— Вадим! — Таня вдруг посмотрела с каким-то таким просветлением, как будто засекла его мысли и хотела сейчас попросить о сеансе косметолога. — Помоги и ты мне, а? Я хочу удочерить девочку Дашу!


Ирина Павловна часок помаялась дома. Не спалось. Не сиделось. Даже не маялось толком. Было страшно, холодно, одиноко и теперь еще всюду мерещился страшный призрак соседки. Ирина Павловна вдруг явственно ощутила, что тоже может умереть. Что вот тут болит. А там ноет, и уже давно. Но даже не физическая боль казалась сейчас невыносимой — к ней уже привыкла, к самой разной… Душа болела, горела, корчилась, пульсировала, истекала горем. Надо было срочно пить… Срочно!

И, мать его, ни капли в доме!

И только мутный флакончик зятьевского парфюма в ванной. Не взял, подлец! Танькин же подарок! Оставил… И правильно!

Ирина Павловна поднесла было узкое горлышку к пересохшим губам, но вдруг — хрясь! И о пол его, этот флакон!

— Чтоб я что-нибудь у этого подлеца взяла!.. Когда-нибудь!.. Таньку мою бросил! Таньку! Таньку!!!

Отомстила зятю.

А теперь надо было разобраться с душой…

Лилии Степановны дома не оказалось. А больше — все. Идти не к кому. Просить пятерку не у кого.

Ох, тревожно! Ох, черно!

Томящаяся Ирина Павловна позвонила на всякий случай в квартиру номер три. Живет же там кто-то! Кто-то же ее купил! Человек же! А если человек — так и сердце у него есть! Не оставит в беде! Долганет!

Не открыли.

Зато квартира наркомана Мити оказалась открыта.

— Здрасьте в вашу хату! — громко крикнула Ирина Павловна, шаркая тапками о половичок. — Есть хто дома?

Ей не ответили, но это ничего. Ирина Павловна прошла на кухню. Где обычно гнездятся хозяева? На кухне!

Гнездился только хозяин, Митя. Был очень помятый, задумчивый, лохматый.

— О! — сказал хозяин. — Соседка любимая! Добро пожаловать! Красота спасет мир!

— Деньги есть? — приветливо кивнула Ирина Павловна. — А то дети мои посбежали, матери даже на хлеб не оставили!

— Знаем мы твой хлеб! — Митя весело махнул рукой. — Садись, вместе корочкой и похрустим!

— О, это я понимаю! Это я понимаю! Ну, наливай, молодой!

Ирина Павловна с нежностью следила за тем, как льется жирный, прозрачный ручеек из модного горлышка. Благодать! Холодная, аж бутылка запотела!

— Дорогая водка-то?

— Ой, Павловна, не спрашивай! Дороже нас с тобой раза в три!

— Ну, за здоровье!

Выпили. Отдышались. Водка была такая вкусная, что и закусывать не хотелось. Хотелось запить ею же.

— Ну, а где твоя женка?

— А бросила меня!

— Как это? — Ирина Павловна протерла глаза. — Ты чего несешь? Еще ж час назад ее видела?

— А долго ли? — Митя спокойно закурил, улыбнулся. — Бросила! Сказала, что не может больше со мной, с такой скотиной, жить! Что я в наше трудное время в нашем трудном месте веду себя неадекватно. Плохой человек. Редиска.

— А как же эти? — Ирина Павловна кивнула в сторону. — Дети? Санки вона стоят…

— Санки мне оставили на долгую память… Выпьем за детей, Павловна! За детей, которые почему-то бывают лучше родителей!

Выпили.

— Если бы дети хоть иногда не были лучше родителей, эволюция бы прекратилась! Ты, Павловна, знаешь, что такое эволюция?

— А то! — Ирина Павловна хохотнула, ей уже было хорошо, радостно. — Я ж тоже когда-то в заведениях училась!..

— Ты? В каких это? Неужели в институте благородных девиц?

— А че ты ржешь? Может, и в институте!

— Павловна! Я еще могу поверить, что в цирковом училище! На мастера разговорного жанра! Или, это, жонглера бутылками!

— А вот ты зря так! — Ирина Павловна погрозила пальцем наглому молодцу. — Зря! Я, может, поумнее тебя буду!

— Ну, куда нам!

— Я, может, на химика-технолога училась!

— Только не доучилась! Ладно, Павловна, не напрягайся! В твоем возрасте вредно. Мне индифферентно, где ты там училась, а тебе по фиг, где учился я! Всех интересует фактическое состояние! А у нас с тобой что? Состояние полного фиассскооо…

Ирина Павловна, конечно, была несколько удавлена напором молодого красавца-наркомана, но сильно спорить не хотела. Главное — наливает. А что он там при этом гавкает — вона, в форточку и улетело!

— Сбежала жена, говоришь? Ну, и хрен с ней! Я своего мужика тоже лет двадцать не видела уже! И ничего! Живу… как это… без проблем!

Митя, саркастически кривясь, налил по новой.

— Ну, давай за тебя!

— А я при чем? — кокетливо засмущалась Ирина Павловна.

— А в том-то и дело, что ни при чем! И я ни при чем! Мы с тобой, Павловна, конченые люди!

— Это ты конченый! — Ирина Павловна выпила, выдохнула. — А я нормальная!

— Ты нормальная? Ага! Ты давно в зеркало смотрелась?

— А чего? — Ирина Павловна пригладила волосы. — Лохматая я, да?

— Дурная ты…

— Но-но! Ты как со старшими разговариваешь? Я тебе в мамки гожусь!

