Мою комнату прослушивали и вели запись.

Я стою каменным изваянием, хотя хочется орать и ногтями соскребать обои.

Дмитрий находит определённые части разговора, проигрывает их снова и снова.

«Ты просто женщина, которой не повезло. Вытянула дурную карту в игре под названием жизнь», — высокопарно врёт Таль.

Дмитрий выключает запись.

— Он похотливый, жалкий сосунок. Забудь о нём, Виктория! — Берёт со стола тонкую брошюру и, поднявшись, вкладывает в мою руку. — Вот меню гостиничного ресторана. Выбери еду, её принесут в номер. Потом прими душ, от тебя пахнет мужиком.

Засохшая грязь на ногах сушит кожу, мне всё ещё холодно. При мысли о тёплом душе по телу пробегает дрожь. Я подавляю её изо всех сил, боюсь, что Дмитрий примет её за страх. За подчинение ему.

Я ему не подчинюсь.

Я разжимаю пальцы, позволяя меню упасть. Ступаю на него, вдавливая в жёсткую поверхность ковра, и подхожу к письменному столу. Пододвинув стул, сажусь напротив Дмитрия.

От его пронизывающего взгляда сводит челюсти, но я чеканю каждый слог, стараясь, чтобы голос звучал уверенно.

— Я согласна, давай поговорим, как взрослые люди. Прямо сейчас. Предъявляй свои требования, назови цену моей свободы от тебя. Вперёд! Не станем отвлекаться на еду и гигиену.

— Нет. Не здесь и не сейчас. — Дмитрий поднимает меню с ковра и кладёт на мои колени. — Я не веду переговоры с женщинами в полуистерическом состоянии. Придёшь в себя, тогда и поговорим.

— Я в себе.

— Ничего подобного. У тебя обезумевший взгляд, и ты трясёшься от холода. У меня нет ни времени, ни желания нянчиться, если ты свалишься с пневмонией. Согрейся в душе, смой с себя грязь и остальное, оденься, а потом мы поедем и поговорим в другом месте.

Его слова… успокоили. Их обыденное звучание усмирило мою дрожь. Остался только один вопрос.

— Куда мы поедем?

Дмитрий сжал губы, в карих глазах сверкнул вызов. Он так тщательно готовится к ответу, будто у меня есть шанс не подчиниться его решению.

— Ко мне, — чеканит. Пальцы барабанят яростный ритм, озвучивая напряжение Дмитрия. Он готов к моему сопротивлению, к скандалу.

В родной город я вернусь только в одном случае: если меня привезут туда насильно, связанную и в бессознательном состоянии. Других, добровольных вариантов нет. Но я сдерживаю крик и делаю то, чего Дмитрий не ожидает. Улыбаюсь. Вскинув подбородок, оглядываю на удивление скромный гостиничный номер.

— Ммм… ты прав, здесь говорить опасно. Встречаются нехорошие люди, прослушивают помещения, даже ведут запись… — с намёком смотрю на его планшет.

— Ты права, — отвечает невозмутимо, — но это не единственная причина, почему мы поедем ко мне. Ты должна кое-что увидеть.

— Слушаюсь и повинуюсь, господин мэр! Если не трудно, напомните имя-отчество вашей невесты. Будет приятно снова с ней встретиться. Уверена, мы подружимся, — скалюсь на Волинского.

Я слепну от гнева, от чистой, удушливой ярости, от вмешательства в мою жизнь. Я полностью в руках Дмитрия. На помощь звать не стану, моё спасение в анонимности. Стоит великому мэру высказать сомнения в моей невиновности и раскрыть моё местонахождение, и я уже не соскребу себя с земли. Люди, они такие.

Но даже сейчас у меня есть выбор, и я его сделаю. Я не подчинюсь Дмитрию.

Встречи с ним имеют странный эффект: гнев делает меня сильнее. Я спорю, возмущаюсь и нахожу частицы себя, уснувшие за ненадобностью в моей изоляции. Вот и сейчас, отчаявшаяся, полуголая, окоченевшая, я ощущаю внутри приливную волну сил.


— С Кристиной вы не увидитесь. Мы с тобой поедем в другой город, где я снял квартиру. Виктория, настоятельно прошу отложить обсуждения до обозначенного мною времени.

Вот же завернул, уважаемый мэр! Какие фразы, какой официоз!

Но не скрою: услышав, что мы едем в другой город, я немного расслабилась. Неудивительно, что Дмитрий не везёт меня домой, где я взорву его репутацию.

Представляю восторг прессы, если к ним попадёт запись нашей встречи.

Полуголая вдова педофила и почти-женатый мэр заклеймившего её города. В каждом слове этой фразы такие сочные обвинения, что медийные боги будут от радости отплясывать джигу.

У Дмитрия будет только один способ выкрутиться — сказать, что он следил за мной, потому что подозревал в причастности к прошлому.


Не желая вступать в бессмысленный спор, я иду прямиком в ванную. Дмитрий прав, мне надо смыть грязь и одеться, а потом поговорим. Что бы он ни сказал, всё равно выбор за мной, каким бы жутким он ни был.

— Что ты будешь есть? — следом летит вопрос.

— Мне всё равно.

Запираю дверь на защёлку и расстёгиваю халат. По всему телу пупырышки, уже не от холода, а от странного ощущения, что Дмитрий видит меня сквозь стену. Чувствует меня всю. Проникает сильной рукой, ощупывая. Всё, вплоть до мыслей.

