— Я постараюсь.

Ари убирает мороженое в морозильник и с сомнением оглядывает наши запасы.

— Я не буду сегодня есть мороженое, чтобы завтра хватило на большую крепость, — говорит деловито.


Я подхватываю телефон.

— Дмитрий?

— Я здесь.

Сложная часть разговора окончена, но меня не радует новость, что Дмитрий не приедет до завтрашнего утра. Я надеялась, что они с Кристиной и Геннадием вот-вот появятся, поговорят с Ари по душам и увезут домой или в гостиницу… а теперь…

— Кто приедет… раньше тебя? — спрашиваю неловко.

— Геннадий будет с вами через пару часов максимум, он поможет, если что. Я доверяю ему, как себе.

— А… — почему-то не хочу называть имя будущей мачехи в присутствии Ари.

— Кристина в командировке в Москве, — Дмитрий разгадал мой вопрос.

В этой фразе чего-то не хватает. Наверное, слов, что и она тоже в пути, изо всех сил спешит к своему почти-сыну.

— Я знаю, что прошу тебя о многом, — голос Дмитрия срывается, — но пожалуйста, позаботься об Аристархе до моего приезда. Геннадий хороший человек, он поможет, если что. Сбегает в магазин… или куда ещё. Они дружны с сыном… если Аристарх расстроится или взбрыкнёт, Геннадий поможет, — Дмитрий ломает фразы. Кажется, он задыхается. — Прошу тебя, Виктория, для моего сына ты… близкий человек. Его ждёт сложное время, в школе будут расследовать случившееся, с Аристархом должны поговорить. Нам с ним предстоит разобраться в наших отношениях. Прошу тебя, позаботься о нём! Проси у меня взамен всё, что угодно…

Я слушаю Дмитрия с долей изумления, неприятного и горького. Неужели он думает, что я не позабочусь об Ари? Выгоню его с Геннадием в гостиницу? Позвоню в полицию? Я?!!

То, что Дмитрий просит меня о помощи — это странно. Я думала, всё будет наоборот, он захочет поскорее забрать Ари из моего дома и пригрозит мне, чтобы молчала. Ему следует скрыть мою причастность к истории. Если узнают, к кому сбежал маленький сын мэра, скандал будет громким.

Не сомневаюсь, что Дмитрий это понимает и уже контролирует ситуацию. У него достаточно власти, чтобы подавить слухи и повернуть ситуацию в нужную ему сторону.

Но он должен был откреститься от меня, выхватить Ари из моих рук. А он, наоборот, просит меня о помощи. Это неожиданно.

Он назвал меня близким человеком для Ари. Меня, учительницу, с которой спорил весь учебный год, и которая…

Не будем об этом.


— Не волнуйся, я позабочусь об Ари, для меня это удовольствие. Он замечательный.

— Я за-а-амечательный! Ага-ага! Я за-аа-амечательный! — запел подслушивающий Ари, танцуя по кухне.

— Ты замечательный хулиганчик! — шепчу ему, улыбаясь, и он хихикает в ответ.


— Спасибо! — говорит Дмитрий. — И ещё кое-что… — его голос становится тяжёлым, тягучим, и я замираю в ожидании следующих слов. — Слушай меня внимательно, Виктория! То, что ты сказала про полицию, про мои возможные подозрения в отношении тебя… этого не должно быть в твоей голове. Сотри эти идиотские мысли прямо сейчас. Поняла?


Саднит глаза. Остановившимся немигающим взглядом я смотрю на тёмный двор. Фары машин вспышками рассекают вечер, оставляя в глазах чёрные точки.

— Ты слышала, что я сказал?

— До завтра, Дмитрий… Олегович!


Отложив телефон, я повернулась к сияющему от радости Ари.

— Надо приготовиться к папиному приезду, всё разложить с вечера. И чтобы стол чистый был! — весело затарахтел он. — Папа любит, когда всё сделано по правилам. Я вас научу!

Ари подпрыгивает от восторга, не зная, с чего начать.

* * *

Странное явление, сон. Эмоции, хорошие или плохие, вклиниваются в него одинаково безжалостно. Я сижу в кресле, положив ноги на стул. Ари лежит морской звездой на постели, сопит пуговичкой носа. Одеяло свисает с кровати, но я не могу заставить себя подняться и закутать спящего ребёнка. В моём стерильном мире внезапно появилось слишком много людей и эмоций. Ещё недавно я переходила на другую сторону улицы, чтобы не видеть детей. Когда хозяйка квартиры предложила подработать няней, я пришла в ужас и еле смогла связать два слова.


И вот в моей квартире ребёнок, и не какой-нибудь, а бывший ученик. И не какой-нибудь, а сын Дмитрия Волинского, мэра моего города.

Ари готовился к приезду отца весь вечер, я еле уложила его спать. Он больше ни на что не жаловался, наоборот, восторженно говорил о Дмитрии. При этом вытирал несуществующую пыль, передвигал мебель, чтобы папе было достаточно места, и пытался сделать лебедей из салфеток. Ари обожает отца. Его любовь горячая, сладкая и густая, как патока. Холодному Дмитрию трудно с этим справиться.

