— Он так угрожал? — На какой-то миг лицо Саймона исказил гнев. Затем он нахмурился. — Нет, не верю. Она бы мне призналась. Дед оставил нас наедине, чтобы мы попрощались. — Уныние в его глазах ранило сердце Луизы. — Я молил её не связываться с ним. Говорил, что сделаю своей любовницей, хотя и знал, что мне это не по карману. Но она сказала…

— Что ты ей безразличен, и она устала с тобой нянчиться. — «Что ей нужен настоящий мужчина в постели». Луиза не могла мучить его, напоминая об этих словах. — Да, я знаю, что она сказала. Знаю, что твой дед не оставил ей выбора. Либо конец вашей зародившейся дружбе, либо ей придётся смотреть, как тебя выпорют. А она была не в силах за этим наблюдать.

Он уставился на Луизу и долго-долго смотрел на неё ошеломлённо-неверящим взглядом. Потом изменился в лице.

— О Господи. Все эти годы, я думал, что она…

— Предала тебя. Притворялась, что ты ей симпатичен, а на самом деле не испытывала таких чувств. Естественно, ты так думал. — Луиза обняла мужа и почувствовала облегчение, когда он её не оттолкнул. — Это было лучше, чем признать правду — что её измена была всего лишь одним из ужасных «уроков» твоего деда.

Саймон зарылся лицом у неё в шее.

— Но это должно было навести меня на мысль, что он на это способен.

— Такая жестокость? Как ты мог вообразить? Да и кто может вообразить, что человек, который о тебе заботится, так ужасно с тобой поступит?

Он весь дрожал и напряг руки, чтобы скрыть дрожь.

— Ты же знаешь, не всё было так ужасно, — возразил он. — По дороге в Лондон и обратно, он учил меня всему, что знал о политике. Он был умным мужчиной, с огромным багажом знаний.

— Очень знающим и очень развращённым. — Луиза погладила Саймона по волосам, удивляясь, как вообще лорд Монтит мог так равнодушно обращаться с её дорогим мужем. — Он и тебя всеми силами пытался развратить. Ты даже не знаешь, как сильно Бетси сожалеет, что была к этому причастна.

Его горький смех разрывал сердце Луизы.

— Она должна была вывести его на чистую воду. Я бы предпочёл порку. К тому времени побои меня совершенно не задевали.

— Знаю, — сказала Луиза, горло саднило от непролитых слёз. — Но она не знала.

— Бетси всегда была мягкосердечной, — выдавил Саймон.

— Может, тебя это утешит — она ненавидела делить постель с твоим дедом. Говорила, он был омерзительным мужчиной. И всегда жалела, что пошла у него на поводу.

Саймон несколько раз глубоко вздохнул, потом быстро высвободился из объятий жены.

— Собственно говоря, она оказала мне большую услугу, — устало произнёс Саймон. — После того случая, я прекратил играть в его игры. Я сказал ему, что мне всё равно, как сильно он меня бьёт, что я буду поступать по-своему, буду ложиться с любой женщиной, которая мне приглянётся, и делать это, когда мне вздумается. Если они будут исчезать, так тому и быть. И так как мне было безразлично, что случиться, а мадам была зла на него, он отпустил поводья. Поездки в бордель закончились.

— Но вред уже был нанесен, — добавила Луиза.

— Можешь и так это называть. — Дрожащей рукой он подобрал рубашку и надел её. — Какими бесчеловечными ни были его методы, они сделали своё дело. Я получил ценный урок.

— Что женщины взаимозаменяемы? — едко спросила Луиза.

— Нет. Что ты. — Ласково потрепав жену за подбородок, он грустно улыбнулся ей. — Если на то пошло, походы в публичный дом научили меня совершенно обратному. Единственным способом, которым я проявлял протест, — до того как Бетси приняла моё предложение, — были попытки возбудить моих компаньонок, даже если они ужасно боялись меня. Я перепробовал всевозможные способы. И обнаружил, что у каждой женщины свои предпочтения. — Улыбка Саймона угасла. — И удовольствие от подобного опыта омрачается тем, что ты платишь за женщину.

— Поэтому ты соблюдал целибат в Индии.

— Да. По этой причине и потому, что крепко-накрепко заучил другой дедов урок. — Он встретил жену уверенным взглядом. — Амбиции — превыше всего. Вот чему он меня научил. Научил не позволять… страсти возобладать над разумом.

«Страсть». Саймон много раз упоминал это слово. Луиза начала размышлять, может, для него оно значило что — то другое?

— А как же любовь? — прошептала она. — Какое место она занимает в твоей маленькой иерархии?

Саймон отпрянул.

— Ей нет места, — произнёс он пустым голосом. — Единственную вещь, которую моему «развращенному» деду удалось выколотить из меня, — это способность любить. Если ты этого до сих пор не поняла, то в будущем поймёшь. Я не способен никого любить.

— Ты сам в это не веришь, — ответила Луиза, удручённая его прямотой. — И я не верю.

— Не веришь? — Саймон напрягся всем телом, каждым мускулом. — А известно ли тебе, Луиза, с кем я сегодня провёл вечер в клубе?

По спине девушки пробежала дрожь от внезапного предчувствия.

