– С возрастом ты превращаешься в лирика, отец.

– С возрастом мы учимся понимать людей, Андрюша. – Крайнов стиснул зубы, глядя на то, как сын скривился от подобной формы употребления собственного имени. – Только одни предпочитают от этого понимания закрыться, а кто-то смело озвучивает правду. Ту, что видит.

– Она действительно будет здесь жить?

– Анечка нужна Алисе. – Коротко оповестил отец. – И невзирая на то, нравится тебе или мне этот факт, только Анечка сейчас может понять Алису и помочь ей всё это пережить. Тоже, к слову, один из приоритетов опытности или, если позволишь, старости: ты учишься использовать полученные блага в полном объёме. Если хочешь откровенно… – Затылок напряжённой ладонью потёр… – Если откровенно, то мне тоже не нравится сложившаяся ситуация. Эти недомолвки… Между Аней и Пашей что-то происходило. Что именно, не знаю ни я, ни ты и что-то подсказывает, что мы этого и не узнаем. А сейчас главное для меня – это спокойствие внучки. Я сыновей потерял, а без тебя обходиться давно привык, впрочем, как и ты без меня. Мы никогда не были достаточно близки. Не сегодня, так завтра ты уедешь. Так что, как ни крути, а Алиса для меня практически единственный родной человек и я сделаю всё, чтобы она была счастлива. Даже если на том свете придётся плясать на раскалённых углях.

– Ты утрируешь…

– Я не слепой, Андрей. – Жёстко отрезал Крайнов. – Но в данной ситуации мне выгодно и ослепнуть, и оглохнуть, и, если хочешь, отказаться от собственного мнения. Я знаю, для чего делаю всё это. А для чего свои поступки совершаешь ты? – Минутное молчание финишировало с согласным кивком Александра Юрьевича. – Порой оказывается, что истина стоит дороже, чем мы готовы ради неё пожертвовать.

– Папа, я не философ. Я начальник Следственного Комитета.

– Думаешь, это будет стоящим оправданием?

– Говорить правду – это нормально.

– А я вот недавно забавное выражение почитал. – Улыбка стала рассеянной и будто пьяной. – Ты тоже оценишь. Бывает, что и социальные сети несут истину. Так вот, там говорилось так: «Норма – это иллюзия. Что норма для паука, хаос для мухи». Кто из вас двоих будет пауком, а кто мухой?

– Я не о том! – Амелин раздражённо выдохнул и взъерошил короткие волосы.

– Андрей, если ты совета спросить хотел, затевая этот разговор…

– Да, пап, да, я хотел услышать твой совет! – Прорычал, с кресла подскакивая, и метнулся по кабинету, желая успокоиться.

– Если тебе есть что сказать – говори. Если ты говорить не хочешь, тогда закрой рот и слушай. Вот тебе мой совет. А, кому говорить и что слушать – тебе решать.

– Раньше ты был более категоричен в своих советах.

– А мы раньше о других вещах говорили, сын.

– Что, действительно… о других?.. – Хмыкнул и задумался, пожевал губами, а потом к двери рванул.

– Ты куда?

– Пойду, прогуляюсь. – Ответил, не оборачиваясь. – Гулять, папа, для здоровья полезно.

– Ты над моими словами подумай, Андрей. Хорошо подумай. – Проговорил Крайнов напоследок и недовольно прищурился. – И об Алисе подумай. – Добавил с большей долей настойчивости, заметив, что внушение не удалось.

Запрокинул голову, взгляд к потолку обращая, когда сын дверь за собой захлопнул и закрыл глаза, пытаясь боль перетерпеть. Ведь ему тоже было больно.

Выдержав какое-то время, на второй этаж, в комнату внучки поднялся и вошёл без стука. Окинул взглядом сидящую рядом с ней Аню, втянул в себя прохладный воздух.

– Ты поговорить хотела. – Тихо произнёс, стоя к Ане спиной. Опирался на парапет, в тёмную даль вглядывался, как вдруг обернулся. – Я готов тебя выслушать. – Добавил, вымученно вздохнув.

– Простите меня…

– Идём в кабинет. – Перебил и вышел первым, понимая, что что-то идёт не так, что выдержка подводит.

Он слушал Аню молча. Чаще смотрел мимо неё, но иногда буквально впивался взглядом в лицо, за встречный взгляд цеплялся. Смотрел и видел, что нет в ней сожаления. Понимание есть, а сожаления нет.

Потом вдвоём молчали, каждый о своём думал. Уже глубокой ночью Александр Юрьевич первым решил это молчание нарушить.

– Было в нём, Анечка, что-то такое, что никак не укладывалась в мою картину мира… – Глубоко вдохнул и задержал дыхание. – И ошибка в воспитании была. Моя, разумеется. Правда, я до сих пор не могу понять, где её допустил… – Прищурился, будто пытается далёкие дали разглядеть, на самом же деле в глубину себя смотрел. – Откуда в Паше это стремление, откуда эта жажда единовластия? Он уже давно шёл навстречу этому концу и, если спросить меня, знал ли я о том, каким этот конец будет, то я отвечу: «Да. Знал». Знал и молился о том, чтобы самому не дожить до этого момента.

– Если вы мне скажете уйти…

– Незадолго до случившегося ко мне приходил Кирилл. – Резко перебил Крайнов и увидел, как Аня сдавленно сглотнула. – Я удивился: ведь обычно он предпочитал выслушивать советы брата. Сломалось в Пашке что-то, Анечка. Давно уже и бесповоротно. Наверно, я струсил, раз не поговорил с тобой об этом сразу же… Стыдно признаться, но действительно струсил, правда, себе самому несколько иначе объяснял эту трусость: ведь ты никогда не выглядела в моих глазах жертвой. Можно спрошу почему?

