— Я не разрешаю…

— Разрешаешь.

— Это происходит помимо моей воли.

— Он мёртв.

— Не для тех, кто стал его жертвой.

— Ты не сможешь спасти весь мир и не пытайся. Для тебя он мёртв.

— Я хочу в это верить, но не получается.

Тёплое дыхание Дмитрия щекочет губы. Я проглатываю его слова, они проникают в кровоток, растекаются по телу. Мне нужна сила Дмитрия, его уверенность, его приказ забыть о прошлом. Приезд Ари разбудил воспоминания, и мне сложно вернуться обратно в защитный кокон.

Мне нужна помощь.

Мне кажется, я наконец нашла рецепт выживания: мне нужна сила Дмитрия и доверие его сына.

Мне кажется, Дмитрий об этом знает.

— Тогда смотри на меня и слушай! — приказывает он, с силой сдавливая мой подбородок при каждом слове. — Твой муж мёртв. Я знаю это, как никто другой. Я заплатил за его смерть.


Эти слова прозвучали настолько повседневно, словно Дмитрий говорил о бытовой мелочи, а не об убийстве.

Всё во мне замерло в попытке осознать значение его слов. После побега я старалась не связываться с полицией, но узнала, что Сергей покончил с собой в тюрьме. Были подозрения, что ему «помогли», но расследование зашло в тупик.

— Ты… — пытаюсь выговорить слова, которые ещё не родились в моей голове.

Ладонь Дмитрия спускается на моё горло, чтобы поймать хрип. Кончики пальцев впитывают учащённый пульс.

— Ты врёшь! — мой голос вибрирует в его ладонь.

— Если хочешь, верь, что я вру, — Дмитрий надменно дёргает бровью.

— Это правда?

— Думаешь, я стал бы так шутить?

— Ты убил Сергея?

— Можно сказать и так.

Убийство — это грех и преступление, это недопустимый самосуд. Я всегда в это верила. Безоговорочно. Я верила в это до сегодняшнего дня, потому что сейчас во мне нет ни капли осуждения, наоборот, только благодарность. Если бы Сергей был жив… я не хочу об этом думать.

Только в экстремальных условиях понимаешь, кто ты и на что способна. Тогда и узнаёшь себя настоящую.

— Будешь возмущаться? — поинтересовался Дмитрий, изучая мою реакцию.

Я покачала головой, и его ладонь ласкающим движением прошлась по моему горлу до груди, большой палец мягко задел ключицу.

— Нет, скажу спасибо.

— Всегда пожалуйста, — сухо усмехается. — Сядь на диван, я сделаю тебе чай. Ты похожа на привидение. Совсем не спала ночью?

— Очень мало.


Дмитрий вернулся с чашкой ромашкового чая.

— Выпей! Тебе надо поспать.

Я сидела на диване, завернувшись в плед. Кроссовки сбросила на пол. Дмитрий поднял их и аккуратно поставил у двери. Он любит порядок. Во всём.

У Дмитрия Волинского отличная репутация и непоколебимые устои.

Я только что узнала, что он убил моего мужа.

И сказала «спасибо».


— Почему ты его убил?

Дмитрий сел рядом. Отвечать не спешил, да и его взгляд не выдавал ничего особенного.

— Причина имеет значение? — спросил, когда молчание затянулось.

Я повела плечом.

Хочу ли я знать причину? Я предпочитаю верить, что Дмитрием двигала моя рука.

Он говорит об убийстве с преступной лёгкостью, хотя, если я захочу выдать его секрет, мне всё равно не поверят. Но Дмитрий знает, что я не захочу, что наоборот, буду благодарна.

Я взяла чашку чая, но не справилась. Горячая жидкость обожгла пальцы.

Дмитрий принёс кубики льда, завёрнутые в салфетку, и приложил к ожогу.

— Не трогай чашку! — Подул на чай, глотнул, потом поднёс к моим губам. — Пей!


Я выпила чай из чужих рук. Рук Дмитрия Волинского, мэра города, который меня проклял. Убийцы. Дмитрий сделал для меня чай, и я выпила из его рук. Ждала жжения в горле, паники, запаха хлорки, жутких воспоминаний, но ничего не случилось.

Усталость сделала меня доверчивой и слабой. Или наоборот, помогла.

Я хочу, чтобы Дмитрий уехал, очень хочу… и чтобы остался тоже. Чтобы сказал мне, как жить дальше. В доме, который пахнет прошлым. И Ари.

— Я в порядке, не волнуйся! Я живу почти нормальной жизнью, — заверила Дмитрия. — Приезд Ари выбил меня из колеи. Я очень давно не общалась с детьми.

Отставив чашку, Дмитрий придвинулся и обнял меня за плечи. Я воспротивилась, но он не позволил отодвинуться. Коснулся ладонью затылка и заставил положить голову на его грудь.

— Сиди и слушай! — ещё один приказ, и я подчинилась в покорном трансе усталости. — Твой муж мёртв, прошлое ушло. Ты не виновата. Ты ни о чём не догадывалась. Что бы ни говорили злые языки, это факт. Я знаю, что это так. Знаю. В случившемся нет твоей вины.

— Но я могла… должна была догадаться. Я переигрываю прошлое в памяти, ищу моменты, когда я могла что-то заподозрить.

— Ты прекратишь это прямо сейчас! — руки Дмитрия сжались вокруг меня. — Я оцениваю объективно, а ты — нет. Ты слышала моё мнение, на этом тема закрыта. Навсегда. Ты ни в чём не виновата.

