Последнее время он спал в углу, ни с кем из домашних не разговаривал, а сегодня ночью ему приснился синий Ангел, который грустно спросил, не хочет ли Игорь прекратить эскалацию абсурда и свалить из этой мерзкой квартиры куда подальше? И даже во сне Игорь задумался: а куда?

Можно было спокойно покурить на кухне, пока дам не видно, послушать радио, прогноз погоды, счастливых музыкантов из других стран, которым никто не мешал зарабатывать на жизнь музыкой.

Только Игорь включил радио, как сразу же услышал свою собственную мелодию. Это было так неожиданно… Нереально неожиданно… Игорь завис с сигаретой в пальцах, но волшебство тут же и закончилось, сверху пошел рекламный текст.

Сначала Игорь подумал, что просто прозевал свой триумф, включив слишком поздно. Ну, слава Богу, хоть коду застал и теперь знает, что его произведение крутят на весь мир! Почти на весь… Но уже очень скоро Игорю стало понятно, что дело обстоит несколько хуже, чем он ожидал. Его выстраданная, в муках написанная великая тема была аккуратно порезана на кусочки и вставлена в рекламные ролики в качестве фона. Следующий рекламный блок подтвердил все его опасения.

Это было не просто плохо. То, что его препарировали, раздербанили на порции, смачно плюнув на концепцию мелодии, на ее предназначение, еще ничего. Но то, что на этом еще кто-то заработал бабки!.. Кто-то, но не Игорь… Выкурив четыре подряд, Игорь набрал знакомого ди-джея.

— Да ну тебя в задницу! — сказал ди-джей, выслушав претензию. — То ты в эфир хочешь, то рылом крутишь! Ты сначала сам пойми, че те надо, а потом звони!

— Мне надо, чтобы мою песню крутили не в рекламе десять секунд, а нормально!

— А что, реклама — это ненормально?

— Ненормально! Я не для рекламы это писал!

Да больше ее нигде крутить не будут, как ты не врубишься! Не коммерческая у тебя музыка? Не-ком-мер-чес-ка-я! Инструментал гитарный от неизвестно кого! Это или на добивку часа, или на фоны, или в рекламу! Скажи спасибо, что вообще засветился!

Игорь хотел сказать. Хотел так сказать, чтобы у этой твари лопнули его кривые уши! Чтобы разъело его медвежьи барабанные перепонки! Тварь продажная! А еще друг!

Но вместо скандала Игорь вдруг тихо попросил:

— Вы хоть денег мне за озвучку рекламы дайте…

— Денег? — вот тут ди-джей растерялся. — Ну, я спрошу у хлопцев… Ладно, перезвоню, пока…


— Да вы поймите, — огорчалась врач. — Есть процессы, с которыми надо смириться! Я могу назначить вам еще один курс химиотерапии, но это ни к чему не приведет, понимаете? Я вам еще так скажу — сейчас она чувствует себя более менее неплохо, у нее никаких болей нет, и умрет она тихо, спокойно! А если мы сейчас химию сделаем на ее нынешнее состояние, мы получим кучу осложнений, и свои последние дни она встретит в мучениях! Вы помните, как она от предыдущих сеансов отходила?

Таня плакала, она помнила. Плакала тихо, незаметно, стеснялась. Но так болел орган, который отвечал за смысл жизни! Так муторно и бо-о-о-льно! Это ужасно! Это ужасно, когда люди медленно умирают, и знают об этом!

Врач смотрела с сочувствием, но явно ждала, когда они уйдут. Вадим ждал, что ему скажут, каков следующий шаг. Он не умел существовать без плана. Да Бог с ним, с планом! У него просто не было информации о том, что делать со Светланой Марковной через день, через неделю. Что? Их что, просто оставят в экспериментальном одиночестве, наедине с собой, больной и ее смертью?

— Скажите, но какие-то инструкции, есть же какие-то инструкции?

— Какие инструкции, Вадим Иванович? К вам будет приезжать бригада скорой, будете проводить поддерживающую терапию, витамины, противорвотное. Я могу попытаться устроить вас в хоспис, но если у больного относительно благополучное течение и есть близкие, лучше, чтобы это произошло дома. Поверьте мне.

Вадим посмотрел на Таню. Надо отпускать врача, но с ним вместе окончательно уйдет покой и надежда на то, что кто-то еще занимается Светланой Марковной в такой непростой период ее жизни.

— А как… Как она будет умирать? — спросила Таня и пожалела. Нашла, о чем спрашивать! Она бы еще…

— Поскольку у нее метастазы в головном мозгу, она просто перестанет понимать, что происходит. Я не могу предвидеть все варианты развития событий, но мне представляется, что это будет легкая смерть, вы с ней справитесь. Просто не оставляйте ее одну.

— Скажите, — Вадим решил зайти с другой стороны, — а может быть, клинике нужна какая-то помощь? Ну, не знаю… медикаменты, оргтехника…

— Нет, у нас все есть, — врач решительно встала на крыло и направилась к выходу. — Хотя…

Обернулась. Растерянные, несчастные Вадим и Таня хлопали ресницами, уже по шею погруженные в смерть своей соседки, в необходимость быть ее свидетелями…

— Хотя, — врач подошла, — знаете, в детское отделение поступила девочка… У вас есть время посмотреть?

