К счастью, остальные отвлеклись, только Таль внимательно смотрел на меня.


— Жена назвала нашу младшую Дианой в честь богини, — рассмеялся один из рабочих. — А как по мне, так она Динка. Какая ж она богиня с сопливым носом и грязным подгузником? Как подрастёт, тогда посмотрим, потянет на Диану или нет.

В нашу сторону направляются двое мужчин, и я узнаю в них байкеров со встречи на стоянке. Я даже не успеваю испугаться, как Таль делает знак, и они сворачивают в другую сторону.

— Они к тебе не подойдут, если сама не захочешь, — обещает, вставая между мной и мужчинами. Мне приятно и горько одновременно. Это замечательно, когда мужчина заботится, предугадывает твои желания и страхи. Это горько, когда заботятся не о тебе, а о придуманной женщине по имени Гера.

Это больно, когда тебя хотят, не зная правды.

А потом меня отводят в блок однообразных квартир, и я мою окна, убираю кухни и ванные, натираю паркет. Делаю это изо дня в день, из квартиры в квартиру. Мне нравится гулкая пустота комнат, идеальные прямоугольники вокруг, здесь я чувствую себя в безопасности. Это кокон, в который я добровольно себя заключила, — одиночество, чистота и прямые линии.

Не знаю, на кого я работаю, уж точно не на строительную компанию. Нахожусь здесь неофициально под наблюдением Таля. Не удивлюсь, если он платит мне из собственных денег, потому что решительно настроен пробить моё сопротивление.

Каждый день он приглашает меня на свидания, пытается напоить кофе. Я его не прогоняю, но от свиданий отказываюсь. От кофе тоже, потому что не беру еду и питьё из чужих рук. Я стараюсь быть вежливой, но не больше. На работу езжу сама, так как Таль начинает намного раньше меня, но вечером он не отпускает меня одну. Довозит до дома и не прекращает попыток добиться свидания. С улыбкой, с шутками, но за фасадом чувствуется его нетерпение. Таль симпатичный, хорошо сложенный парень, ему мало кто отказывает. Да и что скрывать, мне тоже хочется сдаться его весёлым уговорам и отвлечься.

Таль упорствует, вытаскивает меня из кокона изоляции. Я улыбаюсь его знакомым, разговариваю с ними. Иногда даже смеюсь, и это так необычно, что с непривычки ноют мышцы лица. Стою в компании, слушаю анекдоты и не могу заставить себя уйти. Щёки болят от улыбки, а я всё смеюсь, даже когда шутки становятся плоскими и давно знакомыми.

Мне нравится притворяться, что я одна из них, обычных, весёлых людей.


В пятницу после работы Таль показал мне одну из новых квартир, подготовленных для демонстрации. Красивая мебель, в каждой комнате цветы, картины на стенах… как же давно я не была в таком доме, уютном, тёплом. Эту квартиру обставили профессионалы, но всё равно, она похожа на родной дом, на однажды утерянную жизнь. Разглядывая интерьер, я не заметила, с каким вниманием на меня смотрит Таль.

— Тебе нравится эта квартира?

Глупейший вопрос в мире! Нет, мне не нравится элитная трёхкомнатная квартира, обставленная дизайнерами. Я предпочитаю ютиться в коморке с ободранными обоями и сыростью по углам.

— Очень красиво, — отвечаю сдержанно.

Таль скрещивает руки на груди и прислоняется к подоконнику. Я чую неладное всем нутром, надвигается гроза.

— Ты раньше жила в такой? — Голос Таля жёсткий, металл по металлу. Он сдирает что-то внутри, кровавые корочки, под которыми ничего не зажило и никогда не заживёт.

Да, я раньше жила в такой. Больше, чем в такой, у меня было четыре комнаты. Камин в гостиной, мягкие кресла, ворсистый ковёр и цветочное панно во всю стену. Я занималась любовью на этом ковре и в креслах тоже, но при мысли об этом хочется выплюнуть мои внутренности.

Да, я раньше жила в такой квартире, но этого «раньше» не существует. Я его стёрла. Отбелила хлоркой.

Таль не должен об этом знать.

— Где я только не жила! — отмахиваюсь от вопроса. — Когда есть хорошая работа, я могу позволить себе снять комнату в приличном месте.

Моя улыбка достойна кинематографических наград.

Я вру. Без документов приличную работу не найти, и я давно не была в таком красивом месте. А документы… их я сожгла. У той женщины счастливое лицо, от вида которого выворачивает наизнанку.

— Ты врёшь, Гера! — чеканит Таль.

Не глядя на него, перебираю цветы в вазе. Он настойчивый и догадливый, а я ещё не накопила достаточно денег для побега.

— Такие женщины, как ты, рано выходят замуж.

— Такие женщины, как я… — повторяю, чтобы выиграть время. — Это какие?

— Красивые, но дело даже не в красоте, а… это сложно объяснить. Ты домашняя.

— Как кошка или собака? Ем с рук и трусь о штанину? — я шучу, скрывая слабость, мой страх перед его догадливостью.

— Ты не просто красивая, ты хрупкая, мягкая, но внутри тебя немалая сила. Ты словно притягиваешь, а потом отталкиваешь. И загадки, в тебе очень много загадок. Я уверен, что ты была замужем, а потом твой муж… он тебе изменил, да? Ты можешь мне довериться. Когда ребята говорили о богине Гере, ты побледнела до синевы, почти до обморока. Не смогла даже ответить. Я думаю, что муж изменял тебе и причинил боль. Отсюда и шрамы. Ты сбежала и теперь скрываешься, называя себя именем обманутой богини.

