– Алле, – через несколько гудков Вера поднимает трубку.

– Ве-р-ка, – всхлипывая, выдыхаю в трубку.

– Яська, ты чего там?

Взволнованный голос девушки делает свое дело, и сквозь всхлипы я рассказываю ей все как есть, не утаивая ничего. Да и как можно это держать в себе, если эмоции бешеным торнадо рвутся наружу. Верка слушала меня, ни разу не перебивая, а мне только это и надо было. Накопилось внутри много чего и требовало срочного выхода наружу.

– Я не знаю, что с этим всем делать, – наконец закончила я, и слезы странным образом высохли, остался только озноб, который мурашками прокатывался по телу, заставляя ежиться.

– Это сложно все, Яся, – выдыхает подруга в трубку. – Я, по-моему, тебе уже давно говорила, что Димка твой засранец, и, если честно, рада, что так случилось и он показал свое истинное лицо.

Да, уж я-то точно знаю, насколько Вера рада, только вот мне от этого нисколечко не легче. Потираю брови пальцами свободной руки.

– Да, Вер, я знаю, что ты рада, но как мне поступить? Ведь нам еще как минимум после праздников придется с ним сталкиваться, да и Димка вернется, что мне делать? – еще раз задаю вопрос, на который очень хочется получить ответ.

– Честно, Ясь, я теряюсь и не знаю, что сказать, – она замолкает на секунду, а я трубку в ухо вжимаю, вслушиваясь в ее дыхание. – Если была бы рядом, обняла бы, Ясь.

Черт, черт, черт.

– Я хочу, чтобы ты была рядом, Вера, скучаю без тебя.

– И я.

Молчание в трубке после каждых последующих слов затягивалось, и спустя минут десять мы попрощались. Прячу лицо в ладонях, и хочется завыть от одиночества, но я лишь прикусываю нижнюю губу и ухожу в себя. Воспоминание, будто короткометражный фильм, выхватывает из прошлого родные образы. Я всех их помню и люблю, и так скучаю по ним, что иногда думаю, нужно было бы умереть вместе с бабушкой, потому как одной в этом мире очень страшно и одиноко жить. Все эти трудности невозможно преодолеть, не имея родного и близкого человека рядом.

Резко встала, аж голова закружилась. Секунд десять мошки летали перед глазами. Черт. Достаю из-под кровати сумку с вещами и вываливаю содержимое прямо на пол. По щекам слезы снова катятся. На дне нахожу маленький мешочек серебристого цвета, расшнуровываю его и на ладонь вытряхиваю содержимое. Два серебряных крылышка ангела ложатся прямо в серединку ладони, я крепко стискиваю их и прижимаю к груди. Помню, как бабушка отдала мне их после похорон родителей, сказала, что это крылья двух ангелов, которые теперь меня будут охранять всегда. Только спустя время она мне рассказала историю этих двух крыльев. Оказывается, мама купила одно себе, а другое папе в знак того, что они будут являться моими ангелами-хранителями. Бабушка после смерти родителей так сокрушалась, что именно эти подвески предопределили такое несчастье для семьи, но и выбросить или продать куда-то она их тоже не могла, потому как слова, сказанные мамой, несли большой смысл. И бабушка решила, что так оно и должно быть. Теперь родители действительно стали для меня ангелами-хранителями, приглядывающими за мной с небес. Слезы продолжали течь по щекам, но я уже не обращала на них внимание.

Я не надевала крылья, потому что боялась потерять, но именно сейчас почувствовала острую необходимость в этом. Через голову натянула серебряную цепочку и спрятала на груди продолговатые лепестки.

Вот как так происходит, что здесь я плачу так много и по делу, и без дела? Столько обиды в этих стенах мне пришлось пережить, что даже за то время, которое провела в детдоме, такого не было.

Собрала обратно все в сумку, оставив спортивный костюм. Господи, когда же эта каторга закончится?

