Сказал и всем телом напрягся, точно зная, что поняла.

– Ты как думаешь, Маленькая, почему так вышло? – Выдержал долгую паузу, будто позволяя озвучить предположения. – Есть тому причина? Очаровательная такая, кареглазая причина? М-м? – С высокого стула поднялся и вплотную подошёл. – А ты настырная. Не даром что телец по гороскопу. Знаешь, я верю в фигню эту. Иногда. Так, для разнообразия, чтобы хоть во что-то кроме правил этой грёбанной жизни верить.

Посмотрел на Аню, одними губами улыбаясь. Смотрел долго, пристально, будто запомнить пытается, наизусть выучить.

– И что мы будем со всем этим делать, милая? – Брезгливо хмыкнул, но двоим понятно, что собой, своими мыслями и желаниями брезговал.

А Аня молчала. Не отступала и, наверно, впервые в отношениях с этим мужчиной не решалась напролом броситься. А хотелось. Очень хотелось, но этот разговор, эти его намёки, ухмылки странные…

– Молчишь. – Факт констатировал и резко в сторону посмотрел. Так, словно куда угодно глянуть готов, только бы не на неё. И плевать, что обидел этим, что сломал что-то внутри, растоптал.

И хотел бы больнее сделать, чтобы поняла, чтобы мысли в правильную сторону у малолетки завернулись. Его-то, понятное дело, не переиначишь, а её убедить можно… Хотел бы… Но сам себе позволить этого не может. Да и как против себя пойти, если от одного взгляда намертво к полу прибивает?.. Многое видел, многое испытывал и точно знал, что тут уж точно его вконец переклинило.

Руку к её лицу протянул и себя же стоило по ней ударить даже за мысли подобные. Не дотронулся… Прядь волос с глаз убрал и на этом сдоволился.

– Как ты там сказала? Напиток погорячее, под одеяло и грелку под бок, да?

Отстранившись, к бару подошёл, достал бутылку виски, с грохотом её на стойку бахнул.

– Достаточно горячее? – Глазами сверкнул и бутылку стянул, горлышко её в кулаке сжимая. Вроде мимо пройти собирался, но напротив Ани остановился, потемнел с лица, взгляд исподлобья, зубы сжаты. – А ты сегодня грелкой побудешь, так? Ведь лечение должно быть максимально точным к выписанному рецепту.

Произнёс, а мысленно молил, чтобы отказалась. Чтобы в лицо ему рассмеялась. Взбрыкнула, по морде треснула – что угодно! А она опять промолчала. И ведь было в глазах её сомнение, было! Куда исчезло, когда к нему шагнула?.. Крошечный шаг. Осторожный. А большего и не нужно – сгрёб в охапку, к себе с силой прижимая, в волосы лицом зарылся, запахом этим наслаждаясь, молодостью её упиваясь, доверчивостью, которой больше никогда не будет. Никто подобного не увидит. И пусть завтра будет гореть в аду, а сегодня гуляет! Как в последний раз.

Эйфория отпустила, когда в спальне оказались. Глянул на неё и едва тошнотворную волну к себе самому перетерпел.

– Ты погуляй. – Кончиками пальцев от себя оттолкнул и пиджак стянул, на ходу раздеваясь. Майку на пол бросил. – От меня, как от пса бродячего, за версту помойкой разит. – Пояснил, хотя правильнее было бы промолчать, чтобы из душа вернувшись, её здесь не обнаружить. И ушёл, не обернувшись.

Сначала Аня так и стояла, глаза вытаращив, в пустоту смотрела. Потом, решительности набравшись, возмущённо фыркнула и руки скрестила в нервном жесте, чуть позже принялась расхаживать из угла в угол. Всё прикидывала, стоит ли надавить или дождаться, пока он созреет сам. По истечении получаса, всё же не выдержала, в ванную комнату рванула, двери с силой толкая. Впрочем, этого никто не услышал… Он так и стоял под душем, будто только зашёл. Локти упираются в плитку, голову устроил на собранных в кулаки ладонях.

– Ты это специально делаешь, да?! – Крикнула, но почувствовала стремительно нарастающую слабость в голосе, потому сделала значительную паузу, отдышалась, успокоилась.

Мужчина лишь удивлённо обернулся и отчего-то улыбнулся. Легко так, непринуждённо. Воду тут же выключил, плечи расправил, голову набок склонил.

– Прости, не расслышал. Что ты хотела? – Отозвался, лицом не поворачиваясь.

Стянул с вешалки подготовленное заранее полотенце и тело обтёр, не особо этим занятием себя утруждая. Накинул халат, запахнул, подвязал поясом. Только тогда развернулся.

– Ты специально. – Проговорила Аня, подозрительно глаза сощурив.

– Прозвучало как приговор. – Он руками развёл, ситуацией забавляясь. – Расстреливать сейчас будешь или обождёшь чуток?

– Смотря, что ты скажешь. – Глянула искоса, ногой притопнула. Совершенно по-детски, так, что захочешь от улыбки сдержаться – не получится.

– Я скажу, что на всё готов, только бы доставить тебе удовольствие. Как джин из сказки. Загадывай. Даже аленький цветочек достану, если понадобиться. – Потешил возросшее в разы самолюбие и в комнату вернулся, ожидая, пока и Аня для этого решения созреет.

