Таня прижимала ладонь к осколкам.

Пусть бы и побольнее стало! Пусть бы эта кожная боль превзошла ту, внутреннюю!

Но не получилось, чтобы превзошла.

Таня посидела еще чуть-чуть, а потом, пунцовая и притихшая, пошла к Светлане Марковне.

— Простите меня. Все, давайте успокоимся.

Светлана Марковна горько рыдала, дергая острыми лопатками. Бедная. Таня присела рядом.

— Ну, пожалуйста… Пожалуйста… Простите…

— Вы жестокая! Вы злая!

— Я не злая… Я несчастная…

— Как вы можете так со мной?

— А как вы можете так с собой?

— Вы не больны! Вы живы!

— Так ведь и вы живы…

— Я пока жива…

— И я…

Шторы пузырились, впуская свежий воздух. Свежий настолько, насколько он может быть свежим в центре большого города. Но все равно воздух.

Вместе с воздухом в комнату входили и поселялись тоска и покой.

— Светлана Марковна! Меня бросил муж. Он ушел к другой женщине. Я не знаю, как жить дальше. У меня просто нет никаких мыслей по этому поводу. Что бы вы мне посоветовали?

Покой и тоскаааа.

— Отдайте свою жизнь мне, — искренне попросила Светлана Марковна.

— Берите, — согласилась Таня.

Странно, но обеим стало легче.


— Вадим, ты чего? — его схватили, оттащили от колонны. — Ты совсем, что ли? Больной! Из-за бабы??

Но Вадим был посильнее. И мотивация у него была посильнее. Его бросила женщина. Его обманула жена. Его предала боевая подруга. А в лице подруги его в принципе предало человечество. И даже не это хуже всего. Человечество регулярно предает по мелочи, недовешивает, нарушает договоренности и любит пнуть без предупреждения. Сколько раз уже такое было? И там, в Москве, и здесь, дома… Но дома предают мягче, пинают теплее. Дома и не ждешь какой-то глобальной беды. И если она вдруг приходит, то это прежде всего вызывает стопроцентный ожог воли. Шок.

Сейчас пока хоть одна система восстановится…

А вместо дефибрилляции — вот, колонна… Разряд! Еще разряд!

— Вадим! Да задолбал ты! Успокойся уже! Хорош! Ты сейчас здание административное снесешь! Кто компенсироватъ будет?

Когда Вадим был еще школьником, с ним уже приключалось подобное. Получил двойку. Никогда ничего ниже четверки, а тут — двойка. Позор. Стыд и позор. Вадим бродил вокруг дома, кривил губы, не плакал, но очень хотел. И ему было невыносимо думать, что теперь он навсегда останется с этим грузом — с двойкой. Теперь уже мир никогда не будет прежним. И дело не в родителях, которые поругают и огорчатся. Хотя и в них тоже…

И чтобы как-то унять печаль, а вернее, сместить ее акценты, Вадим тогда залез на лестницу для старшеклассников и повис на руках над стадионом. Пока висел — мысли были только о том, что сейчас не выдержит, разожмет пальцы. И когда упал, мысли были о том, что больно. А о двойке — нет.

И тогда к нему еще подошла маленькая девчонка из соседней квартиры и спросила:

— Больно?

Вадим сурово отвернулся. Не хватало еще с девчонкой разговаривать. Но та оказалась настырной. Обошла кругом и присела рядышком:

— Меня зовут Таня, а тебя?

Вадим оглянулся. Вот компаньон стоит, внимательно смотрит, ждет, когда снова придется перехватывать. Еще какие-то ребята. Только Тани нет.

— Позвоните Тане…


— …Я не думала о славе, я не думала о деньгах. Что-то было, чего-то не было — не суть. Но я хотела состояться! Я хотела сказать миру что-то важное! Языком своих героев, языком жестов, языком костюмов и света, всем, чем возможно! Я хотела играть судьбы и проживать их тоже хотела. Я ждала своего Гамлета — но какой из меня Гамлет? Мне говорили: «Света! Вы такая красавица!» И я играла только красавиц. Вместо надлома — взбалмошность, вместо слез — истерики, вместо откровений — кокетство. Десятки красавиц, сотни! Я им счет потеряла! Сколько лет это может длиться? Десять? Двадцать? Я стала бояться, что уже и этой краски у меня скоро не останется. Все мои силы стали уходить на поддержание красоты… Но она не поддерживается, Таня, искусственно. Сейчас я это понимаю, а тогда — нет. И мне пришлось уйти. Когда поняла, что я — большая черная дыра, ушла. Мне было так стыдно, что ничего не получилось. Я хотела, чтобы меня не стало, чтобы все обо мне забыли. И я снова ошиблась. Сейчас я понимаю — жить хорошо. Нет ничего лучше, чем жизнь… И знаете, Таня, о чем я больше всего жалею?

— О чем?

— Что у меня…

Светлана Марковна не успела. У Тани зазвонил телефон.

Светлана Марковна отвернулась.

— Вадим?

— Это не Вадим, это… Короче, Таня! Это Таня?

— Таня! — Таня встала, взглядом прося прощения у Светланы Марковны. А можно было не просить. Она все равно отвернулась и делала вид, что уже много часов спит и ничем не интересуется.

Таня вышла на кухню.

— Что случилось? Где Вадим?

— Вадима тут штырит не по-детски. Короче, надо приехать.

