— Привет! — сказала Алена, закуривая. — Как дела?

Была немая сцена. Алена потянулась, скрипя красным диваном:

— Я как чеширский кот! Как только вижу диван, сразу падаю!

Игорь сел, встряхнул волосами, постарался не видеть Олю. Алена протянула ему сигареты. Взял. Так и сидели, курили. А Оля стояла, не курила.

— Ах, скоты! — сказала Оля.

— Но-но! — Алена предостерегающе подняла ноготь. — Попрошу выбирать выражения!

— Ах, животные!

— Ты слышал, Гарик? — Алена обернулась к Игорю. — Она назвала нас животными?

— В точку! — Игорь нервно посмеялся, но на Олю он так и не взглянул.

— Какие же вы… — Оля искала слова и не находила. Как отрезало. Только восклицательные знаки вспыхивают, прожигая роговицу. И что? Разбить у них тут что-нибудь? Да у них тут и так все разбито!

— Сволочи! Животные! Свиньи!

— Дверь закрой! Не в сарае! — Алена сделала голос низким, оскалила клычок. — Нечего орать! У тебя с ним давно закончилось, сама говорила!

— Да мало ли, что я говорила! Как ты могла? Как ты мог? — Оля все еще разорялась, но у нее совершенно не было сил. Совершенно. Все эти провинциальные страсти так ее утомили, так утомили…

Игорь тяжко вздохнул, встал, на несколько секунд ослепив картинкой своего живота. Потом натянул штаны и ушел докуривать на кухню. Там надел наушники и погрузился в мир гитары. Разбирайтесь сами, девочки.

— Ну и что? — Алена тоже не унималась. — И что ты теперь сделаешь? Будешь орать на меня? Полезешь драться? Позвонишь моему мужу? Так я хочу тебя предупредить: мой муж давно не реагирует на истеричек, в крайнем случае, он их имеет не за дорого. Так что можешь не напрягаться.

Оля стояла и смотрела широко открытыми глазами. На голую Алену, на ее неторопливо извивающиеся губы, на сигарету в ее спокойных пальцах, на спину Игоря в дверном проеме, на измятые тряпки на красном диване. Слайды были медленными, плохо озвученными. В какой-то момент Оля даже увидела, как пепел с Алениной сигареты медленно упал и прожег на обшивке дивана черную дырочку. У дырочки плавились края, и она быстро увеличилась до размеров среднего бриллианта.

— Уходи, Оля! Езжай в Москву! — резюмировала Алена. — Пока тебе двадцать семь не исполнилось…


Вадим продолжал следить за состоянием Лилии Степановны, был рядом, что-то ей подавал, а сам пытался найти в толпе Таню. Тани не было. Не было, и все. Это тревожило, это сбивало все настройки. Вадим решил сегодня как-то объясниться с Таней. Дальше нельзя жить в полутонах. И пусть там когда-то было… какая разница? Сегодня делается сегодня. Надо поговорить, и даже если она скажет, что нет, что не готова, или еще как-то негативно отреагирует… ну, это будет результат. Это будет информация. Только где Таня? Не пришла? Невозможно.

И вдруг она появилась. И не одна, а с компаньоном. Вот это был удар, конечно.

Одну секунду Вадим и Таня смотрели друг на друга, и там, во взглядах, были только вопросы. Ответов не дождались, отвернулись. А через минуту надо было кому-то передать салатик, кому-то пожать руку, с кем-то поцеловаться… Появилась занятость, а заодно и время обдумать.


Митя сначала пил с Ириной Павловной, потом с невестой, потом со всеми подряд, и вдруг оказался рядом с отцом невесты. Знаково. Митя протянул руку, взмахнул челкой:

— Митрий. Сосед молодых. Соратник.

— Очень приятно. Папа Насти.

Митя кивнул — сегодня вечером такого объяснения вполне достаточно.

— Я тоже папа, — на всякий случай сообщил он. — Вон мои джигиты! Собачку мучают… А вы кто по профессии?

— Художник.

— Давайте с вами, художник, выпьем!

Выпили. Папа невесты определенно был свой парень.

— А вот… каково это? Ну… Быть отцом невесты? А то помру, так и не испытав такой радости. У меня же эти… мальчик… и мальчик…

— Да я уже третью замуж выдаю! И всегда одно и тоже.

— Что же? — Митя подошел поближе. Хотелось услышать какую-то тайну.

— Не понимаю, как я могу выдавать замуж дочерей, если сам еще чувствую себя ребенком. Вы меня понимаете?

— Понимаю.

Митя — ну правда — все понимал. Разум его был светел, как никогда. Они стояли сейчас на улице, курили, трепались, умничали. Светила луна, журчали ручьи. Благодать же!

— А вот скажите, художник, отец невесты… Для чего мы вообще живем?

Отец Насти почесал бороду, улыбнулся луне:

— Ну, чтобы что-то переживать и испытывать, я считаю. Зачем-то же нам дали возможность переживать? Не бояться, а волноваться, возбуждаться, ожидать, страдать, ревновать, мучиться, торжествовать, любить? Человек только тогда человек, когда переживает. А иначе он — функция. Бионикл. Надо переживать! Очень надо!

— Надо! — согласился Митя, морщась от счастья. — Ой, как надо… А вот вы… Когда в последний раз переживали?