В полумраке комнаты по сторонам огляделся, взглядом что-то нащупывая. С полки у изголовья кровати взял пульт и включил расслабляющую музыку, на акустическую систему его направляя. Несколько раз вдохнул и выдохнул, прежде чем к Ане обернулся. Не хотел больше слов, понимая, что они отдаляют друг от друга и остужают пыл, осознание происходящего возвращают, делая его более реальным. Потому руки протянул, предлагая приблизиться, и буквально до хруста костей сжал с боков, когда рядом с ним остановилась. Поцелуи были. Жадные. Безумные. Горячие. А боль внизу живота слишком реальная, чтобы вдруг решить от неё откреститься. Сил только на то и оставалось, что момент выждать, когда малолетка его прелюдией насладиться.

Новые ощущения. Всё впервые. И всё в кайф. По-другому и не скажешь. И до зуда в ладонях ощущение какой-то «правильности» происходящего. Только так и должно быть. Не в подъезде с одноклассником. И не в маминой спальне с соседом по лестничной клетке, а будто в другом измерении, в параллельной реальности. Раньше всё думала, каким он будет – первый мужчина? Думала и представить себе не могла. Каждый, на кого эту роль примеряла, в результате только отторжение вызывал, чувство брезгливости. А сейчас всё так и всё вовремя. И запах правильный, и вкус. Горький, с ароматом дорогого алкоголя. Теперь понятно стало, что душу её дорогой и горячо любимый ещё до прихода в дом согрел. Хотя пьяным и не выглядел. Даже хихикнула между поцелуями, осознавая, что таким образом решительности себе прибавил. Каждым движением его наслаждалась, каждым прикосновением и не терпелось во взрослую жизнь окунуться. Казалось, что именно этим заканчивается детство. Правда, казалось.

Жалась к нему как в последний раз, как кошка тёрлась, пытаясь странное желание внизу живота унять. Глаза зажмуривала, понимая, что себе позволяет, что ОН ей позволяет! Не думала о том, что делает, только чувствовала, но большего хотелось. Не только на ласку отзываться, но и самой вести в безумном танце. Задрожала всем телом, когда горячую кожу под пальцами почувствовала, пульсацию на ней, напряжение мышц. Таких же реальных, как и он сам, ведь до последнего не верила, что её дрессировке поддастся. И как он вибрирует, на жадные касания отзываясь, слышала. Слышала и верила, что всё верно делает.

И что точно помнила: не страшно было. Вроде и желание переполняло, но подсознательный страх, когда осмыслить его пыталась, он присутствовал, а сейчас исчез. Очень хотелось верить, что навсегда исчез, а ведь мог только затихнуть…

Странное чувство посетило, когда в постели оказались. Думала, только горизонтальную поверхность почувствуют, сразу всё изменится, да прогадала. Глаза распахнула, лёгкие поцелуи ощущая на кончиках пальцев рук, на шее, плечах, коленях – везде. Во все глаза смотрела и поверить не могла, что можно так упиваться чьим-то телом, что можно так кого-то любить, желать… Ссылаясь на собственную неопытность, на шквал возникших в один раз впечатлений, полагала, что у себя подобное могла и не разглядеть, потому предпочла задуматься о данном факте чуть позже. Может, завтра, может, когда-нибудь ещё, но только не сейчас, когда в напряжении держит такое сладостное, правильное волнение. Так и бывает, так и должно быть.

Смущения практически не замечала, но точно знала, что оно есть. Только если мужчина… тот самый… он помогает с этим смущением справиться. Смотрит так, что и мысли не возникает, будто существует в этом мире что-то совершеннее, что существует ещё что-либо, кроме двоих в одной постели, кроме сдавленных стонов и помутнения рассудка, кроме взгляда этого уверенного. И верить начинаешь. Беззаветно. Без оглядки. А потом отдаёшься своему мужчине, потому что только в этом смысл жизни. Так кажется в тот важный для каждой юной особы момент. И Ане так казалось. Достаточно долго длилось это ощущение счастья, к слову сказать. И закончилось в один момент. Как-то вдруг. Но главное, что сейчас было хорошо. Даже когда понимала, что момент истины наступил и от гордого звания «женщина» отделяет всего секунда.

– Прости меня, Маленький, если сможешь. – Услышала тихий шёпот и задержала дыхание, хотя, казалось, что до этого не дышала тоже – ошибалась. – Прости, потому что я себя не прощу никогда. – В глаза посмотрел и улыбнулся. Грустно. Так, что всё внутри сжалось от переживаний, которые в этом взгляде увидела.

Не поняла ничего, а переспросить не успела. Резкая распирающая боль говорить не позволила, а потом вроде как не о том думалось. Не сразу опомнилась, не сразу в себя пришла. Вцепилась в мужские плечи и дышала через раз, пытаясь понять, что происходит. К слову сказать, с её паникой он справился. Успокоил, обласкал, словами нежными усыпал и забылась боль. Быстро забылась.

А вот страх вернулся. Утром. Когда из его комнаты тайком через коридор прокрасться пыталась, когда в ванной закрылась и дикое, необузданное по скорости своей сердцебиение любые мысли заглушало. Полупустую бутылку виски из комнаты тоже забрала. Не знала зачем. Просто так решила. Вчера он пил практически залпом и в её сторону поглядывал. Не пьянел, что странно. Наверно, эйфория не позволяла градус прочувствовать. Целовал с ещё большим напором, обучая взрослым играм, шептал слова, которые никогда бы в здравом рассудке себе не позволил. И опьянял этим вниманием, этим обращением, когда будто бы на равных. А утром он мог заговорить по-другому. Оттого и сбежала, словно это забыть можно.