14. 2011 год

– И что это сейчас было? Что за представление? – Сухо осведомился Александр Юрьевич, как только Андрей показался в дверях кабинета. – Я так понимаю, твоё неожиданное стремление пожить у меня едва ли связано с желанием поддержать. Для этого, – головой вверх махнул, – появился.

Крайнов недовольно прищурился, сына разглядывая, а потом его лицо разгладилось, на губах появилась блуждающая улыбка. Рука как-то сама собой потянулась за давно наполненным бокалом виски, лёд в котором успел растаять. Громкое замечание в свою сторону Амелин проигнорировал и к сути перешёл.

– Пап, а какая она была?

– В смысле? – Крайнов от неожиданности охнул.

– Какая она была до того, как всё случилось? Я смотрю на неё, смотрю… Странной они были парой. Мне так кажется. Да и Пашка… слишком тщеславен, чтобы выбрать женщину подобного типа.

– Подобного типа? – Крайнов усмехнулся и на спинку кожаного кресла откинулся.

– Слишком правильная, что ли… Мягкая… Неужели с ним в принципе можно было ужиться?

– Мягкая? – Брови Крайнова в притворном удивлении взлетели вверх.

– Мне так показалось. – Понизил тон Андрей и тоже к столу присел.

– Тогда тебе показалось. – Легко выдал Александр Юрьевич и усмехнулся шире. – Ты сделал ту же ошибку, что и когда-то Кирилл. Повёлся на ангельский голосок, смазливую мордашку и тёплую, до невозможного женственную улыбку. Всё это, конечно же, так, но в то же время иначе. Я так Киру и сказал когда-то. Анечка не так проста, как может и хочет казаться.

– Анечка… – Недовольно растянул плавно звучащее имя Амелин. – Даже ты её Анечкой называешь! – Вроде как упрекнул.

– Потому что для меня она Анечка, а Паше впору было называть её Анной Сергеевной. Она стала для него самой большой ошибкой в жизни, сын. – Устремив взгляд к полу, Крайнов выразительно замолчал и с вынужденным усилием вытолкнул из себя воздух. – Этого нельзя было заметить со стороны – можно было только почувствовать… Не знаю, как распределялись роли в их постели, как они выглядели в общении с друзьями, но появляясь в моём доме, желание притворяться отпадало у всех и, знаешь, я не помню ни одной встречи, чтобы Анечка Пашку нашего не отчитала.

– Отчитала? Пашку? – Недоверчиво усмехнувшись, Амелин головой покачал.

– Мне понятно твоё удивление. Это действительно сложно себе представить, даже мама… – Крайнов поджал губы, зная, как задевает сына подобным обращением к покойной супруге. – Даже Ирина не решалась на подобное. Он всегда сам знал, чего хочет и какими путями этого добиться. Здесь же… Анечка в семье была главной. Вполне допускаю, что именно Паша решал, куда они едут отдыхать, какие купить портьеры, какую посуду – в этих вопросах был очень щепетильным, ты знаешь, но всё, что касалось глобальных отношений, отношений в их семье – это оставалось за Анечкой. Она была главной в воспитании дочери, она диктовала свои условия и именно она решала, когда Паше высказать своё мнение, а когда стоит промолчать.

– Бред какой-то…

– Бред, не бред, а именно так и было. Он любил её. – Громко заявил Крайнов, делая на этом выводе главный акцент. – Любил и, что самое печальное, отдавал себе в этом чувстве отчёт. Злился, что так происходит, но ничего не мог поделать.

– А она?

– И она любила, только несколько иначе. Любила его как часть той атмосферы, в которой вращается ежедневно. Как одну из составляющих успешной и счастливой жизни, а Паше, как ты понимаешь, этого было мало. Потому, собственно, они и жили так, как жили.

– Каждый сам по себе?

– Вижу, ты немного осведомлён. – Хитро прищурился Александр Юрьевич, правда, Андрея не смутил. – Это были необходимые паузы в их отношениях. Иначе они бы перегорели. Оба. Анечка не стала бы нашего Пашку терпеть, а он… он бы окончательно разочаровался в собственной жизни. Ему всегда нужно было самоутверждаться. Всегда и во всём! – Крайнов несильно хлопнул кулаком по столу, выражая некий протест. – И подобный крах в личной жизни просто не позволял расслабиться. С Олей он собой был. Может, ты помнишь… – Втянул в себя воздух сквозь сжатые зубы. – Чувствовал своё превосходство над ней, и превосходство над остальными, такой женой хвастаясь. Красавица, умница, любила его без памяти, в рот заглядывала. Я часто об этом думал, порой, казалось, что Анечка просто оказалась умнее и повела себя правильно. Иначе бы растоптал, уничтожил в ней личность, а иногда на ум приходили нехорошие мысли, говорящие о том, что ей просто всё равно. Она ведь не сразу такой была. Не притворялась, нет, я бы сказал… присматривалась, желая выбрать правильную модель поведения. Первый год Паша мог позволить себе прилюдно её унизить или, допустим, указать на несовершенство, а потом всё изменилось. Так и жили: с одной стороны, Паша ценил Анечку за её способность держать его в узде, с другой, – руками развёл, – ненавидел за равнодушие в ответ на собственные чувства. Вот такие противоречивые, казалось бы, отношения. А ты говоришь… мягкая… – Неодобрительно покачивая головой, Крайнов растянул губы в улыбке.

