Кузьма держался до этого момента только оттого, что до нее добраться пытался всеми силами. На какой-то своей, треклятой воле, которую Кристина так часто ненавидела.

Потому что хотел с ней попрощаться…

Ну ведь гад же! Упрямый осел! Снова все сам решил! Что она, плохо Кузьму знала, что ли? По глазам мысли читала. И его «прощай» и «прости» — очень четко видела.

Такая ярость в голову бахнула, что в жар бросило.

— Даже не думай, — зашипела Кристина, наклонившись к самому его уху, едва они все вломились в грузовой лифт. Рус поехал соседним. — На меня смотри!! — рявкнула так, что все вокруг вздрогнули.

Только ей все равно до других сейчас было. Лишь бы до него достучаться.

— На меня! Глаза в глаза! Не смей отключаться! — повторила, заметив, что взгляд Кузьмы поплыл.

Чуть не завыла, увидев, как его губы дернулись, словно он попытался улыбнуться.

— Давление падает, Кристина Александровна. Очень большая кровопотеря, — вклинилась медсестра.

Она что, на дуру похожа? И не понимает, что у него давление падает? Захотелось матом наорать на медсестру. Но Кристина и это пустила побоку.

— Вводите раствор струйно! Давай вторую, — вместо этого распорядилась. — Смотри на меня! — снова рыкнула Кузьме, обхватив его голову пальцами свободной руки, чтобы не мог взгляд отвести.

Испачкала его кровью…

Кажется, на нее все в этом лифте пялились.

— Кузьма! — наклонилась к самому его лицу, пока все вокруг суетились, словно бы это чем-то могло помочь. — Не смей! Слышишь?! Не смей! Я тебя не отпускаю! И не прощу. Никогда! — зашипела ему на ухо, продолжая смотреть в глаза. Видела, что он «уходит», буквально ощущала это. — Смотри на меня, чтоб тебя!! — ее колотило.

Его тоже. Огромная кровопотеря.

Но Кристина не собиралась отступать.

— Только попробуй, родной! — уже тихо говорила, чтобы слышал только он. — Умрешь — я же на все плюну. И прыгну-таки с того треклятого моста. Слышишь?! Слышишь?!

Кажется, она его голову встряхнула.

Но ей нужно его внимание! И сосредоточенность. Кристина ради этого на что угодно готова была.

Медсестра уже поменяла капельницу, подключив вторую. Опытная. Время, казалось, тянулось мучительно медленно, пока лифт поднимался вверх.

А секунды в голове продолжали тикать клацаньем метронома с неприродной скоростью. Полный диссонанс.

— И никто меня не остановит, Кузьма. Не надейся на Карецкого. Не в этот раз… Я прыгну. Покончу с собой. Умрем оба…

Он услышал.

Она действительно увидела это в его глазах. Ощутила какую-то мучительную судорогу, словно Кузьма пытался вернуть контроль над своим телом. И не справлялся.

Кристина наклонилась к нему еще ближе. В самое ухо зашептала.

— Только вместе нам не быть, родной. Даже там… Бог ведает, куда ты попадешь. Я каждый день за тебя молилась… А вот для самоубийц, Кузьма, и в аду — отдельное место. Не встретимся, слышишь?! Помнишь?! Помнишь, как я рыдала два дня после выпускного? Фильм. Помнишь, на который ты отвел, поддавшись моим уговорам?! У самоубийц свой ад. Персональный. Только мне без разницы. Умрешь — я на это пойду… На все…

Что угодно говорить. Лишь бы достучаться до него…

Она не ждала этого… Надеялась, возможно, где-то очень глубоко внутри. Но не ждала все же. Геморрагический шок. Потеря циркулирующей крови в таких объемах…

Поэтому, когда Кузьма все-таки вздрогнул всем телом, мощно, сильно, глухо застонал и ухватил ее за волосы, сумев каким-то диким образом поднять руку, сама дернулась. Ухнула от того, что они лбами стукнулись.

— Нет… — он прохрипел это, глядя ей прямо в глаза. Сосредоточенным и ясным взглядом. Полным боли. И ярости на нее. Достучалась… — Нет! — ненавидела этот повелительный тон.

Но сейчас радовалась ему.

Охранники дернулись в ее сторону.

— У пациента судороги! Кристина Александровна! — медсестра занервничала.

На этот случай у нее препаратов с собой не было, видимо.

— Тихо! — рявкнула для всех. — Сейчас я диктую условия, родной, — прошептала ему, не обращая внимания на переполох вокруг. Провела свободной рукой по его голове, приглаживая растрепанные вихры. — Все нормально, — аккуратно высвободила свои волосы из его захвата.

Выпрямилась.

В этот момент движение прекратилось и с тихим звоном двери распахнулись. Слава Богу! Началась новая бешеная гонка по коридору. Теперь в операционную.

— Вы — здесь остаетесь! — бросила она охранникам у двери. Выскочила еще одна медсестра, поменявшись местами с охранником, который зажимал рану. — Дальше не заходить.

Они не спорили.

— Кристина Александровна, пустите! Нам его переложить надо! — кто-то пытался ее оттащить от Кузьмы.

Точно. Она обо всем забыла, вцепившись в его лицо, чтобы не потерять контакт взглядов.

