Юлия Рябинина - Точка невозврата

– Куда вы меня везете? – подала я голос. Лучше знать, чем мучиться неизвестностью.

– А тебе зачем? – мою ногу тут же сжали пальцы Петра.

Я кинула на него полный ненависти взгляд.

– Ой, не смотри так, – поморщился он. – А то мне захочется после этого еще раз приложиться к твоей симпатичной мордашке вот этой рукой.

Он выбрасывает ладонь вперед, и я зажмуриваю сильно-сильно глаза, сжимаю крепко челюсть в ожидании удара, но вместо него Петр проводит по моей щеке костяшками пальцев.

– Но если ты будешь себя хорошо вести, то ничего подобного не произойдет.

– Слушай, Петь, – раздалось с водительского сиденья, – заткнись уже, а, – голос Дэна показался мне каким-то нервным и озабоченным, что ли, чем-то. – Вот даже мне тебя уже тошно слушать. Что ты к ней приеб@лся? Че запугиваешь?

Он мельком глянул на нас в зеркало заднего вида.

– А ты в натуре не лупись так, – это было сказано мне, потому что его взгляд въелся в мое лицо, и я тут же опустила глаза. Лучше не злить.

– Давай, может, ее отпустим, а? – обратился он к Петру.

Искра надежды уже вспыхнула во мне. Может, все обойдется, боженька, помоги!

– Ты охерел, что ли?! – голосом, не терпящим никаких возражений, рявкнул в ответ Петр.

– Да, че-то мне очково, – начал Дэн. – Как бы не получилось каких курьезов из-за нее, —он кивнул в мою сторону.

А я еще пуще взмолилась богу, чтобы тот помог мне избежать последствий, давая обеты всего, что только могло прийти в мое воспаленное воображение.

– Да че ты как обычно, Дэн, ведь не в первый раз. Я хочу ее.

Капризные ноки послышались в голосе Петра, парень схватил меня за затылок, впиваясь длинными пальцами в копну волос, и, грубо притянув меня к себе, впился в рот безжалостным поцелуем, засасывая мои губы полностью и кусая их до боли, оставляя после этого противный влажный след. На моих глазах снова выступила влага.

– У тебя дурь осталась? – отрываясь от меня, спросил Петр у Дрона.

Тот активно закивал головой.

– Ща куклу поднакачаем, – он скользит по мне взглядом.

А я в этот момент готова выдавить ему глаза и вырвать его язык. Засунуть это все в одно место и свалить наконец-то из этой чертовой машины.

– Она ничего и не вспомнит, как тебе такой вариант?

Петр озорно так подмигивает мне, а я вскакиваю с места, игнорируя его протестующий возглас, и бросаюсь на парня с кулаками. Хочу дотянутся до его гребаных глаз, но меня снова осаживают. Петр хватает меня за волосы и тянет сильно вниз, придавливая к сиденью голову. Я вою. От безысходности и злости. От того, что все сегодня против меня.

– Она просто бесячка, – запыхавшись, говорит парень. – Где дурь?

– Нет! – кричу во весь голос. – Не надо!

Но никто меня не слушает и слушать не хочет.

– Да, щас, погоди, – говорит Дрон, – мы уже почти на месте.

Петр продолжает держать меня за волосы, вжав мою голову в сиденье. Я начинаю задыхаться от вони, что оно источает, и живот невольно скручивает от рвотного спазма.

– Дрон, она ща блеванет, – видя мое состояние, говорит Петр.

Машина резко тормозит, и я не успеваю сгруппироваться, соскальзываю с сиденья и больно бьюсь боком о торец водительского кресла. Стон вырывается изо рта.

– Вести себя надо прилично, – говорит Петр, открывает дверь и вытаскивает меня на улицу.

– Ну, ты нашел, куда приехать, – укоризненно говорит он.

– Ну, а что? – с недоумением в голосе протягивает Дрон. – Зато завтра сама дорогу найдет. Все-таки не хочется такую красотку закапывать в лесной посадке.

Дрон подходит ко мне и сжимает щеки с двух сторон.

– Давай, затаскивай ее внутрь, а я сейчас принесу порошок, – говори парень и возвращается обратно к машине.

– Ну, что, куколка, пошли? – Петр грубо тащит меня внутрь.

Я уже перестала сопротивляться, поняла, что все это бесполезно, мне с ними не справиться. И помню, как где-то слышала о том, что лучше не дразнить насильников, а быть предельно податливой. Конечно, это бред. Как можно добровольно принять такое?

– Я на вас… – я вовремя спохватилась и затолкнула подальше в глубь себя то, что готово было вырваться наружу.

– Ха, аха-ха-ха-а-а! – заржал в голос Петр. – Да ты не парься так, крошка, ты не то, что сегодняшней ночи не вспомнишь, но и весь завтрашний день будешь отходняка славливать.

Он толкнул огромную амбарную дверь.

Твою мать. Дежавю. Меня словно окунули в ледяную прорубь. Вспомнила вчерашний вечер. Сожаление застряло в горле колючим комом. Лучше бы я переспала с Антоном. Я прикусила внутреннюю сторону щеки, сдерживая рвущееся наружу рыдание.

– А вот и я, – говорит Дрон в тот момент, когда Петр привязывает мои руки к решетчатой стенке загона. – Рыжая, а может, просто водочки, и расслабишь свои булочки? Мы не будем зверствовать, да, Петь? Просто, видишь ли, куколка, уж больно ты нам приглянулась, а уламывать тебя на трах слишком муторно и долго, да и видно по тебе, что не согласишься.

