— Извини, Вик, я опоздал, — раздался над моим плечом низковатый хрипловатый голос. Ой-ой, у Старикова на поприще вербального удовлетворения неудовлетворенных женщин появился конкурент.

Я повернулась, глядя сверху вниз на заявившегося.

Блондин. Этакий весь из себя суровый, со светло-русыми волосами и бледно-голубыми блеклыми глазами. Костюмчик — серый, дорогой, явно шитый на заказ, но то ли портные пытались польстить клиенту, то ли у него были нехилые комплексы, потому что он казался слегка широковатым. Рубашечка в розовую полосочку, последний писк внезапно вернувшейся моды. И галстучек — тоже серенький с элегантным узором. И что это за чудовище такое? Я у него точно в долг денег не брала? Смотрит на меня, будто взглядом и в паспорт заглянул, и взвесил, и рентгенограмму сделал. Интересно, камни в почках высветил?

— Присаживайся, Антон, все в порядке. — Дружелюбная улыбка моего шефа мне не понравилась. И-и-и-и? Что это все за кордебалет?

Блондинчик плюхнулся за столик рядом со мной, развалился на стуле, задел меня коленом. Какой хозяин жизни… Еще не познакомились, но он меня уже бесил.

— Неберт, Антон Андреевич, — буркнул сей чудесный кадр, пока я, нежно охреневавшая от его манер, пристально его разглядывала. Нет, реально ощущение, что он какую-то прыщавенькую малолетку задел, а не взрослую успешную меня, у которой надменность — часть делового имиджа.

Неберт. Еще одна немецкая фамилия. Забавно. Получи фашист фашиста, так, дорогая судьба? А можно мне простого, русского, моего, того, от которого пальчики на ногах поджимаются. Ну на вечерочек хотя бы, мне много не надо. Хотя, кого я обманываю, Его — мне нужно всего, и побольше, побольше…

— Да, Светочка, познакомься, наш новый главный редактор! — деловито добавил Стариков.

Еще никогда мои амбиции не швыряли лицом об жестокую реальность с такой радостной миной на лице.

Мечты смываются, блин.

Глава 2. Бракованный

— Светлана, загляните ко мне…

— Антон Андреевич, у меня интервью не написано.

— Ничего, зайдите сейчас, его и обсудим, вам же не придется переделывать.

И трубку швырнул.

Без комментариев.

Частенько слышала эту фразу, сама не говорила ни разу. И не думала. Но вот — докатилась.

Мне вообще сейчас было не до закидонов свого драгоценного начальничка, и все, за чем я была бы согласна увидеть своего восхитительного главреда, так это исключительно за тем, чтобы швырнуть в него чем-нибудь тяжелым.

Взгляд так кстати задел выпендрежную наградку, с прошлогодней премии “журналист года”, а в голове мелькнуло, что вообще эта хрень мне никогда не нравилась, и для того, чтобы вправить в башке нового босса мозги на положенное место, мне в общем-то не жалко добавить и вон то золотое перо, которое на самом-то деле не очень и золотое, но довольно весомое.

Если вы еще не поняли, скажу вслух — подарочек от вселенной мне на день рождения оказался бракованный. Жаль, я не могла вернуть сие счастье в магазин по гарантии и попросить возврат старого-доброго Звягинцева. То ли мои лыжи не ехали в тандеме с Небертом, то ли где-то что-то сдохло, потому что нет, мы с ним не срабатывались. Никак. И за одну рабочую неделю не наметилось никаких подвижек, но обозначилось очень-очень много проблем.

Мне уже два года как не возвращали на правки статьи. И ладно бы по делу правил, нет, доканывался до всяких мелочей, приходилось брать себя в руки, тащиться к драгоценному редактору и там, под прицелом его блеклых глаз обосновывать, почему не стоит вносить вот эту, вот эту и вот эту правку.

Самое обидное — чем дальше я с Небертом работала, тем больше вопросов у меня было к совету директоров. Потому что Неберт… ну, как бы это помягче… Не шарил…

Ну вот взять Гошу Звягинцева. Мальчик-модник, настолько модник, что я всерьез подозревала, что он гей. Завсегдатай модных тусовок, на которых вечно появляется в обнимку с двумя какими-нибудь вчерашними малолетками, что, кстати, доказательством его ориентации ни разу не являлось. Вечно на диетах, ей богу, знал про правильное питание и калории больше, чем все наши сотрудницы вместе взятые. В спортзале бегал с легонькими гантельками, смертельно боялся приседов со штангой, а то “бедра станут объемнее”. При маникюре, и к косметологу шлялся чаще, чем я. Ну, натуральный же… ненатурал. Ну, если ставить диагноз по брючкам в облипочку и выпендрежной стрижке.

Но, честно скажем, в моем окружении Гоша такой был один, но именно он соображал в моде, в векторе движения нашего журнала, в моделях и фотографах больше моего. Именно он умел выжать из материала шестьсот процентов, именно он всегда знал, где творится самый острый и самый интересный движняк, именно он был на короткой ноге со всеми московскими перспективными дизайнерами, а по способности предсказать тренды Гоше вообще равных не было.

