«Вот тебе и поговорили… Вот тебе и позвонила… Но у меня все впереди. Отец немного остынет, и я обязательно свяжусь с Антоном», – эта мысль греет душу, и сердце вновь выравнивает ритм.

Вещи одна за другой заполняют сумку. Не трачу время зря, в такие моменты лучше отца не злить. Смотрю на часы – прошло ровно пять минут, а я уже открываю дверь и выхожу. Отец стоит напротив, как каменная глыба, холодным взглядом окидывает меня с ног до головы. Недовольство проскальзывает в его взгляде, но он отводит его, и я больше уже ничего не могу прочесть в его глазах.

«Какая муха его укусила, что за претензии? Я уже не маленькая, что он себе позволяет?» – но этот гневный монолог происходит внутри меня, а внешне лишь в недоумении поднятые брови.

– Алексей, вы что же, уже уезжаете?! – бабушка входит в комнату, и я поворачиваюсь на ее голос. – Да что же так мало-то?! Вика и не погостила совсем, только вырвалась девочка… – она замерла на полуслове, стоило только отцу посмотреть на нее.

Мне даже почудилось, что бабуля съежилась вся, стала меньше.

– Спешим мы, Лизавета Викторовна, – голос как сталь, от него дышать становится трудно.

Все время поражалась способности отца одним только своим недовольным видом вгонять человека в ступор и лишать его воли.

– Ну, что ж, – бабуля подходит, чтобы обнять меня. – Береги себя, детка, – шепчет на ухо и тихо всхлипывает, – маме передавай привет, – уже громче говорит она, так, чтобы и отец мог услышать.

Обнимает так крепко, что чуть не трещат кости.

– Ба, все я поняла, – говорю ей с придыханием. – Не переживай, все будет хорошо.

Наконец, бабуля разжимает объятия, а я искоса наблюдаю, как в нетерпении переминается с ноги на ногу отец, но даже на секунду не оставляет меня одну. Здесь явно что-то не так. Я посеменила за родителем, спрятав эмоции глубоко внутри. Сейчас молчание – лучшее проявление здравомыслия с моей стороны. И я ему следую, потому что могу представить масштабные последствия, стоит только мне открыть рот.

В машину сажусь на задние сиденье и вжимаюсь в угол всем телом. Отец молчит. А я так и не понимаю, в чем провинилась. Затяжное молчание начинает тяготить. Включить бы наушники и послушать музыку, но это табу, ведь так я отгораживаюсь от реальности, а это недопустимо, я должна принимать ее такой, какая она есть.

Тяжело вздыхаю и все же решаюсь на разговор:

– Как слетали в отпуск? – стараюсь, чтобы голос не звучал уныло, но у меня это плохо выходит.

Чувствую, как на меня давит отцовский взгляд, угнетает, пытается сломить. Я под его напором опускаю плечи и виновато смотрю в зеркало заднего вида.

– Хорошо, – безразличным голосом ответил отец и вернул взгляд на дорогу.

Я с облегчением вздыхаю и принимаю решение больше не разговаривать.

– А как твой отдых здесь проходил? И где ты шлялась по ночам? – отец копирует мой тон, но при этом каждое его слово, как удар хлыста, с толикой сарказма, он, словно горький деготь, пропитывает меня.

Я медлю и теряюсь с ответом. Мне кажется, отец видит меня насквозь, читает мои мысли. Сцепляю руки в замок, чтобы, не дай бог, не выдать свое волнение. Ведь я сейчас собираюсь лгать ему, а если он прочувствует в моих словах ложь, это чревато непредсказуемыми последствиями.

Дома оказались уже затемно. Я даже немого поспала в машине. Мне казалось, что отец специально едет медленно – оттягивает время. И это ожидание настолько вымотало меня, что я даже не заметила, как уснула.

– Поднимайся и заходи домой, – скомандовал отец, когда джип остановился на парковочном месте, специально отведенном для нашей машины.

А я и рада была. Медлить не стала. Открыла дверь и юркнула в подъезд. Сумка, конечно же, осталась в авто, но мне сейчас было и не до нее. Хотелось спрятаться в комнате и больше сегодня не встречаться с отцом.

Лифт остановился, и я, быстрым шагом преодолевая расстояние до двери, только и успела, что коснуться звонка, как дверь тут же открылась. На пороге стояла взволнованная и взъерошенная мать.

– Вика, – мать протянула руки и в буквальном смысле затащила меня в дом, прижала к себе, – да что же ты творишь-то? – в ее голосе было столько нежности и тепла, перемешанных с волнением. – Мы извелись уже с отцом, – мама отстранила меня от себя, искала на моем лице невидимые ответы. – Почему трубку не брала и не звонила? Мы только и узнавали о тебе от бабушки, а когда вчера бабушка сказала, что ты осталась ночевать у подружки, отец уже не выдержал…

Мать не договорила, мы услышали, что лифт остановился на нашем этаже. Одновременно оглядываемся на дверь, где через несколько секунд появляется отец.

– В комнату! – рычит он, и я пячусь к спальне. – Телефон сюда, – он протягивает ладонь, и я вижу, как ее сотрясает мелкая дрожь.

Я в надежде смотрю на мать, но она отводит глаза и отступает от меня на шаг к отцу. Значит, сделала выбор. Поджимаю недовольно губы и достаю телефон из кармана. Спорить бесполезно, и есть огромная вероятность нарваться на грубость со стороны главы семейства. Вкладываю трубку в ладонь, разворачиваюсь и ухожу в комнату.