Парень заржал во весь голос, а я не могла унять озноб, что пробивал меня. До сих пор не могла поверить, что все это происходит со мной. Как так получилось, что за каких-то несколько дней на меня свалились все эти неприятные события? Это походило на кару небесную, только вот за что? Может, зря я не слушала родителей? Может, это за то, что шла против отцовской указки? И вот теперь вселенная меня наказывает за это, подослав этих упырей вместо тяжелого армейского отцовского ремня.

– Как она пахнет-то, Петь, – слышу, как возле моего уха Дрон шумно втягивает в себя воздух, а потом его шершавый язык облизывает голый участок кожи на шее. – М-м-м, а какая вкусная… – протягивает самозабвенно он.

Я трясусь от страха, понимаю, что это не просто насильники, а маньяки какие-то. Из моей груди вылетает надрывный стон, когда Дрон, расстегнув пуговицу на моих джинсах, грубо стаскивает их с меня.

– Я в предвкушении, – с придыханием проговаривает Петр, глядя на меня сальным от желания взглядом. Он смотрит на то, как Дрон начинает лапать мои ноги, и чуть ли не облизывается при этом.

– Андрюх, я хочу быть первым.

Его серьезный голос заставляет затаить дыхание, я в ожидании неизбежного сильно сжимаю челюсть и зажмуриваю глаза. Ухожу в себя. Слезы уже перестали литься из глаз. Видимо, мозг понял, что надвигающегося насилия никак не отвратить, и решил абстрагироваться от происходящего. Внутри пустота, я даже не слышу голосов парней. Лишь только жесткие прикосновения к голой коже ног и выше. Отвращение прокатывается через меня волной мерзкого липкого страха и концентрируется в районе живота. Меня начинает тошнить, когда один из парней рвет на мне футболку, потому что через голову снять ее уже невозможно. Этот звук глушит меня, хочется закричать, завопить, забиться в истерике, но внутренняя уверенность в том, что это никак не поможет, охлаждает мой порыв.

Скрип амбарной дверь резанул слух, и я открыла глаза.

Упругая задница именинницы ерзала у меня на коленях вот уже добрых полчаса. Как я до сих пор держусь, сам себе поражаюсь. Член уже давно упирается между ее шикарных булочек, так и хочется содрать ее узкую юбочку, что обтягивает эту самую упругую попку, и отыметь по полной. От этих раздумий в паху все скрутило в тугой узел, и чтобы хоть как-то отвлечься, оглядываю толпу, что собралась в большой гостиной. Твою мать, мне стало не по себе. За длинным столом собралась разношерстная публика от патлатых парнишек неопределимого возраста из-за растительности на лице до брутальных качков, моих ровесников, а то и старше лет так это на пяток, это точно. Местный контингент, конечно, собрался неплохой, и, что было удивительно, я все никак не мог понять, откуда эти две подружки знают всех этих людей. Сказать, что явные шалавы, я не мог, да и Дэн уж больно обходительно с ними общается, что очень непохоже на него.

– Антошик, может, скроемся от этих надоедливых гостей на втором этаже? Там есть очень уютная спаленка, – она все это шепчет мне в ухо, и ее горячее дыхание обволакивает шею.

Делаю глоток пива, и хмель тяжелым комом падает в пустой желудок. Разливается теплом, отчего быстро пьянею, а бесстыжая девица кладет мне руку на ширинку и сжимает набухший член.

– Не делай так, птичка, – шиплю ей в ухо и тут же осекаюсь, зацепившись взглядом за ее точеный профиль.

Рассматриваю именинницу внимательнее и понимаю, что она совсем не похожа на птичку. Все недостатки лица искусно замазаны косметикой, пухлые губы явно подкачаны ботексом, идеальная грудь возможно своя, потому что по подтянутой фигурке видно, что девчонка ходит в спортзал. Обнимаю ее за талию и ссаживаю с колен. Понимаю, что на ее месте с удовольствием сейчас увидел бы другую, ту, которая не отпускает и не дает свободно дышать. Ту, которой почему-то хочется свернуть тонкую шею, которая носит вполне себе неглупую голову с симпатичным личиком, и тут же зацеловать до исступления, снова услышать стон, который обязательно вырвется из ее груди от моих ласк.

– Антош? – дергает девчонка меня за руку, приглашая встать, и я поднимаюсь вслед за ней. Скольжу взглядом по тому месту, где расположился друг со своей пассией.

Он задорно подмигивает мне.

«Подбадривает, – усмехаюсь про себя. – Дожил, смех один. Всего-то двадцать шесть, а меня уже записали в пожизненные холостяки, что ли?»

Кривая ухмылка изгибает мои губы. Беру именинницу Светлану за руку и тащу ее к лестнице на второй этаж. Она не сопротивляется, лишь мило улыбается тем, кто встречается нам по пути, и щебечет какие-то приветственные слова. Вечеринка в разгаре, а мне уже хочется свалить. В мозг острыми клиньями вбиваются мысли о Вике. Внутри с каждым шагом нарастает невидимый ком противоречия тем действиям, что сейчас хочу совершить. Пытаюсь задавить, задушить непрошенное чувство, что сейчас закручивается внутри невидимым ураганом. Понимаю, что оно только на стадии нарастания и что чем дальше, тем будет набирать обороты сильней. И я перебарываю возникшее чувство, делаю твердый целенаправленный шаг вперед. Переступаю через ощущение дискомфорта и поднимаюсь выше. Света семенит сзади, цокая высокими каблучками по стеклянным ступенькам, и меня вместо предвкушения дальнейшего развития событий это начинает раздражать.