— О, да! — сказал Вадим, который еще полчаса назад поносил телефон, не берущий за городом, и от этого все пятнадцать встреч летят к черту, поэтому надо скорее возвращаться…


Оля вышла на балкон и страстно курила, по-крестьянски сплевывая вниз, в серый снег. Блин! Бросила ведь! Не курила уже! Довели! Довели этим городом, этой серой провинциальной тоской, этой бесперспективностью отношений, этим Вадимом, этим снегом, этим диваном долбаным! Уехать! Уехать!

— Юлька!

— Чего? Говори скорее, я у косметолога!

— Подождет твой косметолог! Я хочу уехать!

— Ты это говорила только вчера пять раз!

— Сейчас уже точно! Они диван привезли, который в дверь не пролазит! Ты можешь себе такое представить?

— Могу! Слушай, давай позже, а?

— Юлька, можно, я у тебя буду жить?

— Блин, Оля! Такие вопросы не решаются за три секунды! Созвонимся позже!

— Мне сейчас надо! Просто скажи: можно или нет?

— Да можно, можно!

— Спасибо, Юлька!

Сразу стало хорошо и спокойно. Если есть, куда отступать, можно продолжать действовать в арьергарде.

Осталось только выяснить отношения с Игорем.

Оля прошлась кисточкой по лбу, щекам — хороша, даже зареванная.

Но так и не решилась позвонить в дверь, за которой прятался Игорь. Вместо этого спустилась вниз, к восточной женщине Алие. Только бы дома была.

Дверь открыта, как всегда, и восточная женщина дома. Какое счастье!

— Тихо там! — прикрикнула Алия из комнаты. — В кухню иди! Ребенок спит!

Оля пошла на кухню, даже не удивилась спящему на полу плотному товарищу. Пусть спит, лишь бы разговаривать не мешал…

— А, это ты? — Алия вошла, закурила эстетскую сигарету, ножкой отодвинула спящего. — Что у тебя?

— У меня все плохо! — Оля достала свои сигареты. — Все ужасно.

— А кому легко? — глубокомысленно заметила хозяйка. — Ему вон только! Колян, вставай! Домой иди, Колян!

Колян не шевельнулся.

— Я сегодня Митю на рынок отправила, — на всякий случай сообщила Алия. — Младший заболел, надо с ним быть. Ты знаешь, что твоя соседка умирает?

— О Господи! — Оля прикрылась ладонью. — Кто?

— Светлана Марковна! Рак у нее! Ты не знала?

— А, да… Вадим что-то такое говорил…

— Жалко человека. Всю жизнь старалась быть великой женщиной, а умирает, как обычный человек.

Оле было бы интересно обсудить судьбу Светланы Марковны, но как-нибудь в другой раз. Сейчас ее больше интересовала собственная история.

— Алия, помнишь, ты сказала, что нужно устроить праздник, и с Игорем все станет ясно?

— Помню.

— Я устроила. И что?

— А тебе не стало ясно? — Алия прищурилась сквозь дым. — Не стало?

— Ну-у-у… — Оля поискала в памяти, — нет.

— Тогда дальше сама.

— Я и так сама! Алия, если ты что-то знаешь, скажи! Мне ехать надо, а я не могу, пока не узнаю… Ну, пока не узнаю, как он ко мне относится, и вообще… Если хочешь, я тебе заплачу!

Алия молчала, улыбаясь стене. В это время лежащий на полу Колян вальяжно расстегнул джинсы и зажурчал струйкой прям на пол.

— Колян, скотина! Накурился, свинья, гад! Прекращай! Прекращай немедленно! — Алия вскочила, начала пинать тело, а лужица расплывалась по кухне, как маленькое Желтое море.

Оля поспешила покинуть гостеприимный дом и удалиться для размышлений к себе.

Только до своей жемчужно-розовой квартиры она не дошла, а зачем-то забралась в недостроенную седьмую. Там упала на пахнущий стройматериалами красный диван, смотрела в цементный потолок и плакала, плакала. И курила, курила. И жалела себя.


— Митяй? Хай, это Игорь!

— Какой еще Игорь?

— Сосед твой из восьмой квартиры! Пить меньше надо! — Да я вообще не пью… целый час! Я на рынке! Тружусь я… А че тебе?

— Мне? Ну, как тебе сказать… Вообще, это не телефонный разговор… Я хотел у тебя кое-что купить… Даже не купить, а…

— Не, ну я понял, можешь не напрягаться. Приеду, поговорим. А что, совсем тебе херово, да?

— Ну, это не телефонный разговор… — Игорь посмотрел на себя в мутном зеркале. — Я так думаю, что мне помирать пора.

— Да ну? — развеселился невидимый Митя. — И что так? Исписался совсем? Муза не посещает?

Игорь пожалел, что разоткровенничался с человеком, которого не очень-то знает и знать не хочет. Зря он ему все рассказал.

— Не по телефону.

— Ну да… Лады, до вечера.


Тане и Вадиму надели полиэтиленовые бахилы, дали халаты и повязки. Потом они долго шли больничными коридорами, встречая похожих на инопланетян желтых, лысых людей с темными глазницами. Тане было страшно неловко от того, что она, здоровая, вторглась в этот скорбный мир и дает повод его жителям завидовать ей. Вадим был бледен, но спокоен.

— Девочка после удаления почки, — рассказывал местный доктор, которому Вадима и Таню представили, как «хороших друзей клиники». — Была нефрома, но вроде как успели вовремя. Сейчас она в реанимации, пока держится температура и давление она дает не очень хорошее. Родители отказались еще в роддоме, памперсов нет, салфеток влажных нет. Обычно родители сами это все обеспечивали.