А за круассанами и правда кого-то отправил. Когда Кристина добралась до кухни — те ее уже ждали, с несколькими видами начинки, горячие. И ароматный кофе из такой же кофемашины, как у нее в кабинете. Но сполна насладиться завтраком не успела — позвонила мама.

— Кристина, запиши номер счета, дочка. Ты же знаешь, я в этом все время путаюсь, а надо сегодня — чем раньше, тем лучше — туда деньги перевести. Три тысячи. Это аванс, чтобы у нас в четвертом подъезде крышу перекрыли, — торопливо начала объяснять мать.

— Сейчас, подожди, — Кристина подскочила со стула, оглядываясь в поиске своей сумки или любого пишущего предмета и бумаги. — Где у тебя ручка есть? Бумага? — спросила у Кузьмы, прижимая телефон к уху. — Сейчас, мам, одну минутку, — попросила мать подождать.

— А ты где, дочка? — видно, шестым чувством ощутила мама что-то. — Не на работе же еще, рано. Не сама..?

— Я у Кузьмы, мам. Дома, — честно призналась она, пока уже Кузьма рыскал по ящикам в безуспешной попытке найти хоть что-то.

— В кабинет пошли, — махнул он рукой. — Тете Томе привет передай, — улыбнулся.

— Он тебе привет передает, мам. Да, и маме Маше тоже, — услышав голос матери Кузьмы на том конце связи, добавила Кристина от себя, торопясь за любимым по коридору.

— Ты у него ночевала? — опасливо и осторожно спросила мать, наверное, не до конца еще поверив в то, что Кристина говорила.

— У него, мам, — улыбнулась она, заходя в кабинет Кузьмы.

— Ему хуже? Что-то случилось? — даже с волнением спросила мама.

— Ему хорошо, мама. И мне тоже, — рассмеялась Кристина, хоть и понимала, что заставляет мать опасливо ходить вокруг да около, не говоря основного.

Они все уже привыкли этой темы не касаться. Матерям за детей было так же больно, как и им самим.

— Доченька… — Мать вдруг взахлеб заплакала, вызвав у Кристины растерянность.

Пусть и понимала все, но хотела порадовать же…

— Мам, ну что ты! Ну, хорошо же все…

— Я понимаю, Кристина, я рада! Просто… Господи, сколько же вы намучились! И сейчас же непонятно ничего… Но хорошо, что хоть рядом, вместе… — всхлипывала мать.

Тетя Маша присоединилась к ней в этом, кажется, судя по тому, что Кристина слышала.

Она же растерянно уставилась на Кузьму, который только чуть насмешливо закатил глаза. Уже хотел что-то сказать, но тут у него зазвонил телефон, который Кузьма здесь на ночь оставил. И, махнув ей рукой на один из ящиков, Кузьма занялся своим разговором, отойдя в другой конец комнаты.

— Мам, успокойтесь! Обе! — попыталась Кристина матерей к порядку призвать, разыскав бумагу и карандаш. Да и отвечать на расспросы пока не готова — все-таки еще боязно было. Самой мало что понятно. — Вам что, больше нервничать не о чем? Вредно, — сказала, как отрезала. — Лучше порадуйтесь и диктуйте мне свой счет, я переведу деньги, — не позволяя им «раскисать», потребовала Кристина.

— Да, дочка, конечно, — мама честно пыталась прислушаться к ее совету, но то и дело еще хлюпала носом, пока диктовала цифры.

Кристина решила больше не акцентировать на этом внимания. Все записала, отметила сумму еще раз для себя. Попрощалась с мамой, пообещав, что они будут осторожными. Отложила телефон, осмотрелась — Кузьма продолжал разговаривать, периодически посматривая в ее сторону. Поймал ее взгляд, улыбнулся. Кристина ответила ему такой же улыбкой. Села в кресло и откинулась на спинку головой. Ей сегодня в больницу на вторую смену нужно было, могла себе позволить расслабиться и не торопиться. Аккуратно спрятала бумагу и карандаш в ящик. А потом поддалась любопытству — он же говорил, что ей все рассматривать и брать можно — начала смотреть, что еще есть на столе и в ящиках. Ей просто дико хотелось все о нем знать, что за эти годы проходило мимо нее. Раньше ведь между ними всегда так было: он знал, чем живет она, а Кристина — его мысли и планы. Правда, она все же глянула с вопросом в сторону любимого, и дождалась его позволяющего кивка и улыбки, пока сам Кузьма слушал то, что говорил собеседник по телефону.

Интересного было не слишком много — бумаги, какие-то договора и записки, не особо важные, похоже. Карандаши, ручки, флэшки. Какие-то диски, мелочь. Пока Кристина не дошла до третьего ящика. Там лежал пистолет. Вот так, просто. Прямо поверх каких-то бумаг.

Ей стало не по себе. Кузьма правду говорил — совсем не умела обращаться с оружием. Да и сам вид оружия ее… то ли пугал, то ли нервировал.

— Он не заряжен, — прикрыв динамик телефона, прошептал ей Кузьма, явно сразу поняв, на что Кристина наткнулась.

Хорошо, ей стало немного легче. И все же…

Рядом лежала пара коробок. Кристина решила переключить внимание на них. Осторожно, словно пистолет может выстрелить сам собой, протянула руку и достала большую деревянную плоскую коробку. Откинула крышку — это оказался футляр от пистолета. Изнутри он был выстлан зеленым бархатистым материалом. В подкладке коробки имелась выемка однозначной формы, откуда тот самый пистолет и был вытянут, судя по всему. А на верхней части, в прозрачном пластиковом карманчике имелось дарственное удостоверение. Наградной пистолет. Кузьме. От Премьера.

