– С выздоровлением! – Всё же не сдержал Амелин смех. – А мне-то доктор так красочно расписывал, почему тебя обязательно нужно держать под наблюдением квалифицированного медицинского персонала. Почему нельзя переводить в тюремную больницу, почему сейчас так важен покой… Да здравствует отмена режима! – Прокричал и за секунду подскочил, демонстрируя стойку породистого пса.

– Надеюсь, у вас всё будет хорошо, Андрей Александрович. – Тихо проговорила Аня, с грустью отмечая, что этого безумца ей будет недоставать.

– А мы не прощаемся! В конце концов, ты всё равно не имеешь права куда-то выезжать до окончания следствия. Подписку мы оформим в отделении завтра. Да и главным свидетелем ты остаёшься, хоть и утверждаешь, что ничего не видела. Думаю, пара верно проведённых бесед и правдоподобная версия произошедшего будет у тебя от зубов отскакивать. Помнишь, как в школе рекомендовали стихи учить? Так и ты…

– Вы неправы… – Отрицательно головой покачала. – Андрей Александрович…

Договорить не получилось. На лечащего врача уставилась, желая тому сквозь землю провалиться.

– Не буду мешать! – Заявил Амелин в итоге, перенося разговор на неопределённый срок и оставляя Аню наедине с заведующим отделением, не замечая, с каким выражением лица она ему вслед смотрела.

Посмотрела и мысленно перекрестила. С присущим свободной личности нетерпением выслушала короткие комментарии по поводу лечения, режима труда и отдыха, покивала головой в такт словам и, изображая нешуточный интерес, заглянула в выписку. Оставшись одна, медлить намерена не была, потому наспех переоделась, небрежно бросила в сумку вещи и накануне пересмотренные предметы быта, которыми даже воспользоваться не успела. На плечи накинула короткую косуху, удивляясь странному выбору того, кто собирал передачу, на глаза надвинула кепку с узким козырьком и из палаты вышла, придерживая в руках нехитрый набор вещей, которые всё же решила взять с собой.

Оказавшись в коридоре, растерялась. Сначала в одну сторону метнулась, затем в другую, не видя каких-то ориентиров. На табурет, у её палаты стоящий покосилась, и голову склонила, отмечая заинтересованные взгляды снующих рядом людей – персонала и других пациентов.

– Извините, вы не подскажете, где тут выход? – К молоденькому врачу в хирургической шапочке обратилась и последовала за ним, когда тот предложил к выходу проводить.

Сжала ручки сумки крепче, от дневного света в широких уличных дверях щурясь, чуть притормозила, справляясь с нахлынувшим волнением, ведь знала прекрасно, что, сделав этот шаг, не сможет вернуться в привычную для себя жизнь, что там, за этой дверью, ожидают новые испытания. Сложные. Возможно, с первого взгляда они даже покажутся неразрешимыми. Резко выдохнув, голову повыше задрала, мысленно приготовившись к очередному непростому этапу, к водовороту событий а, на улице оказавшись, вконец растерялась, как отца увидела. И пальцы разжались, выпуская сумку на пол. От пальцев невероятная слабость, усталость, разлилась по всему телу. Страх, который до этого где-то глубоко внутри себя удерживала, наружу выпустила и слёзы облегчения, радости, не смогла остановить, когда родного человека рядом почувствовала. Того, кто не предаст. И это детское чувство абсолютной защищённости… его нельзя с чем-то сравнить, его можно только прочувствовать! Вжималась в отца, со слезами всё горе из себя выгоняя, выла в голос, заикалась, пытаясь что-то выговорить, и поддавалась, когда высокий плечистый мужчина с генеральскими погонами по голове гладил, словно маленькую девочку, разбившую коленку, гладил и приговаривал, что всё хорошо будет. А Аня слушала и верила размеренному голосу, уверенному шёпоту, и мысленно его же слова повторяла, пытаясь поймать практически прозрачную нить контроля.

– Папа, папочка! – Прятала нос в угол между мужским плечом и шеей. – Прости меня, прости. Я не хотела звонить, не хотела, у меня просто выхода не было. Мне было так страшно, и я совсем одна. Пап… – Бубнила не переставая, пытаясь со слезами справиться. – Пап, Паши нет больше и Кирилла… Я не знаю, что делать.

– Всё решаемо. – Прогремел его основательный баритон и от души отлегло.

Отец сжал Анино лицо обеими ладонями, в высоту задирая, так, чтобы только глаза его видела и ещё тише, ещё увесистее повторил:

– Всё решаемо. – Медленно руки разжал, на шаг назад отступил и улыбнулся. Потому что и у него тоже отлегло, его тоже отпустило. Дышать толком не мог, зная, что с Анечкой плохо. Не спал и не ел, а проблему решил. Всегда так делал, потому что никого дороже больше нет.

– Папа, как сердце? – Опомнилась Аня и в ужасе рот ладонями прикрыла. – Болит? Ты таблетки принимаешь?

– Аня, ну что ты… – Скривился генерал и не стал договаривать, не понимая, к чему из пустого в порожнее очередной раз переливать. – Что ты из меня инвалида делаешь? В порядке всё. Только бы с тобой проблем не было. Так и знал, что не жди добра от этой твоей затеи с Крайновым. Не место тебе рядом с ним. Так судьба и распорядилась! – Голос повысил, как приметил, будто что-то возразить пытается.

Отец Аню за руку в сторону машины, презентованной товарищами по службе, потянул, водителю команду дал, чтобы домой, на квартиру в центре отвёз. Сам её для Ани купил, когда та в город перебраться вздумала. Ключи запасные всегда в верхнем ящике стола хранил, правда, так там и не побывал ни разу за десять лет. Этот грех простить себе не мог.

