Через два часа стояли у ворот дачи Крайновых. Последний год Александр Юрьевич обитал там практически постоянно. Не любил городской суеты и при первой же возможности сбежал в село. Правда, скромному деревенскому домику предпочёл внушительных размеров особняк, но это уже простор для души – не прихоть. Прежде не общительный, принялся водить дружбу с соседями, а вскоре по средам и субботам стал покупать у них домашнее молоко и яйца.

Сейчас приветливый с виду участок не радовал глаз. Что-то подсказывало, что это впечатление не более чем отражение внутреннего состояния, но делать выводы Аня не спешила. Осторожно пробиралась к дому, ступая по деревянным кругляшкам, которых хозяин предпочёл искусственному камню из рекомендаций дизайнера. Перед тем как войти, на отца обернулась, но тот, не желая больше делать поблажек, сделал вид, что сомнений на её лице не заметил и прикрикнул громче.

– Эй, хозяева? Кто дома есть?

Подойдя поближе, основательным стуком вторично напомнил о себе и лично дверь открыл, когда отзыва не дождался.

Вошли и на пороге остановились, глядя, как Александр Юрьевич Крайнов по лестнице спускается.

– Анечка, – выдохнул тот на ходу и к себе прижал, как только рядом оказался. – Дорогая, ну, наконец-то. Думал, не доживу до этого дня. Как ты? Как здоровье? Я в больницу приходил, с твоим врачом разговаривал, но, как понимаешь, меня не пустили. – Принялся тараторить, потоком речи пытаясь нешуточное волнение скрыть.

– Спасибо. Спасибо за всё, а Алиса где? Может, она спит? – Перешла к сути, и, в отличие от Крайнова, скрывать свои чувства не могла и не хотела. – Как она?

– Хорошо, дорогая. Если можно так сказать, то хорошо. Сейчас уже успокоилась, приняла всё, но это же напоказ, а как внутри… сама понимать должна. Ты в мастерскую иди – она там с утра до вечера пропадает. Я всё волновался поначалу, а потом подумал, что так даже лучше: за делом все переживания свои осмыслит.

Аня на отца оглянулась, будто мнение его по этому поводу спрашивая, а потом зубы сжала и на второй этаж бегом бросилась, отбрасывая все условности, все правила и приличия на потом оставляя. Перед дверью задержалась на секунду, чтобы дыхание перевести, но, не в силах выдержать долгую паузу, ручку провернула и сделала решительный шаг вперёд. Алиса стояла спиной к двери. Она всегда так стояла, пока писала картину. Лоджия мастерской плавно переходила в балкон её огромной комнаты. Казалось, всё в этом доме под юную художницу подстроено. Всё для её удобства. Восточное крыло принадлежало ей одной. К слову, в этом пространстве она очень нуждалась. Всю весну и всё лето в мастерской проводила, без устали повторяя в картинах один и тот же пейзаж. Только сейчас краски были другими. Не яркими, которые так любила в обычной жизни. И писала не открывающийся вид, а какую-то абстрактную картинку. Цветочная пастель, плавно переходящая в серое предгрозовое облако. Её плечи дрожали, а движения руки были быстрыми, неуверенными, будто поверхностными.

– Я же просила не входить. – Выдала она со вздохом и поднесла тыльную сторону ладони ко лбу, будто находясь в непрерывной схватке с головной болью.

Не дождавшись ответа, обернулась и вздрогнула. Наверно, в Алисе Аня сейчас саму себя узнала: те же залёгшие под глазами тени, многодневная усталость на лице, от которой теперь так просто не избавиться, повзрослевший взгляд и такое детское, непосредственное выражения облегчения в секунду, когда в незваной гостье Аню узнала. То есть узнала сразу – не сразу поверила. Секунда, другая. Взгляд метнулся по комнате, будто в поиске поддержки. Плечи дрогнули, кисть выпала из тонких ослабленных пальцев.

– Аня… – Тихо прошептала она, саму себя убеждая, что это не сон. – Аня, это ты… – Не веря глазам, нервно усмехнулась, хотя эта усмешка была слишком сильно похожа на жест отчаяния. – Анечка! – Бросилась к ней, не пытаясь скрыть облегчения.

Громко расплакалась, как только крепкие ответные объятия и тихий успокаивающий шёпот услышала. Всё крепче сжимала тонкие руки на Аниной шее, всё громче слышался плач.

– Всё, всё, тише. Всё прошло. Я с тобой. С тобой… – Неустанно повторяла Аня, пока так стояли, обнявшись посреди комнаты. – Теперь у нас всё будет хорошо. Теперь всё наладится. – Начали осторожно раскачиваться из стороны в сторону, как только напряжение из тела Алисы ушло, как только лёд начал оттаивать.

– Это ты… Ты…

– Я с тобой. Всегда с тобой буду. Не плач. Ты у меня умница. А вместе мы со всем справимся. Помнишь, как в детстве? – Принялась уговаривать, успокаивая. По спине поглаживала и вздох облегчения сдержала, когда Алиса дрожащими руками пыталась это её движение повторить.

– Я знала. – Я… Я знала, что ты придёшь. Я верила. Я так тебя ждала! – Прокричала, когда на мгновение связь между ними пропала, когда позволила себе поверить, что это сон.

– Всё у нас будет хорошо, моя дорогая. Всё хорошо будет. – Аня зубы сжала, стараясь своё состояние ничем не выдать, чтобы рядом не расплакаться, не завыть в голос, чтобы сильной в глазах Алисы оставаться. Иначе нельзя. Иначе обе сломаются.

