– И всё. – Подсказал Самолётов, когда Амелин задумался.

– И мотив. – Добавил Андрей, выдержав паузу, но кривую улыбку друга допустил.

– Ревность весьма хлипкий мотив для подобных действий. Ты так не считаешь? Особенно если учитывать многочисленные показания свидетелей о том факте, что Ковалёва от Крайнова ни в коей мере не зависела.

– Если мы чего-то не видим, не обязательно, что этого не существует.

– Хочешь сказать об этом суду? – В ответ на молчание Самолётов довольно оскалился. – А что касается того, что перечислил, тут всё просто: Базальский стёр свои отпечатки, вложил орудие преступление в руку бессознательной Ковалёвой и произвёл несколько выстрелов вверх и в стороны, чтобы мы, как ты сейчас и сказал, обнаружили следы пороховых газов. Кстати, как только он сделал подобное заявление, на место преступления была выслана группа экспертов и я в том числе, и, что сказать, я лично не удивился, обнаружив несколько застрявших в столбах стоянки пулевых отверстий. Позже при использовании дополнительной техники было сделано заключение о том, что найденные пули действительно были выпущены из идентичного оружия и примерно с того положения, в котором могла находиться лежащая без сознания женщина.

– Как-то всё очень сложно…

– Сложно. И абсолютно бессмысленно, учитывая, что вскоре он всё равно пришёл с повинной. Оправдал это давлением со стороны Давыдова. Так и сказал, что ему выгоднее было во всём сознаться, вроде как Давыдов, в отличие от следственных органов, найдёт его быстрее и не будет столь гуманен.

– А Давыдову не всё равно, кто сядет? – Амелин передёрнул плечами, будто последние слова за живое задели и выражение лица приобрело черты жёсткости, будто закаменели.

– На самом деле, следственным органам всё равно, каковы причины тех или иных действий. Это дело пытаются закрыть в максимально короткие сроки, произвести судебное заседание и вынести обвинительный приговор до того, как у заинтересованных лиц вроде нас с тобой, эти вопросы в голове будут сформулированы. Никому не нужна шумиха.

– Да. Особенно дяде Славе.

– Что?

– Да так… Аня когда со своим отцом разговаривала, тот про дядю Славу спросил. Смирнов Вячеслав Дмитриевич – глава администрации.

– Тогда я вообще не понимаю твоего интереса.

– Женя, моего брата убили! – Взревел Амелин. – Убили, а я не знаю толком, кто и за что это сделал.

Самолётов поджал губы и решил последнее эмоциональное заявление не комментировать.

– А что Аня твоя по этому поводу говорит? Она ведь должна что-то сказать…

– Никому и не чего она не должна! – Амелин рукой махнул, изображая безысходность. – У моего отца живёт и под его защитой находится. Знаешь, чувство такое, что поставь вопрос ребром: я или она, так, того и гляди, чемодан собирать отправит.

– Ты же говоришь вопросы у него имеются.

– Имеются. Только озвучивать он их не собирается. Там свои замуты, не бери в голову. – Отмахнулся, скривившись, и кулаком подбородок подпёр. – И отношения эти их странные… Будто и не про Пашку разговариваем… Давыдов… Он здесь при чём?

– Да. Я не договорил. – Самолётов оживился. – Я, в отличие от следователя, всё же поинтересовался, с чего бы это Давыдову о нашей подопечной беспокоиться, на что тот криво ухмыльнулся и в глаза мне посмотрел. Нагло так, уверенно. И говорит: «А ты сам-то… как думаешь?..». А мыслей у меня по этому поводу нет. Просто нет. Как ни крути. Крайнов Павел имел с ним общие финансовые вопросы – это понятно. Ковалёва, по общим показаниям свидетелей была для Крайнова в таких случаях как спутница на вечер. И нет вроде никаких точек соприкосновения. Просто нет. Мы же проверяли её телефон – чисто. Ни звонков, ни сообщений. Никаких скрытых номеров… Прилюдно общение сводилось к необходимому в таких случаях минимуму. Так что… – Руками развёл. – Не подступиться.

