Аня лишь вымучено вздохнула и тихо беззвучно заплакала. Всё же была уверена, что так ей станет легче.

12. 2011 год

Счастье. Сейчас это слово звенело с такой силой, что этому звону, как порой казалось, под силу голову разнести на части. Когда она была счастлива? Вчера. Вчера точно ещё была. В душе всегда остаётся одна маленькая тайна, которая продолжает её согревать, утешать. И три дня назад счастье было. Правда, тогда казалось более реальным, чем, например, сейчас. Ведь была пусть и шаткая, но стабильность. Пусть и нелюбимый, но надёжный мужчина рядом. Сейчас, когда вдруг окончательно осознала, что Паши больше нет, признать это в разы проще. Нет, Аня и прежде знала, что любви не существует, но сегодня это заявление приносит пусть и своеобразное, но вполне реальное чувство свободы. Весьма условное, учитывая груз обвинений и нареканий в её сторону. Сколько прошло времени с тех пор, как Амелин ушёл? Часа четыре, не меньше. Всё это время проплакала. Почему-то кажется, что вовсе не об утрате говорили эти слёзы, а о прощании с важным жизненным этапом. Сложным. Тем, который едва ли согласилась бы повторить без определённых, неподвластных воле условий. Сейчас слёз уже не осталось. Только сожаление.

Так вот, если вспомнить о счастье… Ведь помнила ещё о том, другом его воплощении. Когда только вперёд смотрела, не понимая, что иногда стоит оглянуться, иногда посмотреть по сторонам. Возможно, тогда можно было уступить, притормозить, а она всё неслась, неслась. Туда, куда взгляд устремлён. К заветной цели, ведь считала её единственно верной, заветной. Любовь. Это слово окрыляло, возвышало над грешными желаниями, над земными стремлениями. Любила беззаветно и без оглядки. Всю себя отдавала, будучи уверенной в том, что это может решить любую проблему. А что, собственно, ещё нужно юной девушке? Что, если не любовь? Ах, да, взаимность. Взаимность занимает второе место после непосредственно твоего чувства. И конечно же, настал тот день, когда ей улыбнулась удача, когда цель оправдала все вложенные в её достижение средства.

***

– Ты сегодня рано. – Оглянулась и была уверена, что смущённая улыбка удалась на славу. В отличие от обеда, который, к слову, готовить и не хотела. Так… очередная попытка испортить продукты и потратить впустую бесконечное время ожидания.

Аня ждала изо дня в день. Иногда засиживаясь допоздна, иногда не смыкая глаз всю ночь, а он мог позволить себе прийти под утро или не явиться вовсе. А что? Ведь никто и никому ничего не обещал. То есть… она, конечно же, обещала… Обещала быть послушной и примерной, не огрызаться с начальником охраны, с этим старым дядькой с двойным подбородком. Обещала делать уроки, и она их делала, ведь расстраивать любимого мужчину такой мелочью не стоит. Тем более что наказание за непослушание было весьма реальным. Нет, он, конечно, не кричал и не доставал ремня, как это можно себе представить. Всё куда проще: он уходил. Уходил, оставляя наедине с воспалённым воображением и с неудовлетворённым самолюбием. Да. Самолюбие уже тогда зашкаливало. А что? Детство… Это то замечательное время, когда тебе не нужно уметь подстраиваться под чужие интересы и ты абсолютно искренне недоумеваешь, зачем это делают более опытные товарищи. Пятнадцать – тоже детство. Только ты не хочешь этого признавать. Аня и не признавала. Лишь подбородок задирала выше, если на неопытность указывали. О каком детстве может идти речь, если желания у тебя уже вполне себе взрослые, созревшие?

Сегодня он пришёл очень рано. Обеденное время и он дома – это что-то за гранью разумного. Разумеется, Аня ничуть не расстроилась, но хорошо знала, что этого не стоит показывать, потому, не услышав ответа на свой вопрос, хотя это и не вопрос был – констатация факта, сделала вид, что пытается прикрыть неслучившийся фронт работ. Бросила на тарелки скомканный в руках передник и на шею к мужчине бросилась, зная, что это ей можно. Ещё можно. Ведь чем дальше, чем строже казались правила. И если прежде она могла себе позволить войти в его комнату без стука… да что там в комнату… в ванную залететь, точно зная, что та занята и мяукнуть что-то наподобие: «искала мыло…» и всё сходило с рук, то теперь об этом не было и речи.

– У тебя что-то случилось? – Нахмурилась, придержав ладонями его небритое лицо. Вот уж действительно день чудес! Небрит… такого за все шесть месяцев вспомнить не могла, а сейчас…

Ответа не ждала, даже смирилась с подобной участью, правда, так и не отвыкла задавать эти бессмысленные вопросы.

– Тебя не было два дня! – Попыталась повысить голос. Не с целью упрекнуть, а чтобы встряхнуть.

Проговорила и нервно закусила губу, так и не отняв ладоней от горящих щёк. Тут же тыльной стороной правой руки до лба дотронулась.

– Ты заболел! – Ужаснулась факту, хотя до этого ещё никому, даже себе самой диагноз ставить не приходилось. Но сейчас была вполне в собственном заявлении уверена и принялась отчаянно суетиться, припоминая те редкие моменты, когда болела сама. Мама заставляла много пить, лежать под одеялом, а ещё укладывала по бокам грелки.

