— Виктория Михайловна, можно с вами сфотографироваться?

— Конечно, Ари!

Слова застревают в горле. Мысленно называть мальчика «Ари» — это одно дело, а вслух, особенно при свидетелях… это очень плохо. Господин мэр считает искажение имени сына недопустимой вольностью, о чём он лично уведомил меня ещё в начале учебного года. Только «Аристарх», никак иначе. Я иногда оговариваюсь, потому что ласкательное «Ари» очень нравится самому мальчику.

— Прости, Аристарх, я оговорилась. Конечно, можно сделать фотографию.

Сергей отошёл в сторону, но мальчик потянул его за рукав, заставляя остаться. Мы встали рядом, втроём, как маленькая семья.

Мы с мужем улыбаемся друг другу, читая мысли. Мы мечтаем о детях, и эта фотография кажется хорошим знамением.


Невеста Волинского — диктор телевидения, бывшая модель и очень красивая женщина. У них с Ари хорошие отношения. Подойдя ближе, Кристина позволяет себе небольшую улыбку, но из-за солнцезащитных очков трудно оценить её искренность. Дмитрий Волинский стоит рядом, готовясь сделать снимок. Как и всегда, он застёгнут на все пуговицы, в костюме-тройке в тёплый майский день. Дмитрий знаменит безупречной военной выправкой, категоричностью и непоколебимыми устоями. Его в шутку называют самым честным мэром страны. Или не в шутку, кто знает.

Дмитрий не улыбается, впрочем, здесь ничего нового.

В начале года он пожаловался, что Аристарха определили в класс к молодой учительнице. На протяжении двух недель он изучал моё резюме и отзывы других родителей, с некоторыми даже созванивался. В результате он согласился дать мне шанс. Лучше бы не давал, честное слово, потому что проблем от него не оберёшься. Сначала ему не понравилась школьная программа. Потом он забраковал новогодний маскарад, чемпионат по скороговоркам, конкурс пасхальных открыток, выступление Аристарха в роли страшилы из «Волшебника изумрудного города»… и так далее.

Он вмешивался в дела школы весь год. Заходил прямиком в кабинет директора и жаловался. Та ахала, лебезила и поручала мне любым путём загладить очередное несоответствие ожиданиям уважаемого родителя. На это уходила уйма времени и сил. Попробуй договорись с человеком, который считает маскарад «обучением детей притворству и лжи»! Однажды мы почти поругались. Я собиралась отвезти детей к мёртвому озеру, в которое годами сливали отходы и кидали мусор, однако Дмитрий надавил на директора, и поездку отменили.

«Я не спрашиваю вашего мнения о том, как управлять моим городом, — припечатал Волинский, оставшись со мной наедине. — Озеро будет очищено и восстановлено, мы уже начали сбор средств. Закончим — тогда и повезёте к нему детей, а загрязнение окружающей среды объясните на словах».

Дмитрий не стал слушать мои доводы и запечатал тему безоговорочным «нет». Великий идеальный мэр не захотел, чтобы дети увидели грехи вверенного ему города.

Ох уж эти родители!


— Скажите «ми-и-иска»! — Аристарх растягивает губы в забавной улыбке. Мы с мужем вторим ему, и Дмитрий делает снимок. Мальчик подбегает к отцу и смотрит на экран телефона: — Хорошо получилось! Я повешу фото на моём сайте и подпишу: «Самая лучшая учительница в мире»!

У моих учеников есть телефоны, у некоторых имеются собственные странички в соцсетях, а у Аристарха ещё и отдельный сайт, посвящённый его ранней биографии. Добро пожаловать в частную школу!


— Отличных каникул и вкусного мороженого! — говорю на прощание, и Ари задорно смеётся в ответ. Он обожает мороженое, рисует его на полях тетрадей, пишет про него сочинения и болтает о нём на переменах. Недавно они всем классом мечтали, как построят замок из мороженого. Ари, конечно же, был заводилой.

Дмитрий Волинский смотрит на меня с неодобрением. Брови поднимаются над солнцезащитными очками, бледные губы сжаты. Я с опозданием вспоминаю, что уважаемому мэру не понравился конкурс необычных пожеланий на лето. По мнению Волинского, дети должны мечтать о правильных вещах, а не желать того, что взбредёт в голову.

Кстати, мороженое у них дома не в почёте, Ари постоянно на это жалуется.


Уходя, невеста Волинского оборачивается и смотрит на Сергея. Мне не нравится этот взгляд поверх очков, слишком пристальный, откровенный, но я не успеваю оценить реакцию мужа. Я и не подозреваю сейчас, в этот беспечный тёплый день, что её взгляд останется в памяти, чтобы долгое время спустя всё ещё мучить меня вопросами.


— Серёж, ты нагрянул без предупреждения, и я не успела подготовиться. Надо забрать сумочку из учительской и доделать пару дел. Я быстренько, — говорю, когда мы с мужем остаёмся одни.

Кивнув, он прислоняется к капоту машины. Ждёт.

А я возвращаюсь в школу. Прикрыв ворота, оборачиваюсь и смотрю на мужа, на красивый профиль, светлые, чуть волнистые волосы. У него удивительный взгляд, мягкий, зовущий, тёплый. Как нагретым на солнце бархатом по коже. Именно его взгляд впечатлил меня при первой встрече.