— Не дай Бог! — заржал Митя. — Не дай Бог мне такую мамку!

— А чего? Что ж я, по-твоему, не сама дочку поднимала?

— Может, и сама! Но опускаешь ее тоже ты!

— Сам ты козел!

— А я про что! Козлы! Козлы вонючие! Только я хоть иногда моюсь, когда просветления… А с тебя ж вон скоро обваливаться начнет! Ты хоть ради любопытства газеты почитывай… или книжки-малышки… «Если мальчик любит мыло и зубной порошок, этот мальчик очень милый, поступает хорошо!» Мальчик поступает хорошо, слышишь? Ты? Мерзкая жаба рода человеческого…

Митя налил только себе, и сам с собой выпил. Ирина Павловна сидела, раскрыв рот.

— Короче, дно общества мы с тобой, соседка! Отбросы цивилизации! Если у времени есть задница, то из нее вываливаются такие, как мы! Говно мы, а не родственники, поняла?.. Что ты, что я… Нет от нас никакого толка… От тебя, алкоголички, муж ушел. От меня, наркомана, жена… Тебе на свою дочку плевать, мне — на своих сыновей… На фига мы вообще нужны, скажи?

— Это ты не нужен! — Ирина Павловна встала. — А я Таньке нужна!

— Нужна? А ты хоть знаешь, где она сейчас? Что с ней? Может, она уже с крыши навернулась, пока ты тут нажираешься со мной? А? Мать? Херовая ты мать! Прямо скажем — совсем херовая! И подъезд убираешь говенно… Бросай пить, ты! Мать!

Ирина Павловна вскочила, задыхаясь от горячей ярости. Да кто он такой? Да как так можно? Солидной женщине с раной в душе такое говорить?

— Наркоман! Узбек хренов!

Митя приложил ладонь к уху трубочкой и вслушался — кто-то что-то говорит? Или показалось?

— Что, соседка? Не любишь правду? Правду никто не любит! А только ноль мы с тобой! Нет таких граждан уже на свете! Вот такая правда! Сдохли мы! Все! Не выбраться! Померли раньше срока!

— Это ты помер! — Ирина Павловна толкнула дверь ногой, чуть не выбила. — Это ты помер, падла! А я живее всех живых! Я еще на твоих поминках погуляю!

И по-королевски вышла, ударившись об косяк. Митя громко ржал вслед. Было очень обидно.

По пути домой Ирине Петровне стало тошно, и она присела на мокрую ступеньку отдышаться.

Кажется, хуже, чем сегодня, ей еще не было.

Ну, если тогда, давно. Когда осталась одна с малой дочкой на руках…

Что ж за жизнь-то такая, Господи?

— Танька! — позвала Ирина Павловна. — Танька!.. Лиля! Лилька! Степановна!.. Сссуки!.. Кто-нибудь!..

Тишина.


— Игорь! Подай мне свежее полотенце!

Игорь зашел в ванную, посмотрел на божественную нимфу в пене. Нимфа брила ножку. Была сердита.

— Что ты смотришь? Я с вами тут совсем одичала! Иди, полотенце принеси!

— Ты забыла добавить: «Шевелись, скотина»!

— Шевелись, скотина!

Игорь просто вышел. Сама неси себе полотенца.

— Ну, Игорь! Я же пошутила! Ну принеси ты полотенце!

Блин, что за люди! Пожалуйста! Оно в шкафу в коридоре!

Игорь открыл шкаф. Полотенца стопочкой. Взял верхнее.

— Игорь, это не то!

— Чем тебя это не устраивает?

— Ну, оно же маленькое, сам посмотри!

— Оля! Не *** мозг, а?

Оля посмотрела с удивлением. Отлично! Давай ругаться, давай! Хотела крикнуть ему что-нибудь очень сердитое, чтобы сваливал, но подумала, что свалит действительно. И что тогда?

— Игорь, зачем ты так со мной? И без того все плохо, а еще ты!

— А ты так зачем со мной? Ты думаешь, я железный? Ты думаешь, у меня сейчас в голове не пипец? У меня, может, еще хуже!

— Почему это у тебя хуже?

— Потому, что я свою жену все-таки любил!

Оля обиделась, пустила слезку. Ах, все-таки любил? Какая досада…

Игорь сел рядом, сгорбился. Стал такой маленький, невзрачный.

— Игорь, ты меня пугаешь… Не надо, Игорь!

— Что не надо?

— Не надо быть таким… ну… Ты же мужчина! Ты должен быть сильным!

— Кому должен?

— Ну, мне…

Игорь странно посмотрел, усмехнулся.

— Оленька…

— Да? — Оля протерла пальчиком слезу, погладила красивую коленочку. — Что?

— Оленька, тебе не говорили, что ты дура?

— Мне?

— Тебе, рыбка…

Оля все еще улыбалась, смотрела на Игоря с той же игривостью, спонтанно возникшей секунду назад. Но в ее ЦНС уже началось возмущение.

— Ах ты, сволочь, — нежно сказала Оля. — Ах ты, тварь!

— Сволочь, — кивнул Игорь. — Тварь.

— Ах ты, животное!

— Ага, ага.

— Да я тебя убью! Я не знаю, что я с тобой сделаю! — Оля привстала, готовая броситься, вцепиться в кадык и так умереть, захлебнувшись кровью врага. Вода колыхнулась, снижая уровень, оставляя на бортах ванны серые разводы.

За время свободы Оля стала такая грязная. Но все равно осталась такая красивая.