– Ненавидел… как громко сказано.

– Зато очень точно. Ты же помнишь Пашу в юности: нет полумер – или «да», или «нет». Таким и остался.

– А почему они не были женаты?

Андрей наткнулся на неприязненный взгляд, но как всегда проявил настойчивость и даже вперёд наклонился, желая услышать ответ.

– А ты почему не женат? Есть ведь постоянные любовницы. Точно есть. Такие, как ты, в одиночестве долго не прозябают. Ответить за тебя?

– Попробуй. – Недобро усмехнулся.

– Потому что ты не видишь в этом смысла. Так и они. Не видели в этом смысла. Будто в ожидании скорой развязки жили. Одним днём и никак иначе. А последнее время Паша повёл себя очень странно. Бросал на Анечку долгие задумчивые взгляды. Знаешь, так смотрят, когда впервые человека видят: уже почувствовали свой интерес, но не решаются его проявить. А ты?

– Что? – Будто застигнутый врасплох, Амелин напрягся.

– Чего от неё хочешь ты? Уже определился или маешься, пытаясь отрицать истину?

– Что ты имеешь в виду?

– Только то, что ты прекрасно знаешь, чего хочешь, сын. Только это. – Крайнов сразу обмяк и сделал большой глоток виски.

– Я знаю, что это она. – Прозвучало сухо и жёстко в полной тишине.

– Докажи!

– Я знаю, что это она! – Андрей с кресла приподнялся, чтобы опереться о поверхность стола руками.

– Тогда что тебя останавливает? – Крайнов руками развёл и ехидно улыбнулся, видя, как Андрей зубы скалит, и на себя самого и на него разозлившись. – О-о… Я вижу, ты ничуть не изменился, сын. Вот, что что, а целеустремлённость у вас в крови. Чувствую, очень скоро ты поймёшь, почему я когда-то ушёл к другой женщине, несмотря ни на какие условности.

– Сын и жена для тебя условности?! – Рыкнул Амелин, не сдержавшись.

– А вдова брата для тебя?.. – Замерли друг напротив друга, как два тигра, внезапно оказавшиеся в одной клетке. – Ну? Что мочишь?

Головой качнул, осторожно выдыхая.

– Это только со стороны кажется, что чужие поступки можно и нужно осуждать, сын. Так кажется ровно до тех пор, пока не станешь в такую же ситуацию и тебя не заставят сделать выбор! – Крайнов тоже приподнялся, зеркально позу Андрея отображая. – Так, прочувствуй всю сладость и всю горечь своего выбора. А потом мы поговорим на эту тему. Снова.

– Пап…

– Все люди эгоисты, сынок. Все. И каждый выбирает, где ему теплее. – Короткие колючие фразы вылетали оглушающим залпом. – Но это вовсе не значит, что за это желание можно кого-то винить. Всё равно, что в самого себя плюнуть. Правда, стоит отметить, что не каждый имеет счастье перед подобным выбором оказаться и большинство из нас всю жизнь пережёвывают те самые условности, которые так любят моралисты.

– Ты её защищаешь, да? – От стола оттолкнувшись, Андрей в кресло плюхнулся, закинул по-мужски ногу на ногу, самодовольно потёр подбородок.

– Иногда то, что кажется очевидным, таковым не является. И то, что ты сейчас принимаешь за правду… – Жестом руки Андрея остановил, как только тот попытался прервать. – Ты просто хорошо подумай, прежде чем попытаешься сломать несколько жизней. Я знаю, тебе есть что сказать, но не всегда нужно идти на поводу у этого желания.

– А что делать, если я знаю то, о чём предпочёл бы забыть? – Устало улыбнулся Андрей, отступив от пререканий.

– Ну, если у тебя нет ответа даже на этот вопрос… – Отец руками развёл. – Тогда следуй чужому примеру.

– Примеру Анечки?

– А хотя бы и так. В отличие от тебя она не мучается догадками и домыслами. Живёт дальше. Ей сложно, страшно. Как бы там ни произошло, суть от этого не меняется. И чем больше мы пережили, тем страшнее нам становится на очередном повороте судьбы. У тебя, к слову, в жизни всё было ровно и гладко.

– У меня ровно и гладко?!

– Всё познаётся в сравнении. – Задумчиво пробормотал Крайнов. – В тринадцать лет Анечка лишилась родителей и оказалась в детском доме. Она тоже пострадала в той аварии. Множественные операции, долгое восстановление, а потом детский дом. В подобных приключениях обычно бывает мало сахарного сиропа. В основном горько и в каждом, без исключения, случае, больно. Сергей Анатольевич, Анин отец… Он взял её к себе дикой, нелюдимой, но при этом взрослой и самостоятельной девочкой. Растил без жены и, думаю, понимаешь, двоим было трудно, если в данном случае можно употребить подобное слово, ведь в жизни… в реальной жизни, это слово чаще всего вообще неуместно. Разве можно словами описать чувства людей? Живых людей, их эмоции, страдания или счастье? И едва ли ты можешь представить, какого это, снова оказаться одному. Теперь уже в большом городе. Анечка пошла за своей мечтой. Сумела оторваться в момент, когда раны только-только схватились краями. И выжила. Сейчас имеем то, что имеем и не вправе её за это осуждать. Жёсткая и решительная, она выбрала для себя роль «Кардинала», хотя вполне могла бы позволить себе стать королевой в собственной жизни.