Интересно, что за сюрприз он приготовил… В январе Сергей умыкнул меня в дом отдыха. Мы катались на лыжах, пили горячий шоколад и целовались, как подростки.

Повезло так повезло!

Улыбнувшись, я спешу в учительскую.

Нет ничего замечательнее, чем греться в лучах ежедневного счастья.

Глава 1

Почти год спустя


Иногда мне снится запах хлорки. Я просыпаюсь, нюхаю свои руки, загрубевшие пальцы. Этот запах — мой кошмар и спасение. Я держусь за стерильную чистоту, как за якорь.

Ещё я люблю свежий снег. Он тоже чистый, словно обработанный хлоркой.

Повернув колпачок, разбрызгиваю моющее средство и берусь за швабру. Веду ею по периметру пола, постепенно приходя к центру. Это странный метод, но я люблю прямоугольники. Симметричные, прямые геометрические формы и чистоту.

Моя жизнь — идеальный прямоугольник, он не покосится, не станет параллелепипедом. Моя жизнь чиста, как свежий снег. Я вымела из неё всё лишнее, а лишним оказалось всё.


С удовлетворением оглядываю чистую кухню. К сожалению, через несколько часов она снова превратится в забрызганный жиром кошмар. Забегаловка у шоссе популярнее самых разрекламированных ресторанов. Рядом стоянка для грузовиков, водителям-дальнобойщикам больше негде питаться, отсюда и популярность.

В холодильнике нахожу свёрток с запиской:


для тебя Гера зацыни


Повар плохо говорит по-русски, но старается. Мы с ним виделись всего два раза, и то случайно, но с тех пор он оставляет мне «подарки» из незамысловатого меню забегаловки. Я к ним не прикасаюсь. Не ем из чужих рук.

Закончив уборку, я кутаюсь в платок и бреду вдоль края стоянки. На улице тепло, апрель выдался сказочным, но я старательно надвигаю платок до бровей. Светлые волосы хорошо заметны в полутьме, а я не хочу привлекать внимание. Я ночная уборщица.


По шоссе проносятся редкие машины. Мне не нравится этот звук, он неритмичный. Я люблю прямоугольники, стерильность и чёткий ритм.

Иду на свет, в круглосуточный магазин в другом конце стоянки. Там продают всё по мелочам — сигареты, чипсы, выпивку, журналы с полуголыми красотками на обложках. Всё, что нужно усталым дальнобойщикам вдали от дома.

За прилавком Григ, с его губы свисает сигарета. Он притворяется, что я ему не интересна, но это ложь.

Люди врут. Постоянно. Я знаю это наверняка.

Григ не здоровается, но когда я выхожу из подсобки со шваброй и ведром воды, то ощущаю на себе его взгляд.

Покупателей нет, и это хорошо, иначе сразу натопчут, а я люблю видеть пол чистым. Несколько умелых движений, и из-под грязи проступает мутная зелень линолеума.

— Хватит, бля, разбрызгивать эту гадость! — ругается Григ. Он не любит запах моющих средств, но без них не обойтись.

Я общаюсь только с владельцем магазина. Работаю ночью, плата мизерная, зато мне дарована полная анонимность. Да и ночь — это не так плохо. Днём, когда вокруг люди, я сплю, так безопаснее. Люди нарушают чистоту моего мира, не вписываются в мой прямоугольник.


Кто-то обрушил стенд с сигаретами, их сложили кое-как. Я расставляю прямоугольные пачки по местам, добиваясь безупречной симметрии.

— Вымой, бля, коридор!

Григ выплёвывает приказы, чтобы доказать собственную важность. В забегаловке мне доверяют, даже ключи дают, а магазин круглосуточный, поэтому приходится терпеть присутствие людей.

Я стараюсь, но это непросто.

Григ расслабился, закинул ноги в армейских ботинках на прилавок и насвистывает мелодию. Это явно не классическая музыка, не Григ. Понятия не имею, откуда взялось его прозвище.

— Сняла бы платок, пока моешь пол, здесь некому на тебя любоваться. Или ты вшей прячешь? Я не брезгливый, потерплю! — глумится, разглядывая мой зад, ноги в джинсах.

К горлу подступает кислота. Если Григ от меня не отстанет, придётся искать другую работу, а без документов выбор небольшой.

Быстро заканчиваю уборку и выхожу на улицу. Григ ничего не говорит, только поправляет бейсболку на грязных волосах и сильнее прикусывает сигарету.


Неприятности не заставляют себя ждать. Пятеро здоровых, шумных мужиков, не факт, что трезвых, сидят на мотоциклах и громко смеются. Я почти сожалею, что не была приветливее с Григом, смогла бы спрятаться в магазине. А теперь он мне не поможет или потребует взамен… лучше не знать, что именно он потребует.

Затягиваю платок потуже и прижимаюсь к наружной стене магазина. Вокруг такие заросли, что не продерёшься. Можно спрятаться за грузовиками, но до них ещё добежать надо. Ближайший метрах в двадцати, а байкеры рядом. Их пятеро, а я одна.

Совершенно одна. Где-то должна быть планета, где живут такие, как я, изгои, и сейчас, как никогда, я жажду там оказаться. Только бы не здесь.