– Папа, я к Алисе хочу, как она? Ты её видел? Ты с Александром Юрьевичем разговаривал? – Торопила события и нервно нахмурилась, когда отец медленно в её сторону повернулся, взглядом усмиряя.

– Ты вопросы как из пулемёта строчишь. – Сурово проговорил. – Дочь, так нельзя. – Голову склонил в жесте безвыходности. – Успеется ещё и увидеть… и поговорить. Ты себя в порядок приведи. Не дело, если ребёнка в таком виде встретишь.

Можно было не бросать на себя критичных взглядов в зеркало, и так знала, что круги под глазами и цвет лица землистый. Иногда всё ещё тошнит и головокружения не отступают.

– Я заверил твоего лечащего врача, что никаких эмоциональных потрясений в ближайшее время не допущу. Надеюсь, ты не станешь меня подводить и вспомнишь вес этого слова. Будь хорошей девочкой.

На дорогу глянул, к незнакомому теперь городу прицениваясь. Прежде любой закоулок с закрытыми глазами узнавал, теперь иначе всё. Время ушло бесследно.

– С Сашей я не встречался, но по телефону переговорил. Алиса сейчас у него живёт. Да и негде больше. – Пальцами правой руки передёрнул. – В доме обыски… ищут всё, ищут… чем бы ещё поживиться можно… Да и боится одна. Алиску вашу нужно было в военную академию отдавать. У неё все данные. А это твоё влияние… – Вроде как укор высказал. – Поиски вдохновения, полёт фантазии… – Рукой своеобразно взмахнул и резко опустил. Аня притихла. Было что сказать, да спорить с отцом не станет. Бережёт, как может. В этот только раз обойтись своими силами не вышло. Обычно в трудные моменты рядом был Павел…

Чтобы очередной поток слёз сдержать, дыхание задержала и в сторону на удивление пустынных улиц смотрела до рези в глазах.

– Пап, нам, наверно, поговорить нужно. – Выдавила из себя через силу и криво усмехнулась. Обычно отец эти её усмешки на корню пресекал, теперь смолчал. Паузу выдержал.

– Ты знаешь, что это охранник Давыдова Пашку твоего застрелил? – Вместо привычного «поговорим» выдал отец и понятно стало, что язык прикусить стоит.

Горло спазмом сдавило при одном лишь упоминании о том вечере.

– Знаешь. – Согласно Аниным мыслям кивнул отец. – Как понимаешь, это не его инициатива была: прийти с повинной. Тебя бы ещё год мурыжили – не меньше. Допросы, очные ставки, моральное давление, запрещённые приёмы и препарата… Я не мог этого допустить. – Выдержав паузу, отец тяжело вздохнул. – И Олег не мог. – Добавил со значением. – Тебя бы не сломали, ты сильная, но… Тебе просто не нужно знать, сколько могло быть этих самых «но». Всё закончилось. По большому счёту закончилось. – Добавил торопливо. – Давыдова сейчас нет в стране. Свадебное путешествие. – Неодобрительно головой покачал. – А ты под следствием.

Машина остановилась у подъезда. Отец первым вышел, Ане дверь открыл и руку подал, а когда наравне стояли, к себе притянул и проговорил на ухо. Тихо и внушительно:

– Забудь всё. То, что нужно, и всё остальное в придачу. – От себя отпустил. – А как сама забудешь, и остальным вспомнить будет нечего! – Рассмеялся в спину, когда вперёд рванула.

Уже в квартире в ванной заперлась и два часа отмокала, а когда вышла, на диван опала без сил, устраивая голову на отцовском плече.

– Собери вещи. Ты пока у Саши поживёшь. – За плечи придержал, когда встрепенуться попыталась. – Так нужно. Скоро состоится опекунский совет. Вызвали мать Алисы, она должна что-то там подписать. – Сжал пальцы, когда взаимное напряжение стало очевидным. – Так легче будет. И тебе, и ей…

– Паша не любил эту квартиру. Здесь даже вещей его нет. – Попыталась оправдать своё нежелание переезда, а отец не принял.

– Это только кажется, что не напоминает о нём ничего. Будешь потом в подушку выть, будто я тебя не знаю. – Проговорил с горечью. Кошка твоя тоже у Саши. Забрали, пока не одичала. По тебе, как по коту орала, так страдала. Чувствуют они всё. Переживают.

– И кошку Паша тоже не любил… – Вспомнила и грустно улыбнулась.

– А он, вообще, никого не любил. Что ты в нём нашла?.. – Вопрос хоть и задал, но ответа не ждал. Уже не ждал. Семь лет задавал его, теперь-то уж чего… – Ты давай, не раскисай. С сумками я помогу и до Саши подвезу. Вечером у меня самолёт. – Сообщил отец как бы между делом, в реальности же поджал губы, о скором отъезде сожалея. – А ещё с друзьями встретиться…

– Пап, я только прошу тебя: много не пей.

– Да иди ты! – Сплюнул он в сердцах. – Не хватало, чтобы ты ещё меня учить начала.

– У тебя же сердце…

– К чёрту сердце, когда душе покоя нет! – Прикрикнул с явным упрёком. – Нет и не будет. – Досадливо покачал головой и с дивана поднялся. – Давай, дочь, у тебя минут сорок, не больше. – Отчеканил строгим тоном и на кухню ушёл. Покурить. Хотя эту вредную привычку Аня тоже не одобряла.