– Тебе нужно больше горячего питья, под одеяло и грелку! – Заявила с умным видом.

Он устало улыбнулся… Устало! В обед и устало… Захлестнула очередная волна беспокойства.

– Ну, что ты молчишь?! У тебя что-то болит?! – Ужаснулась предположению и принялась тело ощупывать.

Осторожно, едва касаясь, ведь в последнее время это было за гранью дозволенного, но сейчас не встретила и доли сопротивления, потому осмелела. Запустила ладони под полы расстёгнутого пиджака, по бокам прошлась, на груди задержалась. Ненадолго. Как только услышала чёткие размеренные удары сердца, опустила ладони ниже. Придержала со спины и замерла, когда его ладони это движение повторили. Прежде он никогда её не обнимал. Никогда. Просто не мог себе этого позволить. Ведь всё, что исходило от неё самой, было принято считать баловством. Сам не раз говорил об этом. А теперь, когда ничего подобного Аня не помышляла, вдруг ответил. И к себе прижал. Вполне осмысленно, несмотря на жар. К шее её лицом прижался и вытолкнул из себя обжигающий прохладную кожу воздух. Так замер на некоторое время. То ли передумал, то ли давал себе время переступить через им самим же установленные правила. А Аня и дышать боялась, не зная, чего в следующую секунду ожидать, но, что скрывать, приятная волна дрожи пробежалась по телу вполне ощутимо и уж точно в намерениях взрослого мужчины не сомневалась.

– Всё хорошо. – То ли на её громкие вопросы, наконец, ответил, то ли успокаивал.

Впрочем, поглаживающие движения его ладоней по спине склоняли ко второму варианту.

– Что Маленькая делала без меня? М-м?

В вопросе послышался упрёк и Аня вдруг сжалась, почувствовав вполне реально исходящую от мужчины угрозу. И твёрдые кончики пальцев вполне ощутимо впились в её кожу, вызывая дискомфорт.

– Что? – Тревожно глянула, не зная, что тот услышать в ответ хочет.

– Скучала… – Вылетело слово с тяжёлым вздохом, чему Аня усердно закивала головой.

– Скучала. Места себе не находила… Ты же знаешь. – Заискивающе в глаза заглянула, сама себя тут же в этом упрекнула, но не отступила.

– Знаю…

– У тебя что-то случилось?

– Случилось? – Переспросил и прищурился, о чрезмерной силе вспомнив, правда, тут же грубые прикосновения загладил.

Стоит ли говорить, что его прикосновения больше не казались пустыми и не имеющими за собой основы? И взгляд. Тяжёлый и напористый взгляд. Такой только при первой встрече от него получила. При первой встрече и сейчас. И внутри всё заколотилось от странного волнения, от расходящегося волнами по телу тепла.

– Пожалуй, случилось. – Тяжело выдохнул и голову на её плечо опустил. Только не так, как мог делать это раньше, тихо посмеиваясь, будто с верным другом. А так, что вся тяжесть его эмоций ощущалась. И полное доверие. Его доверие к ней. – А ты сама подумай, случилось ли… – Губами к оголённому плечу прижался и такое странное, парализующее чувство, даже не поцелуй, а что-то более откровенное, более интимное: кончиком языка по коже провёл и тут же с силой её в себя втянул, издавая хриплый удовлетворённый стон, но отпустил, как только протестующее прикосновение ладоней к своей груди почувствовал. – В опасном мире мы с тобой, Маленький мой, живём. Отношения заводить некогда. Вот и приходится перебиваться то тут, то там…

– Ты про Светулю свою сейчас? – Припоминая последнее его увлечение, тихо, но всё же рыкнула, а он рассмеялся. В тайне её ненавидела, хоть и видела всего пару раз. Грешно красивую. Такую отзывчивую, если ОН о чём-то просит.

– Я не про Свету. – Проговорил с показательным сожалением. – Я о другом. Не люблю давать неоправданные надежды, потому выбираю продажную любовь. Понимаешь, о чём мы сейчас?

– Понимаю. – С замиранием сердца проследила за уверенным движением его пальцев, когда бретельку майки вниз стянул и, на горло собственным желаниям наступая, из его рук вывернулась и на два шага отступила.

Странная улыбка застыла на мужских губах, а вот взгляд от её глаз он так и не отвёл, впрочем, и Ане свой отвести не позволил.

– Я тут… – вздохнул, – на днях, – пояснительно выдал, понимая, что слова подбирает, – заглянул в один бордель. Красиво там, ты не подумай, чисто, ухожено… как в лучших домах Парижа… – Сдавленно рассмеялся собственной шутке и неприязненно сжал зубы, когда сглотнуть не получилось. – Зашёл, по старой памяти… шлюху выбрал… как бы сказать, чтобы ты поняла?.. Самую лучшую. – Азартно облизнулся, обрадовавшись правильно подобранному слову. – Красивая, зараза, – воодушевлённо воздух втянул, – мёртвого расшевелит. – Глазами сверкнул, пытаясь понять, что сейчас Аня делает: брезгливо морщит носик или себя с подобным описание сравнивать думает. – А у меня на неё не стоит.

Хрипло рассмеялся, давая секундную передышку в борьбе взглядов, но резко смех прервал, внимание привлекая.

– Ничего, что я так… по-босяцки выражаюсь, нет? Смысл улавливаешь?