— Торопитесь!

Я убираю телефон и заставляю себя улыбнуться Ари. Тот смотрит на меня распахнутыми, искренними детскими глазами.

— Геннадий хороший! — Ари улыбается. — Прошлым летом мы вместе с ним ракету построили. Класс! Я вам потом фотки покажу.

Смотрю на мешки с едой, оставленные у подъезда. Не могу вести Ари к себе домой, не так, не сразу.

— Пойдём! — решительно протягиваю руку. Мне нужно движение, действие, время подумать.

— Куда? — Ари доверчиво вкладывает свою мягкую руку в мою ладонь.

— Как куда? — говорю весело. — За мороженым, конечно.

Серые глаза распахиваются от восторга.

— Мы с вами построим крепость!? Правда?!

Я не знаю, кто построит с ним крепость, сейчас я вообще ничего не знаю.

Ари забавно вертит головой, подпрыгивает по пути, словно он уже забыл о своих обидах.


Мороженое пришлось поискать. С ванильным и шоколадным проблем не было, а вот клубничное нашли только в универсаме. Заодно накупили конфет, чтобы украсить крепость. Ари засомневался, потому что, дескать, мужская крепость не может быть украшена конфетами. Но сладкого ему хотелось. В конце концов мы договорились, что в розовой башне поселят женщин, её мы и украсим.

Пока Ари выбирал конфеты, я непрерывно смотрела на телефон.

Дмитрий позвонил, когда мы расплачивались.

— Где Аристарх? — спросил, не здороваясь.

— Рядом со мной, мы в магазине. Купили мороженое.

Я протянула кассирше купюру и отошла, не дожидаясь сдачи. Попыталась найти место потише, но пришлось перекрикивать толпу.

— Как он?

— Обижен на тебя.

— Он в порядке? — в конце этого вопроса прозвучал резкий вдох.

— Да, только обижен.

— Можно с ним поговорить?

Слово «можно» задело нерв внутри. Дмитрий просит разрешения поговорить с собственным сыном. Ни о чём не подозревая, Ари стоит рядом и, шевеля губами, самозабвенно пересчитывает сдачу.

— Ари, папа очень волнуется! Поговоришь с ним? — показываю на телефон, и лицо мальчика загорается радостью.

Ари наклоняется к моей руке.

— Здесь очень шумно! — кричит отцу. — Мы с Викторией Михайловной покупаем мороженое!

Монетка выпадает из тонких детских пальцев, и Ари бежит за ней, забыв о разговоре.

— Я перезвоню позже, когда вы вернётесь домой… к тебе… — Голос Дмитрия резкий, фразы рваные, концы слов обрываются, будто у него еле хватает сил и дыхания. — Вы ведь идёте к тебе домой, да?

Я молчу, потому что не могу говорить.

Кладу ладонь на холодную каменную стену. Во мне столько эмоций, сильных, как шторм, что, кажется, на камне останется след от моей руки. Рядом Ари всё ещё возится с монетами.

Закрываю глаза и говорю Дмитрию:

— Я знаю, что вы с Геннадием уже в пути и скоро приедете, но, если у тебя есть хоть капля сомнений в моей непричастности к прошлым событиям, сообщи об этом в полицию. Пусть они возьмут ответственность за Ари. Я пойму.

Я должна была это сказать, но горло ноет на каждом звуке.

Дмитрий отключается, не говоря ни слова.

Я действительно пойму, если он позвонит в полицию, я постараюсь понять. Во всём, что касается детей, идёт игра без правил, на высшую ставку.


По крайней мере я думала, что пойму и не обижусь, но вот мы уже пришли домой, по пути забрав нетронутые пакеты с едой, а я беспрерывно думаю о том, почему Дмитрий не ответил на мои слова. Если сразу не возмутился и не показал безоговорочное доверие, значит, есть сомнения.

Внутри зарождается боль. Растягивается, как сеть оголённых нервов.

Дмитрий сомневается. Он хотел спать со мной, прятать от всех в лесном захолустье, но похоть не признак доверия.

Мне плохо, но Дмитрию ещё хуже. Не хотела бы я быть на его месте и принимать решение, доверять или нет.


Я пропускаю Ари в квартиру, и он спешит на кухню, чтобы убрать мороженое в морозильник. Потом идёт в спальню, открывает рюкзачок и вынимает аккуратно сложенную одежду. Вот, что значит школа-пансион, дети приучены к дисциплине и всё делают сами. Ари раскладывает на кровати брюки отдельно от футболок, носки и трусы ровными стопками.

Я смотрю на часы, считаю минуты после звонка Дмитрия. Как быстро приезжает полиция? В случае Сергея они опоздали на несколько лет.

Нахожу номер Дмитрия среди входящих звонков и пишу ему сообщение:

«Мы дома»

Пусть скорее звонит и приезжает к нам. За сыном.


— Как ты узнал мой адрес? — спрашиваю Ари.

— Я знал все ваши адреса! — мальчик хитро подмигивает. — У папы в столе есть специальная папка, там всё про вас написано, и фотографии есть. И в планшете тоже есть такая папка. Я код знаю, чтобы залезть в его планшет, я подсмотрел, как он печатает. Только вы ему не рассказывайте, ладно? И пароль папиной почты тоже знаю. Ни за что не угадаете, какой! — Фыркнув, Ари захихикал, держась за живот. — Виктория666, как номер дьявола, знаете? Будто вы дьявол. Ой… вы не обиделись? — испуганно расширил глаза.