– Скоро ужин, Виктория, – доносятся мне в спину слова мамы.

– Да пошли вы, – бурчу под нос, и уже громче, чтобы родители слышали: – Хорошо.

Дверь захлопнулась за моей спиной за секунду до того, как в коридоре разразилась буря. Отец возмущенно доказывал матери, что я, их единственная дочь, превратилась в шлюху всего за пару дней. Видите ли, он это прочел у меня на лице. Ведь я совсем не умею врать. Спокойный голос матери доносился монотонно и тихо, и что она ему отвечала, я не могла разобрать, хоть и прилипла ухом к двери.

– Ты не понимаешь? – взревел отец, и тяжелые шаги раздались по коридору.

Заглохли возле моей комнаты, а я затаила дыхание и схватилась за ручку. Но спустя несколько секунд шаги возобновились – отец прошел дальше, в свою комнату или кабинет. Я приложила руку к груди, чтобы удержать взбунтовавшееся от порции адреналина сердце. Не-е-ет, на кухню я сегодня точно не ходок! Скажу матери, что мне нехорошо. Хотя тут и врать-то не надо, потому что я действительно себя плохо чувствую.

Я упала на кровать лицом вниз и, задержав дыхание, лежала, пока в легких не закончился воздух. Потом перевернулась на спину и раскинула руки. Улыбка тронула губы, когда мысленно нарисовала образ Антона. Представила, как он будет искать меня. Может, даже попросит Пашку спросить у бабушки, где я есть?

Розовые мечты влюбленной дурочки, но разве не таковой я была сейчас? Эти мечты будто плотной ширмой отгородили меня от той бури, что сейчас творилась в квартире. И я наслаждалась этим, воспринимая все происходящее, как дурацкое недоразумение, которое обязательно разрешится через пару дней.

Глава 23

Я как-то даже не сразу понял, что меня трясут за плечи. Все тело затекло, и я его практически не чувствовал. Так хотелось поднять руку и врезать в морду этому самому трясуну, но у меня получилось лишь невнятно что-то промычать и повернуться на бок. Разлепить глаза удалось тоже далеко не с первого раза. А когда все же разодрал ресницы, еще несколько минут фокусировал взгляд на силуэте, что стоял передо мной.

– Пашка? – наконец-то смог я различить лицо. – Нахер ты меня трясешь? Голова и так раскалывается, – пытаюсь подняться, но получается далеко не с первого раза.

Пашка помогает сесть.

– Антох, ты это…

Я не в состоянии сейчас читать его мысли и додумывать недосказанные фразы, поэтому меня это сразу начинает бесить. Нахера я так вчера напился? Сжимаю голову кулаками и тру костяшками виски. Аспирина надо срочно таблеток несколько. Встаю с дивана, не дослушав парня, и иду в кухню. Слышу шаркающие шаги сзади.

– Бля, Паш, поднимай ноги, а… – не оглядываясь, прошу его.

Достаю две таблетки, кидаю в стакан и наливаю воду. Наблюдаю, как шипучки окрашивают воду, превращая ее из прозрачной в мутную. Залпом выпиваю содержимое.

– Менты приходили утром…

Я чуть не выпустил фонтаном выпитое лекарство наружу.

– Нахера? – проглотив изумление вместе с остатками жидкости, поинтересовался у парня.

– Да ты че, думаешь, они расскажут? – он с прищуром смотрит на меня. – Но тут и к гадалке ходить не надо, это из-за Вики ведь?

Ну да, действительно, что гадать. Представил, как сейчас они будут ее доставать своими вопросами.

– А сколько времени? – оглядываюсь на часы. Два. Охереть. Вот это меня вырубило!

После того, как Анжелика вчера с мальчишками и тестем уехала, моя башка превратилась в дом советов. Много вчера передумал. Разные варианты прикидывал, как поступить и на какой шаг решиться. И я все же принял решение, как мне показалось, самое верное, а потом были звонки.

Няне мальчишек позвонил предупредить, что у нее начинается отпуск на неопределенный срок и что, если она согласится, то работать ей, скорее всего, придется уже в столице. Маргарита слушала молча и лишь в конце высказалась, попросила перезвонить, как только что-то прояснится. Пообещал позвонить.

Потом звонил Лике. И как раз в этот момент на столе появилась бутылка виски. Она закончилась слишком быстро, я даже не заметил, как. А после второй я не помнил, как добрался до дивана, да и вообще вчерашний вечер выпал из моей памяти. И как его вспомнить? Что я говорил бывшей уже после выпитого алкоголя, смогу узнать только от нее.

– Так что будешь делать? – влез с вопросом в мой воспаленный мозг Пашка, угрюмо качая головой. – Менты не отстанут.

– Пока не знаю, – честно ответил я. – Но, раз приходили, надо разбираться.

Сегодня еще и понедельник. Твою мать. Видимо, все переговоры придется отложить. Хотя… Достаю телефон и открываю вызовы. Первое, что бросается в глаза, это номер Вики.

«Значит, все-таки звонил, – проносится мысль в голове. – Интересно».

Нажимаю на сведения. Десять звонков и возле каждого ноль минут. Они сбивают с толку. Это значит, что она не брала трубку? Обиделась, значит. Хмыкаю про себя. Ладно, разберемся с этим позже.