Переодевшись, повесила костюм снегурочки на вешалку и, закутавшись в мягкий плед, легла на кровать. Телефон засунула под подушку подальше, чтобы не было соблазна снова залезть в интернет.

Минуты две ворочалась с боку на бок, ладошки так и чесались заглянуть в голубой экран. Черт. У меня совсем нет силы воли. Залезла рукой под подушку, выудила телефон. Пять смс и столько же пропущенных звонков. Всю меня будто жаром обдало, и кожа изнутри загорелась. Надо себя все-таки взять в руки и удалить смс. Нажимаю значок «очистить историю», и палец в последний момент замирает. Нет, этого делать не хочу. Не стала удалять, как и не стала читать содержимое.

Пальцы мелко подрагивают, когда снова скользят по экрану и находят нужную страницу. Всплывающие уведомления в колокольчике в «ВК» говорят, что у меня их целых девяносто девять плюс. Нажимаю на него, и тут же вниз выскальзывает строка о том, что «Тимофей Волков оценил ваши фото». В груди сердце стукнулось раз, а потом замерло, и через минуту еще. Открываю свои фото, а там на каждом стоит лайк от него. Волна дрожащей радости пробежалась по мне точечными импульсами электрических ударов. Губы растянулись в улыбке, и я от смущения накрыла их ладошкой. Тонкое повизгивание вырвалось изо рта, и я накрыла голову подушкой. Сердце стучит так быстро, что больно дышать становится. Я даже не знаю, с чем это чувство сравнить можно, потому что это нереальное удовольствие ощущать, как тобой интересуется тот, кто ночами снится, и о ком думаешь каждый миг. И если ничем не занять в этот момент мысли, то улетаешь в несбыточные грезы.

Закусываю краешек подушки, чтобы хоть как-то сдержать радость. В голове словно эхом слова Лени крутятся: «…оборвал всем телефоны…», и опять эта фееричная радость в груди растекается. На задний план ушли все невеселые раздумья, и теперь уже с силой сдерживаюсь, чтобы не прочитать смс. Гоню от себя это наваждение, потому что боюсь поддаться искушению, ведь потом уже не будет дороги назад. Вызываю в голове образ Димы, чтобы хоть так затмить Тимофея, но плохо выходит, потому что он везде: в голове, в мыслях, в сердце.

– О, Яся, ты уже здесь, – за спиной голос девчонок.

Блин. Не поворачиваюсь к ним, нужно успокоиться. Раз, два, три, вдох-выдох.

– Да, полчаса назад пришла, – сажусь на постели, – а вы что так рано? Еще же два урока осталось, – мельком бросаю взгляд на телефон, смотрю сколько времени.

– Отпустили нас, – Люба села на стул. – Там же какие-то шишки приехали, сказали, чтобы все учителя собрались для поздравлений.

Она облегченно опускает плечи и ноги вытягивает перед собой, как будто весь день крутилась, как белка в колесе.

– А еще сегодня будет дискотека, – Нина седлает стул и кладет на спинку подбородок, – пойдем?

Она хитро прищуривает глаза. Понятно, что спрашивает конкретно меня, потому что с Любой они решили этот вопрос. И скорее всего, в положительную сторону.

– Если честно, то мне совсем не хочется, – отвожу взгляд.

Ну, куда идти? Ладно бы еще Верка здесь была, это другое дело, а так мне совершенно не интересно там будет. Ведь сегодня по идее всех должны забрать домой. С другой стороны, их могут забрать и после танцев. Я думаю, для родителей это не составит никакого труда. Поэтому можно было бы и сходить. Почему нет?

– До вечера еще далеко, так что посмотрим, – говорю девчонкам.

– Не так уж и далеко, все начнется в семь вечера, – защебетала Нина. – Говорят, ди-джей приедет модный, – она лыбится во весь рот.

– Кто бы сомневался, – бурчу под нос и откидываюсь снова на кровать, заворачиваясь в плед.

В спортзал мы спустились, уже когда там вовсю музыка играла.