Круто. Интересно они все обыгрывали, однако. И не придерешься.

Кристина закрыла коробку и отложила в сторону. Взяла вторую, гораздо меньшую. Вообще, если бы нашла ее не рядом с оружием, решила бы, что там украшения. А так — мало ли, может, патрон какой-то, особо ценный? Осторожно открыла крышку и замерла…

Патронов там не было. На белой атласной подушечке, ткань которой почему-то немного потемнела, в специальной прорези лежало кольцо. Массивное. Из желтого золота с белой полосой по центру. Наверное, вставка из белого золота. А в середине самого кольца, вровень с металлом, располагался камень. Кристина в них не разбиралась. Ей не до украшений по жизни было. Но почему-то сразу догадалась, что это бриллиант.

Ради Бога! Она нашла его в столе Кузьмы! Достаточно вокруг посмотреть, чтобы о природе камня догадаться.

Но Кристину сейчас, если откровенно, интересовал другой вопрос — что это за кольцо? И что оно в принципе в столе Кузьмы делает?

Рассматривая украшение, она не заметила, ни как Кузьма разговаривать закончил, ни как к ней подошел. Вздрогнула, когда он сзади, из-за ее плеча, протянул руку и вытащил кольцо из коробочки, так и оставшейся у Кристины в руках. Запрокинула голову, но ничего не поняла в глазах любимого. Он смотрел как-то странно: напряженно, внимательно, с каким-то затаенным вопросом во взгляде. И вдруг, совсем неожиданно для Кристины, взял ее правую руку и одним движение надел кольцо на безымянный палец.

Резко выдохнул, продолжая держать ее кисть и крутить то под одним углом, то под другим, рассматривая.

— Японский бог! — хмыкнул Кузьма, пока она ошарашенно пялилась на это кольцо на своей руке. В голосе любимого также была слышна оторопь. — До сих пор впору. Больше тебя булками откармливать надо, если ни капли не поправилась…

— Что значит — до сих пор? — так и не придя в себя, шепотом спросила Кристина, глядя на него снизу вверх.

Он перевел глаза на ее лицо. И минуты две, наверное, рассматривал, что-то искал во взгляде Кристины. При этом так явно был напряжен и сосредоточен, что ей еще страшнее и как-то неуютно стало.

— Я его тогда еще купил, — вдруг сказал Кузьма. Кристина даже вздрогнула от его тона. Мурашки по спине пошли. — Как раз когда меня подрезали. Собирался в тот день прийти и подарить. Достаточно уже так прожили. И ты на старшие курсы перешла… Можно уже и жениться было. На квартиру деньги имелись… Выйдешь за меня? — вдруг залихватски заломил он бровь, говоря весело и легко.

Только в глазах — темный омут, от которого ее крупной дрожью бить начало…

И что-то очень тяжелое, острое вдруг появилось за грудиной. Давило, резало на сердце. Мешало вдохнуть.

— Родной, я же только две недели назад развелась, — хмыкнула ему в тон, несмотря на эту невыносимую боль.

— Как раз — свободный человек, никаких препон нет, — пожал он плечами. — Выйдешь? — сжал ее руку, которую так и не отпустил.

И в голосе просто-таки приказные ноты прорезались.

— Выйду, — Кристина зажмурилась, когда он наклонился и прижался ртом к ее ладони, жадно целуя. Обхватил ее плечи второй рукой, прижав еще крепче к себе.

— А почему я не знала, не видела никогда этого кольца? — прошептала еще тише, не в силах отвести от него взгляд.

Шея уже болела от напряжения — так и сидела с запрокинутой головой. Тем более сейчас, когда впритык.

— Не сложилось, мавка… Ех***й бабай! — дернул ее на себя с этого кресла, почти лихорадочно в ее волосы лицом зарылся, заскользил по щекам губами, по виску, по векам.

Алчно, резко, с силой, давя и сжимая почти так же, как вчера в офисе. И обнимал ее настолько сильно, словно Кристину кто-то выдрать из его рук пытался в этот момент, а Кузьма не позволял.

— А тогда человека убил, малышка. Впервые. Себя защищал, конечно. Только, один черт. Убил своими руками. И по фигу, что он первым на меня напал, — горячечно, тяжело зашептал Кузьма, не прекращая этих поцелуев, не разжимая рук. — Не я его — он меня прирезал бы. Один из подручных Старика. Конкурента во мне увидел, убрать пытался… Только суть не в том же… Закрутилось все, Кристина. Вывернуло так, как мне в самом страшном сне привидеться не могло. Не до кольца стало. Тебя бы уберечь от всего было… — замер, прижав лицо к ее виску.

И Кристина не шевелилась. Не могла. Не от его признания. Не от того факта, о котором он говорил, точнее. Господи, прости, конечно, но для нее жизнь Кузьмы дороже и ценнее всего на свете была. И если он должен был убить, чтобы защититься — значит, она не тот человек, который будет с этой необходимостью спорить. Но сами мысли, воспоминания о том дне… И вдруг «всплывшие» новые факты, понимание того, что все могло пойти иначе… Это кольцо на ее руке…