— Оставь! Меня! В покое! — прорычала я, снова хватаясь за очередную фиговину — оргстекло, пафосные шрифты, дешевенькая хрень, в общем — не жалко. — Русским языком просила.

— Если бы я опускал руки, когда мне говорили что-то подобное…

Молодец, чувак, рот открыл — увернуться не успел. Прозрачной фиговиной я ему все-таки попала. В лоб.

И это было "Есть!" и “Твою мать….” одновременно.

И на этом мои батарейки, отвечавшие за режим “Халк, крушить”, разрядились. Включилась обеспокоенная курица-наседка, которой совершенно не хотелось этому кретину сотрясение выписать или башку проломить. Хрень-то была не самая легкая…

То ли я его оглушила, то ли от неожиданности Антон оступился и растянулся на полу у собственного рабочего стола. Сел, прижал ладонь ко лбу, ощупал шишку. Ну… Спасибо, что череп не проломила.

— Маша, лед принеси. И полотенце, — рявкнула я в коммуникатор, а потом присела рядом с Антоном, заглядывая ему в лицо. — Живой?

— Досадно, да? — фыркнул Антон, морщась. Сам себя не подколешь — никто не догадается?

Я усмехнулась, а затем коснулась его ладони, заставляя убрать руку ото лба. Поглядела на шишку, рассеченную кожу, поморщилась. Выглядела эта хрень ужасно непрезентабельно. Не к лицу большому боссу. Вроде швы накладывать не надо, и на том спасибо.

— Извини, — тихо произнесла я. — Нервы ни к черту. Срываюсь на всякую хрень.

— В роли хрени Неберт, Антон Андреич, — клоун пытался шутить, даже морщась от боли.

— Роль всей твоей жизни, что уж там.

— Уволить тебя надо, по-хорошему, — Антон вздохнул. — Ну где это видано, в начальника чем попало швыряться.

Эх, вот никак я его своим начальньником почувствовать не могла. Не получалось. Лишь мальчишкой, очень нуждающимся в воспитательном подзатыльнике.

— Если по твоему сценарию я сейчас должна упасть на колени и раскаяться, то боюсь, ты обратился с этой ролью не к той актрисе…

— Ты уже на коленях, детка, — Антон чуть ухмыльнулся, глядя на меня. Я даже глаза закатила, потому что, кажется, его идиотизм был клинически неизлечим. Нашел с чем сравнить.

В кабинет торопливо прибежала Иванова, принесла лед на блюдце и белое полотенце.

Я ссыпала кубики на ткань, протянула компресс Антону. Сама прижимать не стала, осталась стоять у стола, оперевшись на него бедрами. Антон поглядел на меня снизу вверх, скривился и встал на ноги. Только после этого он забрал у меня лед и прижал его к рассеченному лбу.

— Свасибо, Светочка, на переговоры сегодня поеду сногсшибательный, — мрачно пробормотал он. — Я подозревал, что в тебе спит гениальный имиджмейкер, но чтоб настолько…

— Обращайся, — я криво усмехнулась. — Могу в кратчайшие сроки соорудить травмы любой степени тяжести. Гарантированно перевыполню установленное техническое задание. Хочешь — руку сломаю?

Что самое смешное — Антон угорал со мной вместе. Я ему морду лица расквасила, а он… А он стоит и ржет. Вот скажите, как работать с этим придурком?

— Не соскучишься с тобой.

Я невесело улыбнулась, отводя взгляд. Ну, ладно, это очень честный комплимент.

— Да с тобой тоже, знаешь ли.

Розы. Мне. Нужно же было догадаться… Ладно, допустим, некоторых нюансов, вроде моей жесткой аллергии на пыльцу, он не знал, но розы! Самое простое, самое скучное и мне… Блин, ну не знаю — что здесь сработало бы лучше. Живой фламинго в моем кабинете и тот, наверное, вызвал бы меньшее недоумение. Букет из каких-нибудь дизайнерских стринг. Ну, мало ли что… Хотя, если у него целью было добиться от меня реакции — о да, у него получилось.

Самое ироничное — именно этот придурок уже который день за волосы тащил меня из накатывающей на меня депрессии. С удивительным упорством отвлекал от моей скорби. Дебильными методами, но отвлекал же… То смсками своими, то в клубе… Может, он, конечно, и был неуместным, как клоун, приплясывающий на крышке гроба, но в общем и целом — все-таки он со мной возился. Серьезно. Попробовала бы я запустить вазой в кого-то еще — вряд ли бы отделалась так просто. И мне на самом деле не помешало бы вернуться к субординации, но… Антон с меня этого не требовал, и наверное, это было хорошо. По крайней мере едва не разбив об его голову вазу, мне показалось, что на пару капель боли в моей груди стало меньше. Все-таки нужно уже дать себе волю хоть в чем-то. Только вот готовой к этому я себя не чувствую. Ну… Может, хотя бы в пятницу в клуб заеду…

Между Антоном и мной сейчас было всего полшага. И я была в жутком раздрае. И нет, он был бы конченым идиотом, если бы эти полшага не преодолел. Это понимала даже я, которой эти маневры были категорически не нужны. Но Антон все-таки придвинулся ко мне, заставляя усесться к нему на стол. Ладонью провел по спине, губами уткнулся в шею, в то самое место, где красовалась его “подпись”. На краткий миг у меня закружилась голова. Нет, все-таки недотрах — это зло. Я знала эти руки, я знала эти губы, я знала, какие ощущения мне мог подарить этот конкретный мужчина, и мое тело было не прочь ощутить все пережитое в ночь с пятницы на субботу после того, как испарился джин из бутылки. Я даже тихонько вздохнула, ощущая, как чуть-чуть покалывает кожу в местах, куда опустились ладони Антона. Но вообще, у меня еще мозг был, да. И в таких ситуациях я слушала именно его.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


— Ну что мне тебя, тоже, что ли мордой об стол прикладывать, чтоб до тебя дошло? — устало поинтересовалась я.