Аня лишь покачала головой. Отрицательно.

– Я никогда не пойму тебя, дорогая моя. Но и никогда не посмею осудить. Каждый из нас совершает ошибки и следствием каждой такой ошибки становится один глобальный катаклизм в человеческих душах. Никто не идеален, но если у нас есть шанс всё исправить… – Зажмурился и дыхание задержал, будто личный такой катаклизм переживая. – Если у нас есть шанс всё исправить, то им обязательно стоит воспользоваться.

– Я вас поняла. – Сдавленно прохрипела. Наверняка зная, что слышала даже то, что Крайнов так и не осмелился сказать.

Кабинет Аня покинула в гробовом молчании его владельца. В комнату Алисы шла, будто в убежище, и дверь на замок закрыла. Отдышалась, сделала себе внушение и постаралась широко улыбнуться в ответ на вопросительный взгляд девочки.

– Анечка, а мы уедем? – Спросила та, устраиваясь на подушке удобнее.

– Не сейчас. – Сдавленно прошептала Аня и разгладила длинные тёмные волосы Алисы. – Скоро всё закончится. Мы возьмём деда и поедем к моему папе на Алтай. Так и не съездили, а сколько раз собирались…

– Там красиво?

– Очень. Очень красиво. Я когда туда приехала… – Поняла, что не с того начала и замолчала в ожидании правильных мыслей. – Когда папа Серёжа привёл меня в свой дом, я как-то потерялась. Столько всего навалилось, не знала, куда себя деть. Сложно было подстроиться под новый режим, сложно найти общий язык с чужим, по сути, человеком.

– Дед Серёжа очень добрый.

– Это с тобой. Меня же он воспитывал. Требовал точного и своевременного исполнения своеобразного плана на день. Я тогда обижалась, а спустя время поняла, что отвлечь пытался. А потом взял с собой на рыбалку и я влюбилась. Ведь… сказать страшно: год из дома не выходила, а тут раз и всё! Будто свет в вечной темноте увидела. У папы в рюкзаке тогда старенький фотоаппарат нашла. Ещё с советских времён. Он не любит современную технику, говорит, что жизни в ней нет. В чём-то прав… – Грустно улыбнулась. – Вот картины твои, например, они ведь живые. Смотришь и каждую эмоцию автора прочувствовать можно, а с фотографией сложнее. Там важен момент. Ведь он неповторим. Я до сих пор помню тот закат. На фото он получился чёрно-белым, а я так и вижу яркие краски, размытые полутона. Много раз приходила туда уже потом, когда понимала, осознавала, что делаю, но тот самый первый кадр… – Мечтательно вздохнула, глаза закрывая. – Он неповторим, как наша жизнь. – Едва различимо прошептала.

– Мы поедем. Мы обязательно поедем. Только ты от меня больше не уходи. – Поторопилась Алиса высказать, пока паника не набрала обороты. Анину ладонь между двух своих сжала и под голову спрятала.

– Не раскисай. Помнишь, как в мультике старом… «Бояться вместе не так страшно». – Ободряюще улыбнулась. – Мы с тобой вместе.

– Аня, а тебе было страшно там. В тюрьме?

– В тюрьме? – Переспросила, нахмурившись, а Алиса стыдливо взгляд опустила и на диване присела.

– Я случайно услышала, как Андрей с дедом ругались. Андрей сказал, что ты убийца и что он тебя посадит, а дед… – Пересохшие губы облизала. – Дед кричал, что тот сошёл с ума. Представляешь: дед и кричал! Я никогда в жизни не слышала, чтобы он даже голос повысил. Только брови иногда хмурил и головой покачивал, а как этот Андрей приехал… – Возмущённо надулась и не смогла на этом фоне продолжить.

– Андрей что, правда, его сын?

– Наверно. – Алиса неуверенно повела плечом. – Я его никогда не видела, но иногда от папы слышала про третьего лишнего. Он Андрея не любил. И я не люблю! Не буду любить!

– Он хотел как лучше…

– Он тебя обвинил, Аня, ты это понимаешь?! Тебя! – Алиса раскраснелась, разнервничалась и вертелась в попытке перехватить больше воздуха. – Он спросил, могла ли ты сделать это. Может, ссорились вы или ещё что… – Перетерпела волну жара, подошедшую к лицу. – А я сказала, что в этом не было смысла, что ты всё равно не любила его. Только меня! – Возмущением задохнулась, как вдруг притихла. – Он так странно усмехнулся тогда… Будто с триумфом. Каждый день уходил куда-то, а возвращался мрачнее тучи. Я так поняла, разговоры с тобой давались ему нелегко.

– Он хороший. Правда. Просто иногда люди ошибаются в своих суждениях. – Попыталась успокоить, но Алиса вошла в протоптанную колею.

– Не каждый готов признать свою ошибку, Аня. Он никогда свою не признает.

Обе замолчали, а потом Алиса закусила губу и будто специально встречного взгляда, внимания искала.

– А, вообще, я о другом хотела поговорить с тобой.

– О другом?

– Да. – Криво усмехнулась и плечи под пледом спрятала, надёжней кутаясь. – Ведь в нашем благородном семействе больше поговорить-то и не с кем. – Болезненно скривилась, чем новую волну переживаний вызвала. – Аня, дяди Кира тоже больше нет, а об этом никто и не вспоминает. Вот, вроде был человек, а теперь его не стало и будто не было никогда. Разве так правильно?