– Ты не уйдёшь?! Ты не уйдёшь?! – Вцепилась девочка пальцами в тонкие плечи, судорожно перебирая ими, чтобы ещё надёжнее держать.

– Не уйду. С тобой буду.

– Аня, мне так страшно. Так страшно… Я каждую ночь папу во сне вижу, он зовёт меня. Аня, он так страшно меня зовёт! – Задрожала всем телом и, пытаясь это скрыть, от Ани отступилась.

– Тише. Тише. Это сон. Это пройдёт. – Судорожно зашептала Аня, примирительно выставляя перед собой ладони. – Всё потому что ты его отпускать не хочешь. Теперь можно. Теперь я с тобой.

– Ты не уйдёшь? – Будто взмолилась Алиса и ладони вместе сложила в том самом молебном жесте. – Не оставляй меня, пожалуйста.

– Я всегда с тобой буду. – Как-то устало выдала Аня и сама шаг навстречу сделала, Алису за плечи приобнимая.

Удержала, когда та вырваться попыталась и осторожно коснулась губами виска.

– У нас всё будет хорошо. Мы сумеем. Мы справимся. Я тебе обещаю. – Утвердительно проговорила и в сторону балкона подтолкнула. Туда, где стоит массивный диван, где можно прижаться друг к другу так сильно, будто бы вместе единое целое.

Иногда они так засыпали. Вместе на эту дачу приезжали. Аня фотографировала, а Алиса писала картины. В прошлом году закрывали вишнёвое варенье. Тоже вместе. Теперь будут вместе справляться с общей бедой.

Долго молча лежали, а Алиса всё успокоиться не могла. Уже не плакала. Просто тяжело вздыхала и иногда вздрагивала, будто в попытке куда-то стремительно двинуться. Лёгких поглаживающих движений было достаточно для того, чтобы эти порывы заглушить. Спустя время, силы стали покидать. Наступил эмоциональный спад. Такой необходимый после долгого напряжения, после стольких слёз и бессонных ночей.

– Анечка, ты его видела? – Спросила Алиса вдруг и неконтролируемо сильно Анину ладонь сжала, но не ждала ответа, просто высказаться хотела. Словами объяснить то, что день за днём в своей картине пыталась передать. – Он сам на себя похож не был. Я сначала думала не смотреть, а потом испугалась, что папа мне этого не простит. Всего один взгляд и мир перевернулся. Так сложно поверить было, что его нет больше. Вот, только ещё был рядом. Секунду назад был, а теперь нет. Когда мне сказали, и поверить-то не получилось. Умер и умер… просто слова. День прошёл, второй. Похороны назначили, а я всё понять не могла, что эти слова означают. Ведь так не может быть, чтобы папы не стало. Он всегда со мной был… Мама бросила, а папа остался, значит, не может уже по-другому быть… Его в наш дом привезли. Аня, я теперь ненавижу этот дом, будто это он папу забрал, будто это дом виноват! Столько людей было… Я их даже не знаю. Они слова какие-то говорили, а я не слышала ничего. В комнату пойти пыталась, как вдруг поняла, что теперь нет моей комнаты! И жизни моей нет! В одно мгновение всё изменилось. Я так чётко это мгновение запомнила, вот только передать не могу. Анечка, у тебя так же было?.. Было так же больно, когда твоих родителей не стало?.. – Спросила и замерла в ожидании ответа.

– Я уже и не помню… – Соврала. Всё помнила. Как сейчас. До последнего мгновения. – Я их не видела. Тоже долго понять не могла, как это, когда их нет. Потом появился папа Серёжа и всё встало на свои места.

– А разве так бывает? Разве можно заменить родителей?

– Заменить нельзя, можно родным стать. Когда по-настоящему всё. Когда боль твою чувствуют, когда понять её пытаются. Постепенно это острое некогда чувство потери притупляется. Ты учишься жить заново. Ты учишься принимать и понимать эту боль. И если прежде она занимала всё твоё существо, то потом становится лишь тенью. Иногда, совсем редко, напоминает о себе, но уже не так страшно. Ты умеешь ей противостоять, доказываешь, что сильная, что не одна.

– Но я не хочу быть сильной. – Жалостливо заскулила. – Я хочу собой быть. Папиной дочкой. Чтобы он всегда… всегда оставался рядом. Я не такая как ты, я так не смогу! – Изо всех сил дёрнулась, выворачиваясь, чтобы Ане в глаза посмотреть.

– Тебе так только кажется. – Раздался тихий шёпот, на который хотелось поддаться, к которому хотелось прислушаться.

– Я не могу закончить картину… – Алиса простонала и крепче к Ане прижалась, чтобы её тепло снова почувствовать.

– Сейчас ты оставишь её недописанной. Надолго оставишь. Понимание того, как картину закончить придёт позже. Намного позже. Ты уже будешь взрослая, самостоятельная, тебе не нужны будут советы и ты сделаешь завершающие штрихи. Она, как воплощение твоих чувств. Сейчас их много. Они смешались, ты не видишь истинного пути, но скоро этот туман рассеется.

– Главное, чтобы ты была рядом. – Тихо прошептала Алиса, закрывая глаза. – Только бы ты была рядом… Анечка, ты не уйдёшь?..

– Я не уйду. – Повторила в который раз за, казалось, бесконечный вечер и продолжила успокаивающие поглаживания. Сейчас они были самым необходимым. Как подтверждение своего присутствия, как факт тепла и любви рядом, как спасительный маяк в густом туманном прибрежье.