— Что ты знаешь?

— Он любит тебя. Ты любишь его, — пробурчал он и закатил глаза, после чего быстро посмотрел на меня и снова уставился в потолок. — Ну, ты же знаешь, сначала возникает любовь, потом наступает время свадьбы, после чего у тети Ди появляется ребенок.

Откуда он, черт возьми, узнал?

— Как... откуда ты знаешь?

— У меня что, нет глаз?

Вот засранец.

— К тому же, он сказал мне.

— Кто сказал?

— Помнишь, когда мама Джонатана накричала на тебя во время соревнований, и ты плакала? — Как я могла забыть об этом? — Он сказал мне.

Что за черт?

— Что он сказал?

Джош закатил глаза и тоже приподнялся на локтях. Ему явно наскучил этот разговор.

— Я не знаю. Он сказал, что ты ему нравишься — бе-е-е. А однажды во время тренировки мы увидели, что тот папаша разговаривает с тобой. Я сказал тренеру, что мне это не нравится, а он ответил, что ему тоже. Я спросил его, что же нам делать, но он сказал, что ничего, потому что ты никогда не захочешь иметь ничего общего с тем человеком. И добавил, что однажды, только это было между им и мною, никто из этих придурков — это не я сказал, а он, так что не злись — никогда не побеспокоит тебя снова.

Мне это кажется или мое сердце готово лопнуть от переполнивших чувств?

— А что ты ответил ему?

— Я сказал, что все нормально, если только мне не придется жить с бабушкой и дедушкой…

— Я бы никогда не заставила жить тебя с кем-то еще!

— Именно это он и ответил! Сказал, что у меня уже есть отец и что его отец тоже умер. Если бы его мама снова вышла замуж, то он не стал бы звать этого человека отцом. В общем, мы можем быть друзьями и семьей, и я могу звать его просто Даллас.

Я не буду плакать. Я не буду плакать.

— А что ты ответил ему?

— Хорошо. — Джош усмехнулся. — А чего еще ты ожидала? Что я попрошу у него деньги?

Я рассмеялась.

— Ты — мужчина в нашей семье. Как ты мог так просто согласиться на это?

Он пожал плечами.

— Знаешь, сколько у него игр для Xbox?

У меня отвисла челюсть.

— Ты продал меня за игры? Не могу поверить в это.

— А ты попробуй.

Неужели я воспитала этого монстра?

— Только не целуйтесь в моем присутствии. Это мерзость, — добавил он.

— Это твое лицо мерзость.

— Не настолько, как твое.

Я ухмыльнулась, он ухмыльнулся мне в ответ.

— Ты и правда не против, если я… — Черт, какое же слово употребить? Встречаться? Кажется, мы уже переросли эту фазу. — Если тебе придется постоянно видеть Далласа?

Джош пожал плечами, сел и вытер тыльной стороной ладони глаза.

— Я не против, тетя Ди. Даллас мне нравится, Луи обожает его, да и он тебя сильно любит. Именно поэтому Даллас всегда помогает нам. Только... только не целуйтесь и закрывайте дверь в твою комнату. Я не хочу ничего видеть. Дин рассказывал, чем занимается его отец, и это отвратительно.

Его слова заставили меня зависнуть. Именно поэтому Даллас всегда помогает нам. Неужели Джош понял это раньше меня?

И о чем, черт возьми, ему рассказывал Дин? Мне нужно поговорить с Трипом.

Джош пихнул меня коленом, чтобы привлечь мое внимание.

— Ты собираешься рассказывать Abuelita о том, что у тебя появился парень?

Черт.

— Придется. Однажды.

Джош усмехнулся.

— Она придет в ярость.

— Ее проблемы. — Я улыбнулась и ущипнула его за нос. — В общем, ты согласен?

— Да, — немного мягче, чем до этого, произнес он.

— Хорошо. — Я спустила ноги с кровати. — Дай мне знать, если тебе что-то понадобится.

— Я… — Он погладил подушку. — Я собираюсь поиграть, а потом пойду спать.

Я встала и кивнула.

— Ладно. Я безумно люблю тебя.

— Я знаю. Я тоже.

Мы обменялись улыбками. Закрывая дверь, я слышала, как Джош зовет Мака присоединиться к нему на кровати. В гостиной горел свет и работал телевизор, но сначала я решила проверить Луи. Дверь была слегка приоткрыта, я заглянула и увидела маленькое тело, которое лежало на животе и было укрыто одеялом. Придется ему спать в одежде, я не стану будить его, чтобы переодеть в пижаму. Судя по тому, как Луи играл с другими детьми на площадке, спать он будет всю ночь.

Я отступила назад и направилась в гостиную, стараясь не наступать на ногу, которая внезапно напомнила мне о том, что я, похоже, подвернула лодыжку. Даллас сидел на диване, его ноги были широко расставлены, одна рука лежала на бедре, а вторая на спинке дивана.

— Эй, — прошептала я.

— Что случилось? —глядя на меня с беспокойством, поинтересовался Даллас.

— Подвернула лодыжку на улице. Болит.

Он нахмурился. Я присела на диван, но не успела откинуться назад, как он схватил меня за ноги, положил их на свои колени и согнул.

— Джош в порядке? — Большим пальцем Даллас начал нежно гладить меня по лодыжке.

