Позвонили в дверь.

Но это был не Игорь. Это были два соседских мальчика, Эрик и Тристан. Нарядные.

— Чего вам? — строго спросила Оля. — Давайте быстрее, у меня вода в ванну наливается!

— Э, — замялись мальчики, вспоминая, что надо сделать. — Мы хотим пригласить вас…

— Мы хотим пригласить вас!

— На торжественный вечер!

— Посвященный браку… брако…

— На свадьбу наших мамы и папы!

— Чего? — Оля осмотрелась. — Какая свадьба? Когда? — Сегодня!

— Да? И где? — Оля оживилась. Свадьба соседей — это не комильфо, но на безрыбье и свадьба сойдет.

— Здесь!

— Где?

— Ну, в нашем подъезде!

— А это — вам! — и мальчик достал из кармана что-то мятенькое. — Ну, мы пошли.

Мятенькое было пригласительным. Сфоткан подъезд, потом в фотошопе чего-то там вокруг разрисовано, залеплено золотом, короче, подъезд превращен в холл дворца. И золоченые буквы: «Приглашаем на свадьбу Алии и Мити!»

Все это было подозрительно, но если ничего другого вечер не обещал…

— Ладно, — сказала себе Оля. — Раз так… Будем веселиться назло всем!

Подумав, Оля набрала Вадима.

— Что тебе? — сухо спросил бывший муж.

— Вадим… Короче, мне нужны деньги. Мне в салон надо!

— Я вам с Игорем в начале недели выдал.

— Они уже закончились.

— Это не мои проблемы.

— Вадим! — Оля сморщилась. — Ну, прошу тебя! Мне очень надо! Я потом отдам! Мне не у кого больше одолжить, ты же знаешь!

— Оля, тебе не кажется, что ты злоупотребляешь всем сразу?

— Нет. Ну, пожалуйста!

— Господи, как я устал, Оля… Возьми.

— Спасибо, Вадимочка! Чмоки-чмоки!


Вадим повесил трубку, и обернулся к Светлане Марковне.

— Так трудно с этими женщинами… Простите… О чем мы с вами говорили?

— О том, Вадим, что накануне смерти начинаешь иначе относиться к тому, что было. Я так хочу вернуть время. Когда я была молодой. Я не знаю, что я изменила бы, но я так хочу пожить еще! Ту же самую жизнь, пускай! Все равно, как жить, лишь бы жить!

— Ну, мы с вами еще поборемся!

— Ах, Вадим… Знаете, той ночью мне показалось, что пришла смерть. Я спала, и вдруг на меня капнуло сверху. Темно, ничего не видно — понимаете? И вдруг капает.

— Это не смерть, Светлана Марковна! — засмеялся Вадим. — Это моя бывшая жена и ее любовник кран не закрыли!

— Господи, какие мелкие проблемы… Знаете, Вадим, я хочу, чтобы вместе со мной умер весь мир.

Вадим помолчал, улыбаясь в зеркало. Зачем раздражать человека?

— Хочу, чтобы все умерли. Все! — настойчиво повторяла Светлана Марковна.

— Даже старики? Даже дети? — Вадим все еще улыбался.

— Даже дети.

Светлана Марковна поправила очки, отвернулась к окну. Была такая красивая, такая несчастная. И такая спокойная. Вадим молчал.

— А что это за мальчики у нас в подъезде? Такие… Два мальчика?

— Это Тристан и Эрик, сыновья Мити и Алии.

— Тристан? Эрик? — Светлана Марковна оживилась. — Какие красивые имена. И что — это образованные мальчики? Они читают книги, слушают классику?

Вадим неуверенно кивнул. Конечно! Конечно, слушают!

— Хорошо, — Светлана Марковна откинулась на спинку. — Пусть живут… Остановите, мне надо выйти.

Вадим обернулся на ходу — все нормально?

— Остановите, я хочу подышать воздухом. Весна ведь. Вадим выбрал обочину поровнее. А за ней — поле. Светлана Марковна вышла и долго стояла, глядя куда-то туда, за горизонт. Ветер трепал ее черные одежды. В голливудских очках отражалось белое весеннее солнце.

Вадим какое-то время смотрел, не мог оторваться от готической красоты этой суровой картины — Светлана Марковна на ветру, в ноздреватом сером снегу. А вокруг — весна.

Потом отошел за машину и набрал Ирину Павловну.


— Нельзя еще! — заволновалась Ирина Павловна, размахивая веником. — Мы еще не готовы!

Строители прокляли тот день, когда на их головы выпала годовая норма административной активности в лице Ирины Павловны. Почувствовав власть, Ирина Павловна закрутила все гайки и взяла быков за рога. Ремонтные работы начинались ровно в девять, и не дай Бог хоть одной падле опоздать! Она лично курировала каждый шов, каждый сантиметр кладки. Она с лупой в руках проверяла стыки обоев и воевала с каждым левым бугорком. Ей нравилось быть владычицей, нравилось, что ее побаиваются. Уставала, конечно. Тогда опрокидывала соточку. Но старалась держаться в форме — чтобы работяги не начали отбиваться от рук.

Они работали в две смены и все равно не успевали. Ну вот еще чуть-чуть — шторки повесить! Журналы по полкам растолкать! Стулья втащить и другие мебеля!

— Не вези ее! Еще три часа дай!

— Да как же так — три часа? — возмущался Вадим. — Откуда мне их взять — три часа? И чем мне ее занять три часа?