— О, это я всегда… Хотя… Последнее мощное потрясение было, когда позвонила моя дочь младшая, Настя, и спросила, можно ли ей спасти человека…

Митя замолчал, пытаясь представить себе такую ситуацию. Светло в голове. Светло и пронзительно.

— А вы? Что вы? Что вы ей ответили?

— Я разрешил.

Митя улыбнулся своему. Ох, интересно жить-то как!


Потом компаньон пригласил Таню на танец. Таня вежливо улыбалась, кивала, компаньон шептал ей что-то на ухо. Это было неприятно. Вадим старался не смотреть, но все равно смотрелось.

Хорошо, что стандартно много забот. Завтра с утра надо развести сибирских гостей, потом успеть в офис, потом к адвокату, потом в мастерскую, потом еще куда-то, а потом куда-то еще. Надо сейчас сосредоточиться и вспомнить, куда еще.

Вадим обернулся за телефоном, за заметками, и тут — компаньон.

— Иваныч, ну мы, короче, все! Поехали!

— Вы?

— Ну, мы с Таней! Я конверт подарил, невесту поцеловал, рыбу-фиш попробовал… мы поедем, чего время терять?

— Уезжаете? — мир вокруг Вадима стал руинами. — Куда?

— Ну, там решим… Гостиничку снял на день… Ну, я ж тебе больше не нужен? А Танюська ждет, волнуется… В понедельник увидимся! Ну, все!

Вадим встал, чтобы видеть. И видел.

Вот компаньон подошел к Тане, обнял ее, уводит.

Вот Таня оборачивается. Смотрит на Вадима.

Вот компаньон прижимается губами к ее уху, отчего Таня уже не может смотреть на Вадима.

Вот они идут к выходу.

Вот компаньон кивает Вадиму, машет ему рукой — пока-пока.

Вот их уже нету.

И только в висках стучит рефреном — нувсе-нувсе-нувсе…


— Настя! Я тебя люблю! — крикнул Алешенька в диджейский микрофон. — Ты мой лучший друг!

— Горько! — крикнул кто-то из гостей. И Настя Вторая подбежала к своему смешному жениху, и обняла его круглую голову крепко-крепко, и поцеловала в макушку.

— Я сейчас! — Вадим кивнул Лилии Степановне. — Я скоро.

Он обежал столовку, присмотрелся к отъезжающим машинам. Нет, это не то. А вон кто-то за углом шуршит.

— Таня?

— Чего?

Из тени вынырнуло румяное Митино лицо:

— Какая я те Таня, чувак?

— Таню не видел?

— Не видел. Хочешь пыхнуть? Трава-мурава… Как завещал великий Боб Марли…

Но Вадим уже бежал дальше.

Куда они делись?


До Юльки удалось дозвониться не сразу. Оля все время забывала номер, все время путалась в пальцах.

— Юлька…

— Что случилось, Олька? Что с голосом?

— Юлька…

— Да что с тобой?

Оля замолчала, дыша в трубку. На том конце провода произошло шевеление, слышно было, что Юлька кому-то что-то кричит, причем на тему Оли.

— Олька? Але! Олька!

— Да…

— Что с тобой? Говори давай! Слышишь? Что случилось?

— Все очень плохо…

— Что плохо? Что конкретно?

— Все…

— Вот дура! А я тебя предупреждала! Я тебе говорила, что твои заскоки просто так не пройдут! Дура! Тупая лошадь! С тобой все нормально?

— Я не знаю…

— Хватит реветь! Раньше надо было думать! Где ты сейчас?

— Не знаю… Где-то…

— Встань, вымой морду, выпей кофе и собирай вещи! Все! Ты возвращаешься назад, в Москву!

— Юлька…

— В Москву! Господи, не хватало мне геморроя… В Москву, блин! Слышишь?

— Но у нас развод только через месяц!

— Приедешь через месяц и разведешься!

— А где я буду жить, Юлька? Как я буду жить?

— Ой, Господи, наказал подругой… Поживешь у меня, потом выдам тебя замуж, дуру! Вот тупая, а? Все имела и все потеряла!

— Юлька…

— Короче, чтоб первым же поездом! Или самолетом! Как хочешь, хоть на лыжах! И только попробуй мне еще раз взбрыкнуть и уйти от нормального мужа! Все люди как люди! Все живут, тихо трахаются на стороне, не путают личное с семейным! Одной ей, корове, романтики захотелось!

— Я больше не буду…

— Ясен пень, не будешь! Все! Конец связи! Кофе, ликер, ванна, комедию перед сном, пока будешь вещи собирать, — и в люлю! Утром звонишь, докладываешь!

— Хорошо, Юлька! Спасибо! Ты… Настоящий друг…

— Дура!


Вот и такси, быстро.

— Ну, все. — Таня обернулась к компаньону. — Можете не провожать, я сама. Спасибо.

— Эй, куда? Куда это мы собрались? — компаньон встал между такси и Таней. — Куда это моя Золушка сорок восьмого размера решила сбежать?

— Возвращайтесь в зал.

— Не понял? А как же ночь страсти? Мы договорились! Нехорошо обманывать старших!

— Возвращайся в зал! Я уезжаю!

Компаньон чуть-чуть пошел в атаку, хватая Таню за все, что попадалось. Таня чуть-чуть его отталкивала, особенной борьбы никто не предполагал, но было мерзко.

— Остынь, — сказал голос Вадима рядом, и компаньона сильно дернуло. — Иди прогуляйся!