – Намекнул врач на то, что его посвятили лишь в некоторые детали дела.

– Да, я понял. Спасибо. Я могу с ней побеседовать?

– Меня, по крайней мере, Григорий Степанович, лечащий врач, во времени не ограничивал.

– Да. Я вас понял. Спасибо.

Распрощавшись с врачом, Амелин ещё раз окинул взглядом писанину, которую тот преподнёс как консультативное заключение и, мысленно выругавшись, захлопнул папку. Никакого разъяснения в дело это заключение не внесло. Пристально всмотрелся в монитор, изображение которого выдавало нечёткую картинку, но лежащую на больничной койке Ковалёву рассмотреть было можно. И то, как подтянула к подбородку колени и то, как осторожно раскачивалась из стороны в сторону, пытаясь себя успокоить. Сегодня он прибыл с официальным визитом, с целью предъявления сформулированного обвинения. При полном параде, с удостоверением во внутреннем кармане. А вот войти и сказать то, что должен, что обязан, отчего-то не получается. Что-то не то с этой Ковалёвой. Что-то не то…

– Ну привет, Аннушка. Говорят, ты тут сырость развела. Я уж подумал, на меня обиделась. Приношу свои извинения. Сорвался. – Выдал абсолютно пустой по смыслу поток никчемных слов и язык себе прикусить готов был, глядя на то, как Аня засуетилась, как слёзы с лица разогнала, как волосы пыталась в порядок привести. Обернулась, чтобы на него посмотреть и так застыла. Не улыбалась только потому, что не успела улыбнуться, а теперь уже понимала, что не стоит. Что не за улыбкой пришёл.

По форме, с классической кожаной папкой в руках. Сейчас он чем-то был похож на Филатова, с которым встретилась в первый раз в допросной. По выправке, по строгому лицу поняла, что неофициальная часть их отношений закончилась именно сейчас. В тот момент, когда посмотрела на Амелина, ведь пока он к ней обращался, приветствуя, всё ещё было как прежде, а вот сейчас, секунду спустя…

– Китель вам к лицу, Андрей Александрович. – Выдала осторожно и повторила те же действия: высушила ладонями лицо, расправила волосы, но было видно, что сейчас это, скорее, нервный жест. Ладони спрятала под одеяло, предварительно подтянув его до подбородка.

– Да. Освежает. Не так ли? – Попытался выдать шутливый тон, но по её выражению лица понял, что он неуместен и пора бы перестроиться.

На самом деле, когда так смотрела, готовая к восприятию информации, говорить должно быть проще. Так казалось совсем недавно. Не хотел вновь видеть её иронической улыбки и слышать снисходительный тон, а вот сейчас понял, что ошибался и многое готов отдать, чтобы вернуть то наметившееся доверие, но Анна Сергеевна вариантов не оставляла и чётко разделила все отношения на «до» и «после».

– Сегодня вы ко мне с постановлением об аресте, не так ли? – Вроде и усмехнулась, но видно было, как в глазах мелькнул страх. – А… Григорий Степанович говорил, что ещё неделя… – Голос задрожал прежде, чем договорить успела, и можно было заметить, как побледнело лицо. Не как признак скорой потери сознания, нет, оно от напряжения побледнело. – Тюремная больница, да? – Губы поджала, в такт своим мыслям головой кивая. – Сегодня не присядете? – Взглядом мазнула по соседней койке и глаза прикрыла, пытаясь от слёз сдержаться. Глубокий вдох в этом хорошо помог.