Вот дятел.

В ресторан ее отвези! — Ирина Павловна держала трубку плечом, а руками отдавала команды рабочим. — Шампусика, то-се! Ну? Давно ты за бабами ухаживал?

Вадим бросил трубку в карман. Ну, хорошо. Допустим, сегодня можно и не ехать больше на работу. Но все равно непонятно, куда деть Светлану Марковну? Набрал Таню.


Таня в это время, мучительно краснея, пыталась улечься на массажный стол. Простыня сползала, стол скрипел, массажистка смотрела с сочувствием. Играла музыка, журчал бассейн, Таня и не услышала звонка.


Ирина Павловна и трубку повесить не успела, а уже снова события: в подъезд ввалился наркоман хренов Митя. Был он весел, богато одет и нес под мышкой ящик водки. Эта водка Ирину Павловну очень насторожила. Она даже о ремонтниках забыла, и те немедленно сбежали на перекур.

— Здорово, соседка! — вскрикнул Митя, хлопнув Ирину Павловну по плечу. — Слежу за твоими успехами! Рад!

Ирина Павловна хотела дать наглецу достойный отлуп, напомнить ему его позорное место в системе человеческих и соседских ценностей, но не успела.

— Водку будешь? — спросил вдруг Митя.

Очень ласково спросил.

И Ирина Павловна растерялась.

— А по какому поводу? Я теперь без повода ни-ни!

— Грамотная позиция… Так ведь поженились мы сегодня с Алией Мухтаровной! Как порядочные люда! После десяти лет совместной жизни!

— Ну, это пооовод, — кивнула Ирина Павловна. — Это да…

Осталось только ускорить подлецов-ремонтников. Ирина Павловна с радостью посмотрела на ящик с водкой. Когда есть повод — можно!


Тогда Вадим набрал другой номер, не очень знакомый.

— Настасья? Это Вадим. Таня сказала по всем экстренным вопросам обращаться к тебе, если она будет недоступна. А она недоступна…

Оглянулся посмотреть на Светлану Марковну. Та углубилась в поле и там бродила, задирая голову, разговаривала с небом.

— В общем, Настасья, требуется креативное решение одной проблемы. Сам не справлюсь.


— Ой, да не стесняйтесь вы! — по-простецки крикнула Наденька, шурша простынями. — Я и не такое видела!

Это утешало.

Массажистка оказалась гуманной девушкой и немедленно выключила верхний свет. Потом еще повозилась, заряжая какую-то музыку, какие-то свечи. В полумраке оголиться было полегче.

— Не волнуйтесь, я никому ничего не скажу! — Наденька весело сдернула полотенце. — Все будет хорошо!

Если часто повторять, что все будет хорошо, то все будет хорошо. Во всяком случае, существует такая теория. На практике никто никогда не бывает фактически настолько счастлив и спокоен, чтобы проанализировать, отчего ему хорошо — от того, что повторял, или просто так? Случайно? Почему плохо — анализируют. А почему хорошо — нет. Состояние «хорошо» вообще проходит незамеченным — тебе же хорошо в это время, ты ни о чем не думаешь. И если только кто-то близкий не спросит, щекоча тебя одуванчиком: «Тебе хорошо?» — ты и не попытаешься ощутить.

Давно Таню никто не спрашивал, хорошо ли ей. И слава Богу. А то ей и ответить-то было нечего.

— Как вы себя чувствуете?

— Хорошо!

— Сейчас может быть чуть-чуть неприятно, но это нормально. Потерпите.

Таня улыбнулась. Ей приходилось такое терпеть! Такое! Она вытерпела три крупных предательства и сотню мелких. Она терпела, когда ее не любили, не замечали, унижали, терпела боль и запахи, когда убирала за Светланой Марковной в ее лежачие дни, терпела Олю, Олю с Игорем, Олю с Вадимом. Неужели она не вытерпит это что-то, рожденное нежными пальцами Наденьки?

— Ну, что? — Наденька взяла какую-то Танину складку, помяла. — Вы на себя махнули, да? Мышц почти нет. Кожа вот лишняя.

— Что значит лишняя? — Таня пыталась улыбаться. — Это же все я? Там всюду мои гены, мои клетки…

— Слишком много клеток. Здесь должно быть гладко, подтянуто!

— Наденька, я вас очень прошу — не комментируйте меня!

Наденька замолчала, огорчилась своей бестактности. Начала Таню мять. Сильно, сильнее, еще сильнее. Потом просто безжалостно. И еще нарастает? Куда?

— Нет, вы только не обижайтесь. Я же… с профессиональной точки зрения!

— А я… с человеческой!

— Хорошо, я не буду. Да мы и восстановим вас быстро!

— Вряд ли… Но… Больно!

— А я предупреждала!

Таня закрыла глаза. Господи. Какой стыд. Умная (ну, неглупая) женщина, у которой еще куча дел и бед, лежит голая, подставив свои лишние клетки рукам другой женщины!

— Больно? — Наденька за спиной вошла в раж, раздышалась, разогрелась не на шутку. — Это хорошо! Сейчас мы ваш целлюлит мигом! Будете красавицей!

Таня дергалась под ее крепкими руками. Да что ж такое? Да ведь это же ужас какой-то! А хватит!..

— О, Господи. Еще и целлюлит на мою голову! Пусть бы давалось что-то одно — или мозги, или целлюлит!