— Он довольно сильно расстроился, но с ним все будет в порядке, — объяснила я, наблюдая за его пальцами. — Полагаю, она уехала?

— Она уехала, я убедился в этом.

— Спасибо.

Его ладонь скользнула к моей лодыжке.

— Ты не хочешь рассказать мне о ситуации с мамами мальчиков? Как я понял, они у них разные.

Я придвинула зад поближе к бедру Далласа и уже практически сидела у него на коленях. Платье задралось, но мне было наплевать на это. В день, когда случился пожар, он видел куда больше.

— Мой брат был женат на маме Луи. Она как ты…

— Высокая?

Я фыркнула и усмехнулась.

— Нет, у вас одинаковый цвет кожи. Откуда, по-твоему, у Луи голубые глаза? — Я придвинулась еще ближе. — Когда мой брат умер, мама Луи была вне себя от горя. Они ничего не ела, не пила, не спала. Мне пришлось забрать мальчиков, потому что она ничего не соображала.

Я вздохнула. Даллас убрал руку со спинки дивана и опустил ее мне на плечо.

— Она плохо справлялась со смертью Родриго. Мы должны были... мы должны были что-то сделать с этим. Мы все видели, но… — Меня охватило чувство вины. — Она упала с лестницы. Сейчас, по прошествии времени, я думаю, что она сделала это специально, чтобы получить доступ к болеутоляющим… а через шесть недель после смерти моего брата Мэнди выпила слишком много таблеток.

В горле встал ком, а на глазах выступили слезы.

— Я никогда не прощу себя за то, что ничего не сказала и не сделала. Не помогла ей. Не знаю. Как-нибудь. Знаешь, я ожидала, что кто-то еще поможет ей, или, в конце концов, она со всем справится.

— Ты не могла знать, — тихо произнес Даллас.

Я пожала плечами.

— Не знаю. Может быть. Но теперь Луи живет со мной. Он даже не хочет говорить о матери, не хочет признавать, что она существовала. Ты же видел его реакцию. В ту ночь он впервые хоть что-то сказал о ней. Даже Джош порой говорит о Мэнди, но только не Луи. Он хочет говорить только о своем отце.

— Мэнди — это женщина на фотографиях, которые расставлены по дому?

— Угу.

— Это лучше, чем ничего.

Я снова пожала плечами, а Даллас напряг руку и придвинул меня ближе.

— Я только сейчас понял, что Ларсены — не настоящие бабушка с дедушкой для Джоша.

— Да. Биологически их внуком является только Луи. Но Джош вошел в их жизнь, когда ему было три года. Они его очень любят. Я знаю, что Мэнди тоже любила его. У них были замечательные отношения. Я думаю, что именно поэтому Ларсены так помогают нам. Ей бы хотелось, чтобы они остались в жизни Джоша.

— Его любить очень просто, — ответил Даллас. — Если бы я не знал, что он ребенок твоего брата, то принял бы за твоего сына. Вы двое очень похожи.

Я фыркнула.

— Мы не похожи.

— Похожи. Мы с Трипом как-то обсуждали это.

— Ты говорил обо мне за моей спиной?

— Все время. — Даллас улыбнулся. — Вы оба... беспощадные. Честные, преданные, любящие и готовые на все ради тех, кто вам небезразличен. Мне нравится это.

Я откинула голову назад и улыбнулась ему.

— Это самое приятное из всего, что мне говорили.

— Когда ты собиралась надрать задницу Кристи…

— Я не собиралась этого делать.

— В тот момент я понял, что эта женщина сошла с ума. Целую неделю после этого я думал о том, что ты не позволишь никому обидеть Джоша, что ты готова умереть за него. Тогда мне захотелось, чтобы и ко мне кто-то испытывал подобные чувства.

В горле снова встал ком, я нагнулась и поцеловала Далласа в щеку. Он скользнул ладонью по голени и погладил чувствительную кожу за коленом.

— Ну, тот момент, когда я бросила гавайский пунш в твоего брата, можно считать началом.

Даллас прикусил губу, улыбнулся и поцеловал меня в щеку.

Я наклонила голову, Даллас проложил дорожку поцелуев по моей шее. Его губы были мягкими, а дыхание теплым.

— Я никому не позволю говорить о тебе плохо.

— Я знаю, детка. Я знаю, — ответил он, продолжая целовать шею. — Я слышал, что ты сказала своей клиентке в тот день в салоне.

— Слышал? — переспросила я. Даллас начал прокладывать дорожку поцелуев с другой стороны шеи.

— Угу. Не будь ты на работе, я бы зацеловал тебя до смерти.

Я застонала, когда он обхватил губами мочку уха и пососал ее. У меня затвердели соски.

— Ну, если ты настаиваешь, то можешь сделать это сейчас, — прошептала я.

— Именно так я и поступлю, — хрипло ответил он, после чего опустил голову и продолжил целовать шею.

Даллас убрал руки с поясницы, зарылся пальцами в мои распущенные волосы и начал поглаживать меня по голове. Я пыталась не слишком громко стонать, когда его язык ласкал мою кожу.

Когда его губы скользнули к ключице, потом ниже, ниже, ниже прямо к декольте, я выгнула спину. Меня трясло, никогда еще я не была настолько возбуждена. Это было все равно что тонуть в пудинге. Я не хотела, чтобы это заканчивалось.