— Можно попробовать, — хрипло хмыкнул Антон, не отрываясь от кожи на моей шее, продолжая мной дышать. — Но не гарантирую, что дойдет. Ты мне отключаешь мозг на девяносто процентов.

— То есть мозг у тебя всё-таки есть? — насмешливо уточнила я. — Прости, просто никак не могу его разглядеть, а я ужасно стараюсь. Я ж оптимист и верю в людей, ага.

Так, стоп, а что вообще за нахрен происходит? Почему я сижу на столе Неберта и позволила этому медведю влезть в мое личное пространство, да еще и ко мне прикасаться? Даже слишком интимно прикасаться. Мужчине, которого я вообще-то в уме никак по-хорошему и не называю. И-и-и? Света, ты серьёзно, что ли? Это не твое. Ни в коем случае.

— Антон, не вздумай даже, — прошипела, ощутив, как его широченные ладони полезли ко мне под жакет. — Серьезно? В кабинете? На столе?

— Да хоть на спине у жирафа, — тихо выдохнул Антон, придвигая меня к себе ближе.

Чуть повернулась, чтобы поймать его взгляд и послать уже наконец максимально далеко, споткнулась взглядом на его губах… Таких Его губах. Даже без алкоголя… Похож… Твою ж мать, Неберт…

Нет, ну феерично. Он — как маленький. Я — как дура. Нет, один раз трахнуться, исходя из приглючившегося по пьяни сходства — еще ничего так. Но сейчас, на трезвом глазу сидеть и зависать… И видеть то же самое? Кажется, я потихоньку съехала крышей и не заметила даже.

Что особенно забавно, я ощущала, как он ожидает. Эта привычка всех боле-менее сносных Тематиков — ничего не делать без согласия. Дать знать, что хочешь, и подождать ответа. Потому что в одни ворота играть не интересно. Можно взять и трахнуть, а потом поиметь проблемы с заявлением об износе, или даже не дойти до траха, потому что в конце концов даже сейчас, полезь он мне в трусы, и не будь у меня возможности ему за это сломать пальцы — я ж могла самым банальным образом заорать. Корабельной сиреной, так, чтобы из приемной, из всего нашего упоротого опенспейса сбежался народ. В конце концов, Антон уже наверняка понял — по-плохому со мной не работает. Вот только не сработало бы со мной сейчас вообще никак. Слишком мертво все было внутри.

— Антон, нет, — я говорила с ним только потому, что на самом деле не было у меня желания сейчас устраивать с ним еще один акт войны.

Его пальцы сжались на моей спине, сгребая в горсть ткань блузки, я прямо услышала его хриплый выдох.

И я уже морально приготовилась к тому, чтобы дать ему в нос и уже выдраться из его хватки, уже мысленно приняла неизбежность этого увольнения, но Антон выпрямился и отодвинулся от меня. И по его лицу было видно, что в уме он меня уже по горлышко в землю закопал. Но он понял слово “нет”. Вот это да. А мальчик был умнее, чем я о нем думала. А вот я что-то деградировала на глазах.

— Извини, — произнесла, а потом подумала: а за что я вообще извиняюсь? Ну… за то, что позволила случиться этой сомнительной позиции и не среагировала сразу, ага. Надо было как его дружка, мордой об стол, и чтоб потом сваливал прочь с моих глаз бочком и с оглядкой.

— Посмертно разве что, — раздраженно буркнул Антон, отворачиваясь. — Сгинь, сделай одолжение.

— Может, мне все-таки уволиться? — уточнила я осторожно. — В конце концов, если тебя так клинит…

— Это меня клинит, — отрывисто буркнул Антон, не отводя взгляда от окна. — Не возьму себя в руки — уйду сам. В конце концов, это не работа моей мечты, ты верно заметила, я не проффесионал. У меня есть чем заняться.

Благородненько, чтоб тебя, Антоша. И да, так было лучше. Если все так и срастётся, одним не соображающим в делах моды мажором в редакции будет меньше. И все же я сейчас смотрела на его прямую спину и думала… Что не так уж мне и хочется, чтобы он уходил. И в кого еще я смогу запустить вазой, если его не будет?

И как-то так вышло, что бочком из его кабинета со смутным ощущением виноватости выгребалась уже я.

Глава 17. Своевременный

Нотариус позвонил мне, когда я, согнав Энджи с её рабочего места, набрасывала начерно интервью, взятое у Милы Карициной, супермодного дизайнера с очень эклектичным взглядом на деловой женский стиль одежды.

В моем кабинете бесновались клинеры — я их достала, я требовала провести третью влажную уборку подряд. Но ничего не сделать, пыльца была такой гадостью, что даже после трех уборок я вполне себе рисковала еще около недели чихать не реже раза в час. Ладно, попью таблеточки.