От удивления я даже не нашлась, что ответить. Может, и правда стоило дать Эсми шанс и не вешать ярлыки, исходя из скудного и редкого общения с женщиной?

— А что случилось с мамой Эдварда? — не удержалась я от давно мучающего вопроса: о первой жене Карлайла я не знала совсем ничего, да и не интересовалась особенно. Слухи были краткими: они с Карлайлом развелись много лет назад, и Элизабет Каллен уехала — по какой причине семья распалась и почему мать совсем не навещала единственного сына, я понятия не имела. Спросить стеснялась, а Эдвард не спешил поделиться трагедией своего детства.

Лицо доктора Каллена помрачнело. Очень неохотно он все же решился рассказать покрывшуюся пылью историю.

— Я любил Элизабет, — признался он огорченно. — Но наш брак сразу был обречен: ей было всего восемнадцать, когда у нас завязался роман, а мне уже — тридцать два. Я работал врачом — она заканчивала школу и неизбежно собиралась уехать в колледж. Тогда это казалось наваждением: я был уже состоявшимся мужчиной, но еще достаточно молодым для романтики и жажды приключений. Я мог поехать вслед за ней, устроиться работать на новом месте… Мы были мечтателями, считая, что брак реально сохранить на расстоянии, если я останусь в Форксе и буду ждать ее возвращения, тем более Элизабет собиралась, как и я, связать судьбу с медициной. Наша свадьба не была пышной церемонией с множеством гостей — мы просто обвенчались в ближайшей церкви и начали жить вместе. Мы были счастливы — ну или нам тогда казалось так.

Доктор Каллен нервно провел рукой по волосам, вспоминая события двадцатилетней давности.

— Наше счастье продлилось недолго — всего несколько месяцев. Мы поженились летом, а уже осенью Элизабет уехала в колледж. Я остался здесь. Честно говоря, я собирался искать работу поближе к молодой жене, но судьба распорядилась иначе: спустя три месяца Бетти вернулась ко мне, беременная Эдвардом. В университете ей дали академический отпуск по уходу за ребенком, и все казалось таким радужным… если бы я не начал замечать, что Элизабет больше не со мной — она была где-то в другом месте. Наша страсть, казавшаяся такой сильной и крепкой, когда мы только встретились, разрушилась так же легко, как появилась… Уже позже я понял, что в университете моя молодая жена повстречала другого мужчину — молодого студента, подходящего ей и по возрасту, и по мировоззрению. И если бы не беременность, развод состоялся бы гораздо быстрее, и мы не мучили бы друг друга столько времени.

— Хотите сказать, Элизабет изменила вам? — потрясенно молвила я. — И Эдвард?..

— Нет-нет, Эдвард — мой сын, вне всяких сомнений. Именно этот факт удерживал Элизабет рядом со мной еще целых два года, хотя очевидно, что ее любовь ко мне полностью иссякла. Она очень страдала, — брови доктора Каллена мрачно сошлись к переносице, — буквально разрывалась на части, учась быть хорошей матерью и женой, скрывая от меня свои разочарования и мечтания вернуться к учебе — и к своему возлюбленному, которого не хотела забывать. Она осталась со мной лишь из чувства долга, а я был так слеп… не видел того, что с ней происходит.

Карлайл надолго замолчал, погрузившись в глубокие раздумья — я не мешала, терпеливо ожидая продолжения.

— Я даже не знаю, любила ли она Эдварда, — сделал тяжелое признание Карлайл, покачивая головой в растерянности. — Но я не виню ее: ей было всего восемнадцать лет. Молодые девушки в этом возрасте хотят перебрать с десяток поклонников и развлекаться на молодежных вечеринках, а не гладить с утра до ночи пеленки и выслушивать жалобы вернувшегося с работы усталого старого мужа.

Мужчина многозначительно взглянул на меня, понимая, что история забеременевшей в юности Элизабет в чем-то перекликается с моей — с тем лишь отличием, что вместо вечеринок я грезила об учебе.

— В общем, однажды вернувшись домой, я застал ее разговаривающей с подругой по телефону. Элизабет не услышала моего появления, и я стал свидетелем ее слез и горестных жалоб о том, что жизнь ее кончена. Я понял: так недалеко и до нервного срыва. Пройдет совсем немного времени, когда Элизабет не выдержит и скажет мне все это в лицо. И лучше, если наш разрыв произойдет, когда Эдварду всего полтора года, чем когда он начнет что-то осознавать… Мы сели и поговорили…

Карлайл вздохнул, снова запуская руку в коротко остриженные волосы — жестом, почти полностью идентичным привычке Эдварда.

— Я постарался поступить правильно, как более зрелый и опытный партнер: отпустил ее. Настоял, что она должна вернуться в колледж, что я справлюсь один. Убеждал, что это мое окончательное решение, и что учёба ей совершенно необходима, надеясь, что она не заметит истинных причин — благородных, как я думал. Я сам прогнал ее, считая, что так будет лучше для всех. Для нее, для меня, для маленького Эдварда. Это позволило нам расстаться если не друзьями, то хотя бы не врагами — последнее неизбежно случилось бы, если бы наш брак еще немного затянулся, и Элизабет потеряла бы того, кого действительно любила, и кто — насколько я понял из её общения с подругой — все еще ждал ее там.