— Мне?

— Ну, а кому? Мы уже все тут, не помогает…

— Конечно, сейчас!

Тане понадобились секунды, чтобы обуться, крикнуть:

— Светлана Марковна, я скоро вернусь! Очень надо!

И выбежать.

Потом, правда, вернулась и взяла Чапу. В состоянии аффекта. Видимо, таким образом собиралась компенсировать нереализованные выгулы.


Игорь яростно мучил гитару. Поскольку делал это в наушниках, не включаясь в комбик, слышны были только удары пальцами по грифу. Быстро-быстро. Так-так-так-так-тк-тк-тк-тк-тк-тк-тк. Оля стояла и любовалась, и обалдевала. Она и по косяку двери не могла так лихо стучать, а Игорь не просто стучал. Он играл!

Оля слушала стук, потом начала присматриваться к деталям, к широкой, чистой спине Игоря без единого пятнышка. У Вадима спина была рябая, рыхлая, с кустиками серых волос. Отвратительная, тошнотворная спина. У Игоря не спина, а картинка.

— Мой мужчина, — сказала Оля. — Мой. Мужчина. Сексуальный. Мой. Красивый. Гениальный. Мой.

Мужчина не слышал.

Оля присела рядышком, улыбнулась. Даже не смотрит, так занят. Тень от ресниц — на всю щеку. Красиииивый.

— Эй! — сказала Оля, хищно покачивая ножкой. — Эээй! Игорь мимоходом улыбнулся — привет-привет, рад видеть. И продолжил бегать пальцами по грифу.

— Дай послушать, что ты там такое играешь! — Оля весело стащила с него наушники, чуть зацепила волосы, Игорь занервничал. — Ну? Не жмись!

— Да больно же!

— Ой, бедненький!

Игорь попытался отобрать наушники, Оля не отдавала. А пусть поиграет! А то сидит все время. Скоро горб вырастет!

— Что вырастет?

— Горб! Будешь горбатый!

— И что? Горбатый я тебе буду не нужен?

— Посмотрим! — Оля поморгала ресничками, надела наушники. — Ну, зажигай, маэстро! Дай джазу!

Игорь помолчал, подумал, потом покорно сыграл. Оля слышала звук, какой бывает, если быстро провести железкой по батарее. В общем, не совсем музыка.

— Что-то я не понимаю, — расстроилась она. — Это ты так играешь?

— Да.

— Так а в чем фишка?

— В том, что быстро играю.

— Да? А зачем?

— Затем, что у нас так никто не играет. У меня скорость, как у Марти Фридмана.

— А кто это?

— Гитарист один, очень техничный.

— А ну, давай еще раз! — Оля снова честно прослушала гамму. — Блин, да ни фига это не музыка!

— Конечно, это не вся музыка! Это гитарное соло!

— А музыка когда будет?

— А музыку надо записать!

— А, понятно… а есть записанные?

— Есть, — Игорь сам удивился тому, что вот уже несколько дней живет с этим человеком в одной квартире, вытворяет черт знает что, а музыку послушать так и не дал.

— А тебе интересно?

— А то!

Игорь поискал сомнение в Олином голосе. Нет. Все чисто. — Хорошо, пойдем.

Он отвел Олю на красный диван, торжественно усадил, пятнадцать секунд смотрел ей в глаза — точно хочешь? Не передумала? Потом удалился, вернулся с потасканным бумбоксом.

— Это за последние несколько лет. Ну, слушай…

Оля приготовилась.

Дальше была, в общем-то, довольно скучная часть дня.

Музыка, действительно, была похожа на музыку. Только вот именно такую музыку Оля не любила. Ей она не казалась интересной — все эти туманные дядьки с гитарами, престарелые ковбои, джаз-блюз. Танцевать под это могли только больные. Оле нравилось другое, и она имела право любить это другое, но сейчас напротив сидит Игорь, и надо найти слова, чтобы не огорчить его.

— Ну, чего… Прикольно…

— Подожди! Сейчас хорошая темка будет! «Утро осы» называется!

Оля хотела пошутить, пожужжать, поцеловаться, но

Игорь так напрягся, так вытянулся ухом в сторону динамика! Пришлось слушать. На третьей «темке» Оля начала откровенно скучать.

— Тебе не нравится?

— Нравится! Я бы в жизни так не смогла!

— Так от тебя и не требуется!

— Ну, так от тебя тоже!

— Кстати, да! — тут Игорь засмеялся. — От меня тоже не требуется! Никто от меня не требует нового альбома, нового концерта! Я сам себе чего-то тут вожусь-вожусь! А никому это не надо!

— Ну, ничего, не расстраивайся! Еще чуть-чуть поиграешь, а потом займешься чем-нибудь серьезным!

Игорь странно посмотрел на Олю. Оля улыбалась, ободряюще кивала:

— Ничего! Все дурью маются, пока молодые! А потом становятся нормальными людьми! Ничего! Мы еще потом посмеемся, вспоминая твое гитарное прошлое!

— Ты что, думаешь, я могу заняться чем-то серьезным?

— Конечно! Ты умный, молодой мужик! Ты обязательно сможешь заняться чем-то серьезным!

— Чем, например? — Игорь закурил. — Выбиванием долгов? Крышеванием? Мерчендайзингом?

— Ну, зачем же… Организуешь фирму, станешь предпринимателем! У Вадима тоже не сразу получилось!..