— С такой богатой фантазией тебе надо писать сценарии для мыльных опер! — притворный смех царапает горло. Пальцы судорожно сжимаются, я ломаю стебли цветов и стараюсь незаметно протолкнуть их в горлышко вазы, скрывая своё смятение. А ведь могла придумать имя попроще, но мне приспичило назваться именно Герой. Иногда мы оставляем кусочки своих больных секретов на поверхности в надежде, что нужный человек поймает за ниточку и выдернет их наружу. Заберёт себе.

— Тогда расскажи, что случилось на самом деле! — просит Таль. — Где твои документы, от кого ты скрываешься и почему. Твой муж ищет тебя? Он жесток? Откуда у тебя шрамы? Чтобы помочь тебе, я должен узнать правду.

Его голос меняется, становится властным, требовательным. Восхитительно мужским. Такому голосу хочется отдаться, прямо здесь на ворсистом ковре.

Я хочу ему поверить, но не могу.

Таль приближается ко мне, опасливо, как к дикому животному. Даже тяжёлые ботинки с металлическими носами не стучат по полу.

— Скажи мне правду, прошу тебя! Про шрамы на твоей спине и про остальное… — Таль смотрит на моё лицо, на грудь, на плечи, выбирая место для прикосновения. Чтобы не спугнуть, не обидеть. Проводит пальцем по подбородку, чуть раскрывая мои губы, спускается по шее, ласкает ключицу. Он приручает меня, раскрывает, как ящик Пандоры(2), в надежде увидеть мои секреты. — Начни рассказывать, и тебе сразу станет легче!

Его слова действуют, как гипноз. Таль вытащил наружу кусочки секретов, и во мне зарождается неразумное желание вскрыть себя, выбрасывая наружу остальное. Как тремор перед землетрясением, это желание захватывает меня, предвещает беду, падение и боль. Три ингредиента моей жизни.

Я молчу, не могу разомкнуть губы. Пусть случится чудо, пусть Таль обо всём догадается сам. Рассмеётся, хлопнет ладонью по мускулистому бедру и скажет: — И всего-то? Из-за этого такая свистопляска? Сейчас мы с тобой со всем разберёмся!

Но он, конечно же, не догадывается.

Склоняется к моим губам, и я вижу желание в его глазах. Достаточно ли этого желания, чтобы выдержать груз моих секретов? Я знаю ответ, он отрицательный.


— Ты слышишь меня, Гера?

— Нет, — отвечаю честно, и тогда он касается моих губ своими. Совсем легко и тут же отстраняется.

— Я говорил о доверии.

Я пытаюсь угадать вкус его губ. По нему я определю, возможно между нами доверие или нет. Если он сладкий — никогда. Если горький… тоже никогда.

Таль опережает меня, слизывает вопрос с моих губ, втягивает их в рот. Его ладонь на моей ключице, но это не ласка. Так он сдерживает себя, чтобы не прижаться слишком близко.

Он пахнет известью, краской и ветром.

У его губ нет вкуса, только тепло. Язык проскальзывает в мой рот вместе с лёгким выдохом. Я не отвечаю, но и не сопротивляюсь, но, когда Таль подаётся ко мне бёдрами, отступаю.

— Давай по очереди, — предлагает он, — сначала я расскажу тебе секрет, а потом ты. — Таль не дожидается моего согласия и быстро говорит: — У меня есть дочь. Когда она родилась, я ещё школу не закончил. Это был мой первый раз, и я толком не знал, что делать и как, только в теории.

Я киваю.

Таль разочарован моей реакцией. Его секрет не возымел на меня должного эффекта.

— Даже не спросишь, женат ли я? — спрашивает колко.

— Нет, не спрошу.

— Тебе всё равно?

— Нет, мне не всё равно.

— Я не женат, но у нас с Ленкой нормальные отношения. Твоя очередь! — Таль кладёт ладони на мою талию, сжимает, его глаза блуждают по моему лицу. — Скажи правду! — просит.

Я смотрю на его губы и жалею, что у них нет вкуса. Как у извести, как у пустой надежды. Но с Талем хорошо, его объятия всё упрощают, поэтому я краду у него ещё несколько тёплых секунд и только потом говорю:

— Через десять минут подойдёт мой автобус. Сегодня я поеду домой сама.

Отстранившись, я иду к выходу, и Таль даже не пытается меня остановить.

--------

2 — Пандора — женщина, посланная Зевсом в наказание людям за похищение Прометеем огня. Она из любопытства открыла сосуд, из которого по миру разлетелись несчастья и бедствия (источник — Википедия).

* * *

По дороге домой я захожу в магазин. До отъезда буду питаться овощными супами, это полезно и экономно. Но я не успеваю пройти на кухню, как появляется Зинаида Степановна.

— Люба уже два раза заходила, а тебя всё нет!

— Что-то случилось?

— Сегодня пятница, помнишь? Вы с Любой идёте в «Орхидею».

Со всеми волнениями я забыла про поход в клуб и понадеялась, что и хозяйка забросит идею-фикс найти мне богатого мужика на людском рынке.