– Не торопи события. – Ухмыльнулся Амелин, что-то в уме просчитывая. – Я тебе говорил что из незапланированной командировки отправляюсь прямиком в незапланированный отпуск?

– Да ладно! – Самолётов нахмурился и на самодовольную ухмылку уставился.

– Да. В конце концов, моей семье сейчас нужна поддержка…

– Только не говори…

– А вдове брата поддержка и надёжное мужское плечо рядом.

– Ты что задумал? – Женя напрягся и нахмурил брови, не узнавая в обычно холодном и расчётливом друге эти искорки азарта в глазах. Правда, они быстро потухли. Как только глаза прищурил, над собственными словами задумавшись.

– Отец остаться попросил. – Тихо признал, полёт фантазии Самолётова прерывая. В сторону взгляд отвёл, губами пожевал. Раздражённо и зло. И, не исключено, что мысленно сплюнул. – Не скажу, что это предложение предельно расходится с моими планами, но что-то в его интонации смутило.

– Он хочет, чтобы ты Ковалёву колол?

– Очень в этом сомневаюсь, Жень. Это как раз и смущает. В своём обычном ритме он бы и сам от неё своей стальной хватки не отвёл, но всё это случилось, и сломалось в нём что-то. Он не хочет, не пытается даже рассуждать, делать предположения и выводы…

– Принял как есть?

– Он что-то знает. Мне так кажется. Знает, но никогда не скажет. Старая закалка. – Напряжённо выдохнул. – А Анечка наша, ангел во плоти, – недобро оскалился, – она от Алиски не отходит.

– Племянница твоя?

– Да. Я так понял, Аня для неё важнее отца была. Вот, ты мне скажи, – осторожно начал и задумался прежде, чем продолжить, – что должно происходить в голове женщины, чтобы она так чужого ребёнка любила, а? Реально любила, а не просто показуху устраивала?

– Материнский инстинкт ещё никто не отменял.

– Хорошо. Допустим. Сформулирую так: почему бы ей не выбрать нормального мужика? Пусть хоть все вокруг убеждают меня в том, что Пашка изменился, что за ней бегал, всё равно он собой остался и гонора не убавилось. Почему не завести собственную семью, не родить детей?

– О, друг, об этом тебе только она сама и скажет.

– Она говорит только то, что считает нужным сказать.

– Как и все мы. Ты ведь тоже не готов в своём интересе признаться.

– Что ты в виду имеешь? – Амелин взгляд вскинул и зубы сцепил, как пёс, который свою территорию оберегает.

– Вот об этом и говорю. – На него кивнул. – Ты на себя в зеркало посмотри, а потом переспрашивай, что я там в виду имею. Или, если точнее, какие у тебя на неё виды.

– Чтобы женщина привлекала, в ней должна быть какая-то загадка. – Выразительно улыбнувшись, наставническим тоном начал Андрей. – А когда женщина этими загадками и тайнами переполнена, интерес увеличивается в геометрической прогрессии. – Указательным пальцем в столешницу тыкал, будто сотый раз известную истину доказывая. – Анечка… особа интересная, со своей изюминкой. А если выражаться правильно, то не с изюминкой, а с мозгами в правильную сторону завёрнутыми.

– А, так ты с исключительно познавательным интересом…

– Я в принципе с интересом, Жень. – Перебил, не давая разговор в сторону увести. – Это со стороны выглядит забавно, но когда Аня разговаривает… словно сказку рассказывает. Познавательную такую, со смыслом. А ты всё никак этот смысл уловить не можешь, потому хочешь слушать ещё и ещё. Пока говорит, как заколдованный сидишь, а потом ушами хлопаешь, потому что слова вроде и понятны, знакомы все, а в чём суть разговора была, и не помнишь вовсе. И из-за этого беситься начинаешь. Потому что вокруг пальца обвела так, что и не заметил.

– Это женщины… Ты же был женат! Неужели не помнишь, как они всё обустраивают, как всё наизнанку выворачивают.