А этот…

Ну, короче говоря, если следующий номер и выйдет сносным, то только потому что я отличалась истинно козлиным упрямством и умела доказывать целесообразность тех или иных материалов. Но скажем честно — мне было жалко нервов и своего времени. Нет, посмотрю на сие благолепие еще недельку, а потом, пожалуй, напишу заявление.

Я ужасно любила “Estilo”, коллектив был прекрасный, сложившийся, устойчивый, но…

С появлением Неберта женская часть коллектива как с ума посходила. Видимо, в ориентации Гоши сомневалась не только я, а тут…

Господи, чего я только не наслушалась про нашего нового главреда, даже от собственной ассистентки. И профиль-то у него породистый, и “боже, какие плечи”, а уж сколько неумных восторгов было по поводу его роста… Ну да, блин, высокий. Очень высокий. И? И тонковат. Ну, на мой субьективный вкус. Я предпочитала мужиков пониже и покоренастей.

При том, Неберт времени особо не тратил, переспал уже и со своей секретаршей, и с самой молоденькой и симпатичной девочкой из бухгалтерии.

Сегодня после обеда я застала его точащим лясы с Энджи, крайне смущенной, и от того несущую чушь в два раза интенсивнее обычного.

В общем, я чудом удержалась от того, чтобы не зацитировать предсмертную фразу Цезаря в тот момент. И предпочла бы в принципе до конца сегодняшнего дня обойтись без компании “любимого” начальства, но вот… Что-то ему там приспичило.

Пару минут промедитировав над интервью, я все-таки сунула ноги в лодочки, оставленные под столом, и вышла из кабинета. Игнорировать начальство было совершенно некомильфо. Даже если начальство бесило.

Неберт пил кофе. Сидел себе в кресле, откинувшись на его спинку, и любовался на что-то на экране своего монитора. И чашку — маленькую, изящную фарфоровую держал, по барски оттопырив палец. Боже, ну лапищи. Медвежьи просто. На что тут вздыхать, скажите на милость?

— Садитесь, Светлана, — Неберт качнул подбородком на кресло слева. С него кстати было видно монитор, но когда я села — главред уже все свернул, а потом уставился на меня своими светлыми глазами.

— Я видел, что вы опять сменили модель для съемки Нины Миренцо. — едко произнес он. — Я же ставил другую.

— Нина терпеть не может блондинок, — устало произнесла я. — И блондинов, кстати, тоже. Пройденный этап, принесите ей фотографии не с рыжими — и она просто откажется от рекламных материалов. Сомневаюсь, что совет директоров этому образдуется.

Не говоря уже о том, Антон Андреевич, что выбирать моделей надо не головкой члена. И одобренные Небертом девочки чуть не слили нам всю съемку, будто явились на лекцию в ПТУ, которую просто нужно было отсидеть с бессмысленным, ничего не выражающим лицом. Пошли мы такие фотографии Нине — и она больше к нам с заказом рекламных материалов не обратилась бы в принципе. И на порог бы не пустила. Дизайнеры — народ обидчивый.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Неберт уставился на меня тяжелым взглядом, барабаня пальцами по столу. Честно говоря, раздражадало уже это. Нет, может и не неделю придется ожидать. Пару дней — и если не наметится хоть какой-то положительной перспективы — надо валить. Иначе я могу и убить свое потрясающее начальство ненароком.

— Вы конфликтный человек, вы это знаете, Светлана? — вкрадчиво поинтересовался Антон.

Я пожала плечами. Ну, если нормальную самооценку и четкое понимание происходящего назвать конфликтностью… Смею заметить, когда ты аргументированно доказываешь, почему ты прав — это вряд ли называется конфликтностью. Ну да, обосновать, блин, приходилось все. Включая то, что в работу наших рекламщиков вмешиваться не стоит, особенно с очень радикальными, очень новаторскими и очень сомнительными предложениями.

— Как ни крутите, я — профессионал, — откликнулась прохладно, просто констатируя факт.

— А я выходит — нет? — насмешливо произнес Неберт, разглядывая меня оценивающе.

— Может быть, не в фешн-журналистике, — улыбнулась вежливо. Формулировка была очень обтекаемая, тон нейтральный. Всего лишь мое мнение. Скажете, зря я это говорю главреду? Да ей богу не страшно. В конце концов, у меня была своя репутация. Да и под всякого идиота не прогнешься. Вообще ни под кого не стоит, если уж на то пошло.

— Знаете, Света, мне даже нравится ваша наглость, — произнес Антон, криво ухмыляясь. — Вы совершенно не боитесь, что я могу устроить вам проблемы?

— Какого рода проблемы? — я подняла бровь. — Черные списки и “тебя не возьмут ни в одно приличное издание”? Нет, не боюсь. Я хорошо известна в наших кругах, а вас… Вас никто не знает, у вас нет имени, я вообще не знаю, почему назначили именно вас, хотя не исключаю, что вы сыночек кого-то из совета директоров. Но тогда успокоились бы вы уже, и дали бы мне делать мою работу.

— И вас устроит, что я занимаю ваше место? — насмешливо фыркнул Неберт.