— Прости, Беллз, тебе скучны наши мужские разговоры, — в голосе отца совсем не чувствовалось раскаяния, и я сдержала понимающую усмешку, поднимаясь в свою комнату, чтобы оказаться подальше от цирка.

— Продолжайте без меня, мне все равно пора спать! — безжалостно бросила я двоих мужчин продолжать только им интересную беседу о крючках и мормышках.

— Чего она так злится? — услышала я вопрос отца и ответ Эдварда:

— Хотел у вас то же самое спросить.

Я вошла в комнату и утомленно прислонилась к стене: морально это были очень выматывающие несколько часов, словно с момента, как Каллен ступил на порог, я находилась на пороховой бочке с подожженным фитилем.

— Наверное, мне уже тоже пора домой, — услышала я заявление Эдварда, после чего он вихрем влетел на второй этаж и прикрыл за собой дверь. Мы замерли, глядя друг на друга.

— Проваливай, — прошипела я, будучи слишком взбешенной, чтобы проявлять вежливость. — Иди и дальше тренируй на папе свое обаяние! Не думай, будто я не поняла, что ты задумал!

— И что же? — на секунду Каллен показался мне обескураженным, но уже через мгновение нагло ухмыльнулся, шагнув ближе и дерзко глядя на выставленную мной руку.

— Думаешь, сможешь очаровать моего отца, чтобы официально влезть в мою постель! — бросила я негодующе. — Этого никогда не произойдет!

Эдвард помолчал, взвешивая мои слова, но продолжал улыбаться — теперь мне казалось, что он откровенно насмехается надо мной, силясь не захохотать.

— Я просто защищаю свои яйца на случай, если Чарли узнает, — сделал он последний шаг, и его грудь уперлась в мою ладонь. Часто вздымающаяся, широкая, соблазнительная грудь, обтянутая белой, почти прозрачной рубашкой. С бьющимся быстро сердцем…

Остановись, Свон, не веди себя как сучка во время течки!

— Ты ни за что ему не скажешь о нас, ты обещал! — зарычала я, яростно глядя парню в глаза — красивые зеленые радужки мерцали от смеха.

— Я не обещал, — слова Каллена пустили холод по моему позвоночнику, а пылающий взгляд окрасил мои щеки в неистовый жар. Отведя мою руку в сторону, Эдвард оказался вдруг неприемлемо близко, руша едва выстроенные мной новые барьеры. Его губы двигались напротив моего рта: — Но я не скажу, если ты не хочешь. При одном условии.

— Никаких условий, — я попыталась оттолкнуть Эдварда, но вместо этого запуталась в его руках, как в паутине, и оказалась распятой и тяжело дышащей у стены.

— Сходим в кино? — невинность предложения контрастировала с твердостью паха, которым Каллен ко мне прижался. Я представила, как мы занимаемся сексом между рядами в зале кинотеатра, и у меня потемнело от этой развратной картины в глазах.

— Ни за что, — фыркнула я.

— Пикник?

— Пошел к черту, — я дернулась, словно приколотый иголкой мотылек — и самое странное, что меня не только бесило беспомощное положение у стены, но и чертовски нравилось! Словно какой-то части меня хотелось, чтобы Эдвард не слушал моих отказов, а делал то, что делает — ни за что не отпускал, как бы я ни сопротивлялась и что бы ни говорила. Я вся состояла из противоречий, загадку которых не смогла бы решить даже сама. А Каллен, такое складывалось у меня ощущение, понимал куда больше, чем следовало.

— Сама предложи, — водил он губами вдоль моей щеки и подбородка так сладко, что я невольно закрывала глаза. — Чего ты хочешь?

Отпусти меня.

Нет, нет, продолжай…

Собрав последние силы сопротивления, я выдавила полушепотом:

— Чтобы ты отстал от меня. Забирай учебники и уходи. И больше не смей здесь появляться.

Губы Эдварда прижались к моей шее с таким влажным звуком, будто он с удовольствием пьет мою кровь. Волна наслаждения прокатилась сверху донизу, снова лишая меня рассудка.

— Уйди, — взмолилась я, едва не плача: еще немного, и я не смогу больше притворяться, выдам свой запертый на тысячу замков секрет, сдамся чувствам. И тогда Эдвард увидит, что я не зануда-Свон, умная и самодостаточная студентка Стэнфорда, будущий врач, а самая обыкновенная, глупая, до одури влюбленная в смазливого лентяя девчонка, одна из сотен, что пускали слюни, провожая взглядом самого красивого мальчика школы.

— Как скажешь, — неожиданно уступил Эдвард, оставляя меня у стены. Я не смотрела, как он собирал учебники, и не повернула головы, когда он сказал «до свидания». Не шевельнулась, даже когда он заменил слова на «прощай». Не слышала его вздох, не восприняла движение прохладного воздуха около моей руки за попытку коснуться. Я чувствовала себя жалкой, когда он протопал, наконец, вниз, когда хлопнула входная дверь и послышался рокот мотора отъезжающего автомобиля. Жалкой, но свободной.

И что теперь, когда прошла целая неделя, и Эдвард, похоже, внял мольбе и оставил меня в покое? Мне удалось его отшить? Тогда почему я не рада? Почему вместо торжества в моей груди цветет тоска?

Я не поверила, когда на десятый день услышала шум колес автомобиля на подъездной дорожке, показавшийся знакомым и заставивший мое дурное сердце заколотиться от безумной надежды. Я хотела, чтобы это оказался Эдвард, и злилась, если это правда был он. Мое сердце никогда не заживет, если наглец будет регулярно травить раны.