– Ты зря сравнил. Нет между Аней и… моей бывшей ничего общего. Эта в глаза смотрит и врёт, а та, наоборот, чего-то от меня добиться пыталась.

– Так, тебя это и завлекло! – Самолётов в ладоши хлопнул, выводу радуясь. – Пушкина читал? «Чем меньше женщину мы любим…» – Засмеялся. – Так вот Ковалёва эту истину на мужчинах проверить решила и не прогадала! Ты, так и вовсе с пол-оборота заводишься. Вспомни, что устроил, пока ещё в камере находилась. На моей памяти такого не было: чтобы личный контакт с подозреваемой… Да ты её прямо там трахнуть готов был. Скажешь, не так было? – Скептически бровь изогнул, когда Амелин недобро хмыкнул. – Ты! Который с некоторыми даже разговаривать брезговал! Да и когда ещё в допросной сидела… Так смотрел на неё… Будто в принципе впервые в жизни женщину увидел.

– Она существенно отличается от всех тех женщин, с которыми я общаться привык.

– Не задумывался над тем, что это в ней и братьев твоих привлекло? Ведь младший, как я понял, тоже проявлял настойчивый интерес.

– Они когда-то встречались. – Тихо проговорил, с недовольством этот факт констатируя.

– Почему разошлись?

– Потому что когда Пашка дорогу переходит, свернуть просто нереально. Всё равно в него врежешься. – Ноздри Амелина раздулись от бурного дыхания, нижняя челюсть выдвинулась вперёд, а кулаки сжались. Непроизвольно, но сильно. Казалось, будто Андрей и сам такой своей реакции не заметил.

– Я чего-то не знаю?

Амелин как ото сна очнулся, так посмотрел.

– Что?

– Между вами что-то произошло?

– В смысле?

– Ты сейчас сказал так… Про Пашку своего, я имею в виду. Про то, что дорогу перешёл…

– А-а… Ну да. – Голову запрокинул, усмехаясь. – Раньше всё не так было. Мы общались. Наверно, это общение можно было назвать дружбой. Не то чтобы братской… но мне казалось, что и доверие было, и уважение.

– Впервые слышу об этом…

– А я впервые об этом говорю. – С лёгкостью согласился Амелин и, ставший колючим подбородок почесал. – Его жена, Оля. Я её в дом привёл. Красивая и целеустремлённая, она только-только начинала карьеру модели. Я всерьёз задумывался о женитьбе, с отцом привёз познакомить, ну, и, разумеется, с братьями. Оля тогда всё усмехалась, где она и где женитьба… – Припомнил с ностальгической улыбкой. – А я настаивал, хоть и готов был принять её желание построить карьеру. Сам такой же. Всё понятно стало ещё в первый вечер. Она просто на Пашку переключилась и точка. Мир остановился и всё, кроме него, существовать перестало. Я понял это, но принимать не хотел. Примерно тогда и осознал, что он пошёл по одной из простейших истин: держи друзей близко, а врагов ещё ближе. Не врагом меня считал, разумеется, а соперником, и Оля… это был один из факторов, доказывающий его надо мной превосходство. Наверно, можно было бы поспорить, но Оля его выбрала и в этом споре не осталось и доли смысла. Отец тоже его сторону принял. Он всегда принимал его сторону. Так мне казалось, так хотелось думать. Я уехал и порвал все связи. Возможно, гордость, возможно, обида… – Принялся рассуждать, уперев взгляд в одну точку. – Но больше никаких компромиссов себе позволить не мог. Они поженились практически сразу: весной ещё только познакомились, а в конце лета сыграли свадьбу. Вскоре стало известно об Олиной беременности и оставалось лишь усмехнуться его успехам в достижении цели: со мной она об этом даже не думала. Он женился на красивой, а я себе ещё красивее выбрал. Их Алиса родилась через год после свадьбы, моя Лизка через десять месяцев. Сейчас понимаю, что глупость, а тогда важным казалось.