Душ казался хорошей идеей, пока я не начала раздеваться, не почувствовала себя ещё беспомощней рядом с Волинским.

Ледяные пальцы не справляются с пуговицами халата. Стряхиваю грязь с голеней, растираю замёрзшее тело. Не хочется обнажаться, и смывать с себя следы Таля тоже не хочется. Словно обрываю нить надежды, что он одумается и ужаснётся тому, как бессердечно отреагировал, как обидел меня.

— Сосунок от тебя отказался, — раздаётся за дверью. — Его нашли дома, он не явился на работу. Тебе не о чем беспокоиться, он не станет болтать, его припугнули. Кстати, он даже не попытался тебя защитить и потребовать встречи.

Тон Волинского безжалостен.

— Ты врёшь!! Что ты с ним сделал?!

— Ничего. Такие, как он, самовозгораются без чужой помощи…

Я включила душ, чтобы не слышать Дмитрия. Ледяная вода выбила судорожный вдох и в момент сменилась горячей, поджигая шрамы на спине.

Дмитрий продолжал говорить, но я не слышала ничего, кроме шума воды. И прошлого.

Гадать о поведении Таля бесполезно. Его нет рядом со мной, на этом всё. Остальное нематериально.


Когда я вышла из ванной, на кровати уже лежал мой чемодан.

— Проверь, всё ли на месте! — потребовал Дмитрий. — С хозяйкой мы разобрались, с твоей работой тоже. Объяснили срочный отъезд семейными проблемами.

Дмитрий говорил отрывисто и сухо, при этом что-то печатал, заглядывая в документы на столе. На меня он не смотрел.

Я проверила содержимое чемодана. Всё на месте, включая деньги, которые я прятала под одеждой в шкафу. Кроме…

— Где планшет и телефон?

Вместо ответа Дмитрий бросил на меня выразительный взгляд. Понятно, их конфисковали.

— Оденься! — приказал, снова возвращаясь к работе. — Хозяйка сказала, что в холодильнике остался твой суп.

— Что ж его не захватили? — скептически изогнула бровь.

Вероятно, лёгкое подёргивание верхней губы служило Дмитрию усмешкой, но уверенности в этом не было.

Выбрав одежду, я направилась в ванную. Почти закрыла дверь, когда Дмитрий меня позвал.

— Что ещё? — застыла в полуобороте.

— Какой?

— Что?

— Суп какой? Мясной?

Закрыла за собой дверь. Это общение лишнее. У наших отношений строгие границы, бетонные. Мы не разговариваем, мы воюем.


Халат я бросила в мусорное ведро, иначе останется напоминанием о сегодняшнем дне. Через несколько минут я стояла перед Дмитрием полностью одетой. Особенно приятно чувствовать на ногах обувь. Теперь я могу уйти и доказать свою независимость.

Еду принесли сразу же, несколько бутербродов на выбор. Дмитрий ел медленно, тщательно пережёвывал, наблюдая, как, примостившись на краю постели, я выковыриваю пальцем начинку бутерброда.

— Если ты готова, я бы предпочёл уехать как можно скорее, — сказал, собрав бумаги.


Нас вывели из гостиницы по отдельности и везли в разных машинах. Забавно, что через парадный вход вышла я, а не Дмитрий. Приятно представить, как безупречный мэр крадётся между мусорными баками у чёрного входа.

По пути я пересчитала деньги. Не шик, но на первое время хватит. От Дмитрия мне не спрятаться, не стану и пытаться, это только продлит опостылевшую игру. Наоборот, я постараюсь вести себя покладисто и вежливо. Пришло время разобраться в намерениях и мотивах Дмитрия, раз уж и он готов к разговору без оскорблений и крика. Я постараюсь с ним договориться, и, если повезёт, он отпустит меня и вскоре потеряет интерес к погоне.

В полном жизненном тупике из хорошего остаётся только оптимизм.

* * *

Мы прибыли на место к вечеру. Очередной маленький городок, неотличимый от десятков других, но наш путь лежит в элитный район в парковой зоне. Среди деревьев затерялись небольшие дома, квартир на десять каждый. Красивая новостройка, хотя добротной её не назовёшь, такие лет через двадцать осыпаются трухой.

На площадке перед домом несколько машин. В моделях я особо не разбираюсь, но новизну автомобилей замечаю. Из подъезда выходит молодая женщина, и я на несколько секунд зависаю, любуясь её красотой. Следом идёт неприметный мужчина, увидев нас, быстро отворачивается и прячет лицо. Оба садятся на заднее сидение серебристой машины, водитель захлопывает двери и выезжает со стоянки.

Геннадий ведёт меня к подъезду. Машина Дмитрия припаркована на другом конце стоянки, из неё никто не выходит. Всё в целях конспирации, потому что мы в паре часов езды от родного города. Большим его не назовёшь, но всё-таки областной центр, и мэр — знаменитая фигура в области. Он постоянно в газетах, в телевизионных новостях. Встречаясь со мной, Дмитрий рискует очень многим, и от мысли о его мотивах по спине пробегает судорога. Если газеты узнают о нашей встрече, самый лёгкий выход для него — сказать, что я вызвала подозрения. Я не могу об этом не думать.