— Кристина! — Рус заорал из предоперационной, где заканчивал мыться. — Отойди! Иначе силой вытащу…

Кузьма смотрел на нее. И его взгляд расплывался, несмотря на все ее усилия.

— Еще растворы! — раздавала она указания. — Сейчас, Карецкий, отстань! — огрызнулась, не оборачиваясь. — Готовьте наркоз. Вводите антибиотик. Грамм. Интубация… — осмотрелась, пытаясь сориентироваться. — Чтоб через две минуты все было готово для интубации. Подготовьте «пропофол», — велела она на ходу медсестрам, растерянным и явно удивленным ее странным поведением. — Давай, Рус. Только попробуй не сотворить мне своего очередного чуда…

Отскочила. «Волком» глянула на Карецкого, уже готового к операции. Медсестра протягивала ей чистый халат. Плюнув на все, Кристина на ходу стянула верх от костюма, полностью испачканный, мокрый, прямо в операционной. Рус отвернулся.

Закусила губу, чтобы не завыть, увидев красные пятна крови на ткани, смятым комком упавшей на пол.

— Давай, я вызову Виталия, — вновь предложил ей Карецкий нового анестезиолога, косо глянув через плечо. — Он наготове. Ты уже сделала больше возможного…

Наверное, какой-то всхлип все-таки сорвался…

Но ей сейчас было плевать на правила: что писаные, что неписаные.

— Пошел к черту! Я отсюда — только вместе с ним выйду, понял?! — буквально облившись антисептиком, отрезала Кристина, позволяя медсестре натянуть на нее шапочку, маску. Сунула руки в перчатки. — Давай быстрее, — так, будто она здесь главная, распорядилась, возвращаясь к столу.

Кузьму за это время переложили. Все подготовили, зафиксировали руки. Солевой раствор продолжал поступать через систему.

Он открыл глаза, едва она приблизилась. Здесь находился. Сейчас. С ней.

Злой, как черт.

Кристине это и было необходимо.

— Вводим, — распорядилась она медсестре с уже подготовленным в шприце препаратом. — Десять секунд — и я интубирую. Сможешь начинать, Рус.

Встав в голове стола, Кристина уверенно и твердо глянула на Карецкого.

— Все, Кристина Александровна, — отчиталась медсестра, следящая за действием препарата.

— Начинай, — велел Карецкий, кивнув ей.

Руки не дрожали. Она привычно взяла трубку для интубации.


Операция длилась пять часов. Изматывающих, долгих. Кристина за это время дважды была на грани. Вместе с ним.

Уже почти ночь…

Упрямый Кузьма, все же. Железная сила воли. При такой кровопотере — и всего одна «почти случившаяся» остановка сердца. Почти…

Он помнил о том, что она сказала, даже под наркозом, очевидно. Хотя и самой Кристине это казалось невероятным.

И Карецкий сделал то, о чем она просила. Очередное чудо. Вытащил Кузьму с того света. Они оба его вытащили.

Ноги гудели и глаза закрывались сами собой, но она упрямо отслеживала показания мониторов, параллельно описывая состояние Кузьмы во время операции и введенные ему препараты. Кристине надо было дождаться, пока он отойдет от наркоза.

За дверьми послеоперационной палаты стояли те же охранники, которых с ней отправил Вадим. Карецкий, также измотанный до предела, пошел за кофе для них обоих.

У самого Вадика ничего критичного не оказалось. Контролируемо все. Рану обработали, пулю достали, все зашили. Он быстро отошел от наркоза. И уже пытался рваться сюда, судя по тому, что ей рассказали медсестры. К счастью, его пока удалось убедить остаться на месте. Кристина собиралась к Вадику позже зайти… Если не упадет от усталости, конечно.

В этот момент монитор, отслеживающий пульс и давление Кузьмы, зачастил писком. Отложив бумаги, она рванула к нему.

Кузьма пытался проснуться. Качал головой из стороны в сторону, с явно видимым усилием стараясь открыть глаза и прийти в себя. Дернул руками, словно хотел их поднять и лицо растереть. Кристина накрыла его руки своими, навалившись сверху весом, опасаясь, чтобы от его рывков швы не разошлись и дренажи не сместились. Он начал сопротивляться.

Елки-палки! Кузьма сильно дергался.

— Мавка… — прохрипел он, стараясь освободиться. Вновь мотнул головой.

— Тише, родной. Тише. Я здесь, — наклонилась к его лицу. Прижалась к щеке, чтобы он чувствовал. Погладила ладони своими пальцами. — Успокойся, Кузьма. Мне сейчас у тебя такое давление не нужно. Только кровотечение опять откроется, — словно дите уговаривала.

— Мавка… — вновь хрипло прошептал он. И наконец-то открыл глаза. Прищурился. — Маленькая моя…

Зажмурился, снова глянул. Будто резкость пытался навести. Губы сухие, потрескавшиеся, а он кривит их, пытается разговаривать.

И аппарат все еще пищит слишком сильно. Часто.

— Тссс, пожалуйста, родной. Успокойся, — Кристина продолжала пытаться удержать его на месте и не задеть повязки. — Кузьма, не дергайся! — резко, почти так же хрипло, как он, попросила она.

У нее просто не хватало сил его держать. Слишком устала.