— Но я думала, она ушла, когда Эдварду было четырнадцать лет? — удивилась я, недоумевая.

— Конечно, — кивнул доктор Каллен, печально приподняв уголки губ, — все не так просто закончилось, не в тот год. Элизабет же не перестала быть матерью Эдварда оттого, что уехала. Да, она подолгу отсутствовала, и Эдварда в основном растила бабушка — моя стареющая мать, пока не умерла. Затем, какое-то время, это была нанятая няня. Элизабет же бывала здесь регулярно, проводила с сыном выходные, и все летние месяцы тоже гостила у нас. Мы не были официально разведены, и растущий Эдвард считал, что у матери просто сложные жизненные обстоятельства — сначала учеба, ординатура, затем работа в другом городе. Мы держали в тайне наши остывшие отношения, изображая разлученную, но счастливую семью.

Доктор покачал головой, досадуя.

— Мальчик жил от встречи к встрече, рисуя в своем воображении образ идеальной матери. Представь, — посмотрел на меня многозначительно мужчина, — любящая мать, которая не занимается воспитанием, никогда не ругает сына за оплошности — потому что ее тут попросту нет, — не водит в школу и не требует хороших оценок, но зато всегда появляется с подарками, призванными заменить недостаток личного внимания, проводит с ним каникулы, возит в Диснейленд и покупает мороженое, едва он попросит… Наша ошибка состояла в том, что мы не рассказывали ему правды, желая уберечь от боли — о том, что мы давно не пара и наша любовь осталась в далеком прошлом. Лишь позже я осознал, к каким последствиям это привело. Эдвард рос ложным ожиданием, что его мать однажды вернется навсегда, что это только временные трудности мешают ей стать полноценной частью семьи. Когда я встретил Эсми…

В глазах мужчины появилось теплое выражение, свойственное искренне влюбленным.

— После недалекой, во многом равнодушной Элизабет Эсми казалась мне воплощением ангела, полной противоположностью первой жены. Бетти была, по сути, обыкновенным подростком, со всеми вытекающими чертами характера: веселой и очаровательной юной девушкой, но поверхностной. Она любила не меня, а, скорее уж, собственную мечту о солидном богатом мужчине с достойной профессией, ей льстило внимание зрелого любовника. Она купалась в нашей страсти, но ей не было интересно строить настоящую семейную жизнь — ежедневные бытовые мелочи не привлекали ее, а утомляли и раздражали. Эсми, в противоположность Элизабет, в первую очередь заботилась о наших общих нуждах.

Карлайл прикрыл глаза с выражением восхищенной мечтательности. И, хотя мне пока, в силу возраста и неопытности, было не понять его счастья, я примерно представляла разницу между двумя женщинами, и Эсми выигрывала у предшественницы по всем параметрам.

— До сих пор смотрю на нее и не верю, что можно так сильно и трепетно любить свой дом, обставлять его так, чтобы каждая привнесенная деталь — будь то ваза цветов, или оживившая прихожую картина, или вычищенный до блеска сервиз, или зашитая своими руками крошечная дырочка на одежде — дышала этой любовью. Вкус еды зависит от того, насколько повар любит свою профессию — и поверь, я никогда не ел ничего вкуснее, чем то, что готовит Эсми, даже если это обыкновенный вареный картофель. Стоит ли говорить, что Эсми нежно заботилась и обо мне, о своем муже? Что она полюбила чужого ребенка, как родного сына? — по-доброму улыбнулся доктор Каллен, и я представила Эсми, помогающую мужу завязывать галстук и следящую, чтобы в просторном шкафу всегда висели чистые, выглаженные рубашки, целующую Эдварда перед сном в лоб. Слишком идеальная картина заставила улыбнуться и меня.

Карлайл вздохнул, на его лице отобразилась глубокая вина.

— Когда мы с Эсми поняли, что больше не хотим скрывать наш роман от других, в том числе и от Эдварда, которого я посчитал достаточно взрослым, чтобы принять ситуацию, то мы с Элизабет обоюдно начали бракоразводный процесс. Она и так появлялась все реже и реже — не чаще пары раз в год — и мне казалось, что это наилучший момент для окончательного разрыва. Конечно, я не ожидал, что ситуация полностью выйдет из-под контроля: что Эдвард обвинит во всем меня за, как он посчитал, мою «измену» настоящей жене. Что Элизабет, вместо того чтобы участвовать в жизни сына и дальше — ведь ее никто не выгонял — просто посчитает себя свободной от обязательств и исчезнет, потеряв интерес к своему взрослеющему ребенку, находящемуся за двести с лишним километров. Никто не мог предугадать, что все сложится именно так. Никто не думал, что последствия окажутся столь серьезными. Жизнь не поддается контролю — всегда есть что-то, разрушающее планы и мечты. Жизнь — это не прямая линия, Белла, невозможно просчитать ее неожиданные повороты и изгибы. Мы все совершаем ошибки, даже если движут нами самые наилучшие побуждения.

Я вздохнула, как никогда сейчас понимая, насколько Карлайл прав.