— С кем?

— С Сидмутом и Каслри. Мы обсуждали моё будущее в качестве премьер-министра?

— Ты же говорил, что, вероятно, нужен им, чтобы получить этот пост, — осторожно произнесла она.

— К сожалению, они мне нужнее, чем я предполагал, — Луиза никогда не слышала у мужа такого отчуждённого голоса, — потому я… везу тебя утром в поместье в Шропшире. [50]

Она бы меньше удивилась, отшлёпай он её.

— Не понимаю.

Саймона сжал кулаки, и, казалось, не мог взглянуть на жену.

— Они ясно дали понять, что просто помешают мне стать премьер-министром, если я немедля не прекращу свое «участие» — и участие своей жены — в группе Лондонских женщин.

— Что? Да как они посмели! — Луиза выпрямилась, дрожа от гнева всем телом — от макушки до пят. — У них нет никакого права вмешиваться, даже если ты решишь поддерживать мою группу!

— Я им так и сказал. Они не согласны. Я должен подчиниться — иного выбора мне не оставили.

Луиза впилась взглядом в мужа и почувствовала, что её начинает мутить.

— Значит, ты собираешься вывести меня из игры. Даже если я придерживаюсь условий нашего договора. Даже несмотря на то, что я поменяла кандидата…

— Им плевать на наше проклятое соглашение, чёрт раздери! — с горящим взглядом накинулся он на жену. — И им также плевать, какой у тебя кандидат. Они просто хотят, чтобы ты со своими леди перестала вмешиваться в политику.

Луиза знала, почему Саймон так ведёт себя, но это не смягчало боли.

— И раз ты заверил моего отца — и их — с самого начала, что справишься с этим делом, ты тут же согласился выпроводить меня в Шропшир?

— Это не они придумали, — признался он. — Они определенно ждут, что я потребую твоего отказа от группы. — В голосе его сквозила некоторая горечь. — Разумеется, им неведомо как редко моя жена внемлет моим требованиям. Потому я увожу тебя, чтобы тебе было проще.

Луиза еле сдерживала гнев.

— Мне? Или тебе?

— Нам обоим.

Её охватила паника.

— Но ты едешь со мной.

— Не для того, чтобы остаться. Я лишь представлю тебя слугам и…

— Подготовишь мне тюрьму. — Она едва не задохнулась от боли. — Поэтому ты хотел заняться со мной любовью. Потому что знал — это будет в последний раз.

Саймон виновато покраснел.

— Это ненадолго, как только парламент объявит перерыв, я к тебе присоединюсь, — он глубоко вздохнул. — Ты бы всё равно вскоре покинула Лондонских женщин, как только бы забеременела.

— О чём ты говоришь?

— Таков был наш уговор.

— Вовсе нет! Я согласилась прекратить посещать тюрьму, только и всего. Я ничего не говорила насчет остальной моей деятельности, как-то продвижение реформы и выдвижение нашего кандидата. И, во всяком случае, когда ты сказал, что поддержишь Филдена, я думала, ты согласился с моим участием в группе. Даже, вероятно, одобрил.

— Я знаю, что ты подумала. И, правда, я… — он умолк и прокашлялся. Когда Саймон снова заговорил, взгляд его был безжалостен. — Неважно, какие у меня были намерения. Я даже не предполагал, насколько они решительны в стремлении уничтожить твою организацию. Теперь, когда я это знаю, мне следует предпринять иные меры.

Луиза не верила своим ушам. Всё, над чем она работала, всё, что, как она думала, знала о своем муже, рушилось прямо на глазах.

— Ты бросишь Филдена.

— Мы оба, — отрезал Саймон.

Грудь Луизы пронзила резкая боль.

— Но я уже послала ему письмо, в котором заверила, что Лондонское женское общество будет выдвигать его.

— Значит, я уведомлю его об обратном.

— Святые небеса, он же член твоей партии, — воскликнула она. — Нет никаких причин — за исключением их идиотизма — чтобы бросать его.

Саймона разбила дрожь.

— Ситуация изменилась.

— Нет, ты изменился. — Слёзы жгли глаза Луизе, она обхватила себя за талию. — Ты готов продать душу этим дьяволам за пост премьер-министра.

Лицо Саймона пылало гневом.

— Когда же ты зарубишь себе на носу, что политика требует компромиссов? Я ничегошеньки не могу сделать для реформы, если у меня нет власти.

Она покачала головой.

— Ты что, действительно думаешь, что они позволят тебе поддерживать реформу, если наделяют тебя властью? Ты говорил, что сместишь Сидмута, но ты не осмелишься так поступить с людьми, которые сделали тебя премьер-министром. По крайней мере, с поддержкой моего отца у тебя была возможность выбирать свой собственный кабинет. Но если ты свяжешь свою судьбу с его министрами…

— Чёрт побери, пока нет иного выхода.

— Пока? — Луиза шагнула к мужу и схватила его за руки в отчаянной попытке убедить. — Стоит продать им душу, как обратно ты её уже не вернешь. Они на этом не остановятся — Сидмут не терпит компромиссов. Они шаг за шагом будут утягивать тебя в ад, пока ты не позабудешь все свои идеалы, за которые боролся.