– Ну, что ты такая грустная, мать? – толкает меня в бок Нина. – Давай, расшевеливайся, а то с таким настроением никакого удовольствия не получишь от дискотеки.

Я кивнула, мол, ага, как скажешь, а у самой в голове только одно желание крутится: хочется вернуться обратно в комнату. Оглядываюсь по сторонам, возможно, удастся сбежать. Глупо, конечно, ведь меня никто сюда на аркане не тащил, но вот именно сейчас поняла, что совершила глупость, согласившись на эту авантюру. Судорожно вздыхаю, потому что мимо нас проносится стая девчонок, что-то обсуждая на повышенных тонах, и не поймешь, то ли они ругаются, то ли о чем-то спорят, но у меня-то реакция срабатывает сразу на негатив, и чувствую от этого себя неуютно. Вот именно из-за испытываемого дискомфорта и хочется вернуться обратно. Проявить трусость – это не самое страшное, и в то же время внутри эта гребаная волна противоречия поднимается, которая толкает меня вперед.

Двери спортзала закрыты неплотно, и уже видно через узкую щель мелькающие в сумасшедшем ритме лучи светомузыки. Нина толкает дверь, и мы оказываемся внутри. Спортзал на самом деле огромный, и подиум, которой установили для ди-джея, занимал совсем немного места. Все танцующие были сосредоточены небольшой группкой в одном конце помещения, а в другом располагались столы с едой и напитками. Мне это все напомнило кадры из американского кино про школу. У нас в детдоме было все совершенно по-другому. Намного скромнее и не так вычурно, нежели здесь. Я покрутила головой. Ну, конечно же, народу много, практически все старшеклассники остались на вечеринку, мне даже стало интересно, неужели у них за пределами этих стен нет друзей? Ведь, по сути, у каждого из них должна быть еще одна жизнь, которая не заканчивается на территории интерната. А потом в голове вдруг будто переклинило: а какая другая жизнь, если они живут здесь практически так же, как и мы в детдоме? И в груди тоска и сострадание к этим ребятам разлились от того, что при живых и нормальных родителях у них такая жизнь.

– Ясь, если ты будешь стоять истуканом, то точно не сможешь повеселиться, – Люба тянет меня за руку в направлении импровизированного танцпола.

Я стряхиваю ее ладонь и сама иду за подругами. Посматриваю по сторонам и, конечно же, замечаю много знакомых лиц. Рита и Света вместе с остальными девочками, подружками Василисы, стоят в сторонке все такие разодетые и накрашенные, что, если бы не была с ними близко знакома, точно не узнала бы. Но я не только на них обратила внимание, а еще и на новеньких девочек, которые появились в их группке. Радовало одно – самой Василисы среди них не было. Это уже большое облегчение. Я сразу отвернулась, как только поняла, что Света меня заметила, догнала девчонок и пристроилась к ним поближе. Так спокойней. Почувствовала панику, поднимающуюся откуда-то из живота вверх. Я и так оделась скромнее уже некуда, джинсики и толстовочка белого цвета – вот все, что я себе позволила из одежды. Единственное мое украшение – это волосы, собранные в хвост на макушке. Они длинной волной болтались по спине. Но и тут хитрость сделала, что не привлекать особого внимания: на фоне белой толстовки их не сразу можно было различить. Чуть подкрасила ресницы и на губы блеск нанесла, и на этом мое преображение закончилось. Девчонки фыркали и ворчали, говоря, что я лох, но объяснять им что-либо совсем не хотелось, я просто смотрела и не могла понять, неужели они не догадываются, почему я себя так веду? Почему не хочу выпячиваться и привлекать к себе внимание? И по их поведению я видела, что не понимают или, скорее всего, не хотят вникать в чужие проблемы. Сердце тоской заныло, потому что Верка вспомнилась. Интересно, что она там делает, с кем проводит время? Мы так с ней отдалились, что подумать страшно. Столько нам вместе пришлось пережить, и вот так лишь несколько недель разлуки изменили наше отношение друг к другу.