Я была на верху лестницы еще до того, как пропиликал звонок. Отдышавшись и подождав, когда багровая краска сойдет с лица, я степенно и гордо спустилась вниз, чтобы поприветствовать гостя. Черные лакированные ботинки дерзко торчали из-под обычной джинсы, вместо белой рубашки на парне сегодня была обыкновенная бежевая водолазка. Точеный профиль, соблазнительно очерченные губы и вечный беспорядок на голове — таков был Эдвард, самый красивый и желанный мальчик нашей школы. И он никогда не был и не будет моим.

— Привет, — поздоровался он со мной непривычно сдержанно, и это крайне болезненно кольнуло мое израненное сердце. Не этого ли ты хотела, Свон? Прекрати вести себя как чертова собака на сене!

— Привет, — отозвалась я с ответным безразличием, сделав вид, что вообще не заинтересована гостем и спустилась взять что-то на кухне.

Дефилируя мимо, я внутренне порадовалась, что на мне надето то самое домашнее платье, которое в прошлую встречу оказало на Эдварда тот впечатляющий эффект, заставивший соблазнить меня прямо на компьютерном столе. Сейчас, правда, на это рассчитывать не приходилось. Но меня тешила мысль, что он вспомнит о нашем сексе и хорошенько возбудится. И, разумеется, ему ничего не перепадет!

Я налила в чашку воды и села за стол, тайком подслушивая простой разговор двух мужчин: по всей вероятности, Эдвард завез Чарли обещанный эхолот. Учебников с ним, к моему раздражающему разочарованию, не было. Я мысленно хлестнула себя ремнем за эти неправильные мысли: сказка закончилась, Белла, занимайся тем, что у тебя всегда получалось лучше всего — учебой. И перестань думать о таких мелочах, как одноразовый секс.

Я поняла, что Эдвард собирается уходить, и слишком поспешно вылила воду в раковину, чтобы получить повод еще разок пройти мимо прихожей. Эдвард и Чарли прощались, как старые друзья: Чарли — добродушно и благожелательно, Эдвард — уважительно и серьезно.

— Белла, не хочешь скататься в кино? — от моего имени, сорвавшегося с этого сексуального языка, и неожиданного предложения я вздрогнула и удивленно обернулась.

Мое потрясение было искренним и огромным:

— Кто? Я?

— Ну да, — Эдвард смотрел на меня, и в его глазах не было ни капли обещания большего, похоти, наглости — всего того спектра эмоций, пугающих меня и привлекающих в нем. Его глаза были пустыми: словно ему смертельно скучно, а тут подвернулась я. И почему бы не пригласить, раз уж все равно делать нечего…

Чарли переводил взгляд с меня на парня и обратно. Под его прицельным огнем следовало держать чувства в узде. К счастью, мне даже играть не пришлось, ведь я была естественным образом изумлена.

— Ты же, наверное, устала зубрить учебники? — я нахмурилась под скучающим взглядом Эдварда, мои мысли растерянно разбежались по самым темным углам и спрятались там.

— Белла? — Чарли ждал моего ответа — по всей видимости, предполагая отказ. Но именно это всегда пробуждало во мне протест. Еще меня интриговало равнодушное поведение Каллена — он никогда еще настолько хорошо не скрывал свою испорченную натуру. Но больше всего меня, как бы я ни запирала желание на замок, возбуждала идея оказаться вдвоем с Эдвардом в темном кинозале…

— М-м… а что за фильм? — скорчила рожицу я, уверенная, что это будет какой-нибудь бессмысленный боевик.

— Какая разница? — пожал плечами парень, играя так хорошо, что даже я поверила в его скуку. — Лорен с Анжелой выбрали что-то такое, что нравится девочкам. А нам с Беном, в общем-то, все равно.

— Анжела? — Чарли приободрился и заметно расслабился, а я сузила глаза: стерва Лорен с тихоней Анжелой никогда не договорились бы о совместном походе в кино! — Это же твоя подруга, Белла! А Лорен — это та зазнайка из твоего класса, разве вы дружите?

— Лорен — девушка Эдварда, — стараясь не звучать как змея, прошипела я.

— А-а, тогда хорошая компания, — одобрительно промычал Чарли, и не подозревая о подвохе и лжи стоявшего рядом медноволосого развратника. — Белла, тебе бы стоило ненадолго оторваться от учебников. Лето проходит, да и с друзьями неплохо бы повидаться.

— Ладно, схожу, — отвернулась я и нарочито медленно — хотя мне хотелось бежать наверх со всей прытью — отправилась переодеваться.

Зайдя в свою комнату, я зажмурилась, чувствуя близкий обморок. Сердце бешено билось — удивительно, как я смогла выдержать этот странный разговор и ни разу ничем не выдать себя. Уж Эдвард-то был известным мастером обмана, но я такой не являлась! Видимо, секс с ним на меня дурно повлиял.

Несмотря на страшное нетерпение, я промариновала Каллена добрых сорок минут, сначала просто ходя по комнате и пытаясь успокоиться, потом решая, что надеть. И хотя через двадцать минут я была полностью готова, еще двадцать я провела просто сидя на кровати и борясь с собой. Одна моя часть властно велела бежать в любое место, куда Эдвард меня поведет, даже если наш новый секс случится в кабинке общественного туалета. А другая, более благоразумная часть умоляла не затягивать разрыв и не будоражить сердечную рану снова. Темная сторона опять взяла верх.