Я пыталась спорить, по инерции, а также потому что хотела ещё раз услышать вердикт Дмитрия. Его категоричность придавила мои сожаления бетонной плитой.

— Ты мягкая, чистая и беззащитная, как ребёнок. Дети любят тебя именно поэтому. Для них ты свой человек, ребёнок в душе. И твой… тот человек выбрал тебя по той же причине. Ты была одной из его жертв, но это закончилось. Он мёртв. Повтори!

— Он мёртв. Ты правда… ты действительно его убил?

— Я за это заплатил, да. То, что произошло с тобой в городе, — моя вина. Сначала я увёз Аристарха и не мог думать ни о чём другом. Когда вернулся, сразу связался с полицией. Я должен был догадаться, что люди обернутся против тебя, но не уследил. Когда я узнал, уже было поздно, ты попала в больницу.

— Мне сказали, что мэрия оплатила моё лечение и частную охрану. — Дмитрий дёрнул плечом, отбрасывая тему денег. Всё понятно, за меня платила не мэрия, а мэр. — Спасибо, Дмитрий, но… я не стану твоей любовницей.

Его руки дёрнулись, и он чуть отодвинулся, заставляя меня поднять голову.

— Я что-то сказал про любовницу?

— Нет, но…

— Вот именно, что нет. Я предложил, ты отказалась, больше мы к этому не вернёмся.

— Это хорошо. Иди, Дмитрий, Ари тебя ждёт!

— Сейчас уйду. Расскажи мне про свою жизнь здесь.

— Обычная жизнь, спасибо тебе за работу. Матвей Борисович хороший человек…

Говорить не хотелось. Не из-за неприязни или недоверия, а из-за тёплой, сонной неги, сморившей меня, каменной тяжестью наполнившей веки.

— Тебе надо выспаться, — тихо говорит Дмитрий.

Ночью я не могла заснуть, зная, что Дмитрий в моей квартире, а теперь его присутствие расслабляет и усыпляет меня. Я считаю его сердцебиения, прижимаюсь щекой к его груди.

Я только что узнала, что по его приказу убили моего мужа. Наверное, я должна ужаснуться, поинтересоваться деталями, хорошенько всё обдумать, но вместо этого я подтягиваю под себя ноги и удобнее устраиваюсь на груди Дмитрия. Я держусь за его предплечье, и он сдвигается, чтобы я могла вцепиться в него обеими руками.

Я делаю это, потому что он убийца.

Я хотела убить мужа, а Дмитрий сделал это. Вот так, просто. Убил — и не мучается угрызениями совести.

Хорошо, что не мучается. Хорошо, что убил.

Кто бы знал, что убийство меня успокоит, расслабит даже, склонит ко сну. Заставит прижаться к Дмитрию в порыве благодарности и в поисках силы.


— Если не хочешь говорить о настоящем, давай поговорим о прошлом. Расскажи мне, как всё случилось, — предлагает Дмитрий. В его голосе нет робкой осторожности. Наоборот, в нём готовность забрать мою правду и сжечь её. Избавиться навсегда.

Сонливость исчезла. Я поднимаю взгляд на Дмитрия и смотрю на него с укором.

— Ты всё слышал на записи, я рассказывала Талю.

При имени моего любовника лицо Дмитрия перекашивает судорогой.

— Ты не рассказывала, а цацкалась с ним. Он был отвратительно беспомощен с твоего первого слова, поэтому ты разбавила правду. А мне просто расскажи, как есть, не подбирай слова.

— Не хочу. Иди к Ари, а я вздремну, только дверь захлопни.

Я приподнялась, давая Дмитрию возможность уйти.

— Не хочешь рассказывать, тогда спи, я скоро уйду, — он притянул меня обратно.

Тишина прерывалась только моими вздохами. Я не хотела рассказывать о прошлом, клянусь, не хотела. Но… не выдержала. Не смогла отказаться от предложения Дмитрия, потому что знала, всей своей душой знала, что он может взять моё прошлое, целиком, и убить его.

— Проблема в том, что со временем воспоминания искажаются. Если мысленно пережёвываешь одно и то же сотни раз, они превращаются в неузнаваемую массу.

— Ммм… — Дмитрий подал знак, что слушает.

Я приложила ухо к его груди, чтобы слышать вибрацию голоса.

— Так что мне нечего рассказать о прошлом. Только если…


Я почти спала. Лежала с закрытыми глазами. Выхватывала из прошлого отдельные фразы, события и зарисовки и делилась с Дмитрием. Он не комментировал, не ужасался, не сочувствовал. Он впитывал моё прошлое. И чем больше я говорила, тем легче становилось внутри, словно целебная пустота после разреза на гнойнике.

Не знаю, как долго я говорила, но в какой-то момент обнаружила, что мне больше нечего сказать. И тогда, удивившись, что нащупала наконец предел страданий, я со спокойной душой заснула.

— Виктория! — Рука Дмитрия сильнее сжала мои плечи. — Давай договоримся так: ты доверишься мне, а я отдам тебе всё, что у меня есть.

Мне показалось, что Дмитрий сказал именно эту фразу, но в тот момент я летела в пропасть сна и пришлось вернуть себя обратно.

Я посмотрела на Дмитрия, чтобы понять, действительно ли он сказал такую несуразность. В карих радужках блестят зелёные блики, у него необычный цвет глаз. Взгляд серьёзный, впрочем, как и всегда.