— Нет, что ты.

Дмитрий Волинский считает меня дьяволом. На что тут обидишься?

Смотрю на молчащий телефон.


— У папы много ваших фотографий… почему он за вами следит? — искренний детский взгляд располосовал меня, вывернул наружу мириады чёрных мыслей.

— Почему ты думаешь, что он за мной следит?

— А иначе откуда у него ваши фотографии?

— Наверное, по работе, — вру неуклюже.

— Вы больше в городе не работаете, — Ари уверенно отрицает мою версию. — И он в вас не влюбился, потому что женится на… этой… — наморщил нос, — Кристине.

— Мне казалось, что у вас с Кристиной хорошие отношения. Она тебе нравилась, гордилась твоими успехами…

— Она хорошая, — сознался Ари нехотя, — но она предложила папе отправить меня в школу-пансион. Меня и на выходных не всегда забирают. Кристина не хочет, чтобы я болтался под ногами. Она своих детей родит и хочет, чтобы папа их любил, а не меня. — Ари говорит с самой чистой, яркой ненавистью, на которую способны дети.

— Кристина так сказала? — изгибаю бровь, заранее зная, что ответ отрицательный. Будущая мачеха очень хорошо относится к Ари.

— Нет, не сказала… — нехотя признал, — но… так всегда бывает! — Ари всё ещё злится. — А вам папа нравится? — спрашивает внезапно.

— Твой папа мне помог, благодаря ему я нашла хорошую работу, — отвечаю нейтрально и поспешно меняю тему: — Пойдём-ка на кухню готовить ужин.

Мне нужны действия, занятость. Сидеть и ждать невозможно.

— Я умею готовить! — Ари подпрыгивает, спеша следом за мной. — Нас в школе учат, я в кружок хожу. Видите, я совсем взрослый! У вас не будет со мной проблем. А когда мы построим крепость из мороженого? Прямо сейчас?

— Пойдём, мой маленький взрослый! С крепостью придётся подождать, мороженое подтаяло по пути.

— Хорошо! — Ари с любопытством заглядывает в холодильник в поисках еды.

А я потираю грудь над сердцем. Ноет. Я дала обещание построить крепость, а если сейчас явится полиция…

Почему Дмитрий не отвечает?!?


Рассмотрев содержимое холодильника, Ари оборачивается. Спутанная чёлка висит до носа.

— Колбаса — это фуууууу! — высовывает язык.

— Сам ты фууууу! — смеюсь в ответ. — Я обожаю колбасу!

— Фууууу!

— Можем пожарить картошку, — предлагаю.

— Картошка — это не фууууу, — соглашается.

— Тогда мой картофелины и передавай мне, а я буду чистить.

Ари послушно кивает и закатывает рукава.


— Ари, ты знаешь, что папа несёт за тебя ответственность… — начинаю осторожно. Чищу картофелину вслепую, потому что сейчас крайне важно смотреть мальчику в глаза. — Вы с ним не успели поговорить в магазине, а он очень волнуется…

Глаза Ари вспыхивают, и он подрывается с места.

— Я забыл вам показать! Сейчас увидите… я всё продумал!

Через несколько секунд он прибегает обратно с парой распечатанных страниц. На них контактная информация органов опеки и список их задач и функций, взятые из сети.

— Вот! — восклицает радостно. — Мне друг помог, он знает правила. У Митьки папа плохой, поэтому его бабушке отдали. Он так и сказал, что, если мой папа не хочет, чтобы я с ними жил, то вам разрешат меня забрать. Я скажу им, что вы самая лучшая! Они мне точно поверят!

Я продолжаю чистить картофелину, кромсаю её до крохотного шарика в руках.

Ничто не подготовит тебя к таким эмоциям. К ситуациям — да, учителей обучают всякому. Но эмоции, автоматной очередью прошивающие меня изнутри, описать невозможно.

Из всех знакомых и родственников Ари выбрал именно меня.

Потому что я самая лучшая.


В кармане вибрирует телефон, и я вздрагиваю всем телом.

«В поезде не было связи, сейчас я на вокзале», — пишет Дмитрий.

До того, как я успеваю ответить, добавляет:

«Аристарх поговорит со мной?»

Знал бы Дмитрий, что его девятилетний сын держит в руках информацию об органах опеки.

«Дай нам пару минут, мы сами тебе позвоним. Пожалуйста, выслушай Ари и будь терпелив»


«Иначе я не отдам его тебе», — настойчиво звучит в голове сумасшедшая мысль. Глупая, нереальная, но очень горячая мысль.

О полиции я больше не думаю, иначе внутри меня всё рухнет, ссыплется на землю неживой массой.


— Можно я открою тебе секрет? — спросила Ари, отложив телефон.

— Я никому не расскажу, — легко пообещал он.

— Ты единственный, кто сразу поверил, что я не виновата. Я правда не знала, что мой муж был… плохим. Спасибо, что ты мне доверяешь!

Ари долго раздумывал над сказанным, потом покачал головой.

— Это неправда.

— Что именно?