Пока мы готовили квартиру к приезду великого мэра, я расспрашивала Ари об отношениях с отцом и об их жизни. Задавала слишком много вопросов, порой настырных, потому что доверять своим инстинктам, увы, больше не могу. Но сомнений не осталось: Ари не обижают. Он обожает отца, но хочет получить в ответ не подарки, не деньги, а душевное тепло.


Геннадий прибыл через час после ужина. Ари ему обрадовался. Перед тем, как ложиться спать, они сыграли в какую-то игру на планшете. Когда Ари уснул, Геннадий предложил мне выбор:

— Я здесь для вашего спокойствия и только. Если позволите, устроюсь на кухне. Не хотите — посижу в машине у подъезда. Если надо куда сбегать, я мигом, только скажите. Вам не о чем волноваться!

Дмитрий разобрался со школой. Полиция знает о случившемся, как и органы опеки, в школе будут расследовать инцидент. Семье Волинских предстоит ответить на вопросы, свяжутся и со мной. Ари защитят, ему помогут, и от этого становится спокойнее на душе.


Геннадий впервые мне улыбнулся. Мне, женщине, которую месяц назад держал мёртвой хваткой, пока я билась в яростном припадке перед Дмитрием. Геннадий видел, как его начальник запихнул визитку в мои трусики. Геннадий вынес меня из квартиры на руках, назвал невменяемой и отвёз в дом для содержанок.

А теперь он улыбается и пьёт чай у меня дома.

— Ари очень любят, о нём заботятся, — заверяет Геннадий, — только… Дмитрий Олегович — человек строгого порядка… ну… вы знаете… — он отводит взгляд.

— Можете делать, что хотите. Спать здесь негде, но кухня ваша.

Я не улыбнулась ему в ответ. Более того, я почти не общалась с Геннадием, да и он не настаивал. Засел на кухне, иногда тихо разговаривал по телефону. Наверное, мне легче от того, что он здесь. От того, что он взял на себя часть ответственности, к которой я не готова. Никак.


С квартирой мне повезло. Сравнительно новая, чистая, и хозяйка-мечта. Добродушная пенсионерка сдаёт комнату, чтобы было с кем поболтать. Не успела я въехать, как у её дочери начались преждевременные роды, и хозяйка уехала в Москву помогать с внуками-близнецами. Свою спальню и гостиную она заперла, а остальное пространство стало только моим. Включая удобное кресло, в котором я полулежала, глядя на ночное небо.

«Я сегодня плакала, — шепчу в никуда. — Плакала слезами, мокрыми и солёными. Настоящими. А ещё Ари говорит, что я самая лучшая, он так и написал на своём сайте. Хорошо, что он не заметил, как я плачу».

Внутри копошится что-то настолько живое, что щекотно. Но я не смеюсь, потому что страшно. За смех приходится платить, как и за всё остальное.


Заснула я незаметно и разбужена была безжалостно — криком прямо в ухо.

— Виктория Михайловна! Мы проспали!!

Слетев с кресла, я запуталась ногами в пледе. Моргаю, пытаясь разглядеть время… восемь утра?!?

— Как проспали? Куда?!

В хлопковой пижаме Ари выглядит маленьким ребёнком, совсем не похожим на обиженного юнца, в деталях продумавшего побег и заплатившего старшекласснику за помощь.

— Мы не готовы к приезду папы!!

— Как не готовы? Мы вчера весь вечер готовились! — потягиваюсь, разгоняя сон.

— Теперь надо еду приготовить! Папа никогда не ест в самолётах, говорит, это вредно и невкусно. Он приедет голодный!

Как объяснить ребёнку, что голод — это последнее, о чём волнуется его отец?

В коридоре посмеивается Геннадий, и я бросаю на него убийственный взгляд. Хочется съехидничать и поставить его во главе торжественных приготовлений к приезду мэра, но Ари меня перебивает.

— Ко мне сегодня папа приедет! — с восторгом говорит Геннадию. — Из Берлина! — Как будто не сказал то же самое вчера вечером раз пять.

— Да что ты говоришь! Повезло тебе! — улыбается Геннадий и выходит из квартиры. Разумный мужчина, он сбегает от наших приготовлений и подождёт начальника в машине.


— Сейчас я научу вас готовить для папы! — Ари тянет меня на кухню, и я не могу сопротивляться его радостному оживлению. — Папа любит кофе, чёрный хлеб с корочкой, свежее масло… у вас масло свежее? — принюхивается к маслёнке.

— Эээ… свежекупленное.

— Домработница делает папе свежее масло.

Я затоптала в себе недобрые мысли о том, куда Дмитрий Волинский может засунуть своё свежее масло. В кои-то веки нормально спала, так нет же, разбудили, чтобы готовить мэру экологически совершенный завтрак.

— У вас рыба есть?

— Нет. — Не удивлюсь, если домработница рыбачит по ночам, чтобы подать на завтрак свежую рыбу.

— А орехи?

— Нет.

— А сыр?

— Сыр есть.

— Надо порезать тонко и ровно. Папа говорит, что женщины не умеют резать сыр, вечно стругают кривыми ломтями. — Ари смотрит на меня с сомнением.

— Я справлюсь! — обещаю сухо.

А если нет, то покромсаю самого товарища мэра, тонко и ровно.

— Колбасу папа не ест. Говорит, что она яд.

— Да что ты! Какой кошмар! — не скрываю в голосе иронию, но Ари не замечает. Он очень серьёзно относится ко всему, что касается его отца.