- Наследство? – Удивился он.

Я едва сдержала улыбку. Он что не знает?

- Марина Генриховна представительница очень влиятельного рода Кауф. И единственная его наследница. Точнее, была, пока не родила дочь полгода назад. – Сообщила я, стараясь не рассмеяться.

С каждым моим словом у Славы глаза все больше и больше становились. Хотя, они и так у него немаленькие. Хитрые только. Но сейчас он выглядел… изумленным.

- Подожди. – Он помотал головой. – Так Маринка – Кауф? Та самая? Год назад все в тусовке только о ней и говорили…. – Он вдруг широко улыбнулся. – Господи, никогда бы не поверил…. А, хотя, если кто и достоин был, то только она. Помнишь, ее весь поток ледяной принцессой называл. Все эти жесты, голос, вечно прямая спина, как будто она лом проглотила. Теперь понятно, что генетика сказалась. - Я громко захохотала. Господи, растерянный Кожевин выглядел весьма забавно. – Так люблю, когда ты смеешься. – Добавил он, явно любуясь мной.

Смеяться мне сразу расхотелось. Поэтому, так и не решившись хоть что-то рассказать про очень важную часть моей жизни, я отвела взгляд и принялась рассматривать людей за окном. Они все куда-то спешили, шли, бежали….

- А ты не хочешь спросить, как я жил? – После минутного молчания уточнил Слава.

Говорил он негромко. Видимо, боялся меня испугать еще сильнее.

- Я знаю, как ты жил. – Я грустно улыбнулась. – Ты стал известным художником. И фотохудожником. Изобрел какой-то свой жанр в изобразительном искусстве и возвел его в абсолют. Ты часто участвуешь в международных выставках и твои работы покупают за очень большие деньги.

Слава тихо хмыкнул.

- Значит, следила за мной. – Кивнул он своим мыслям. Я пожала плечами. А кто бы не следил в моей ситуации? – Вот только ты знаешь лишь то, что касается моей работы. И то не всей. Чтобы выследить в лесу медведя, сфотографировать его правильным образом, чтобы потом наложить на картину…, мне иногда приходилось по месяцу в тайге жить. Я вообще туда сбежал от этого города. Не от тебя. От себя, скорее. Дал себе отдохнуть немного от мыслей. Голову прочистить и мозги проветрить. И так получилось, что удалось сделать несколько удачных фотографий. Наложил на холст, дорисовал, выложил в интернет. Не думал, что такой эффект будет, если честно. – Он рассказывал это так, как будто не делал ничего особенного. Как будто это было просто случайностью. – А в последний раз…. Крался за тигром….

- В смысле, крался за тигром? – Встрепенулась я. Как за такой большой и опасной кошкой можно красться? Он же съесть может.

- В прямом. Очень красивый. Большой. Он меня видел, но близко подойти не давал. Издалека позировал. Кажется, ему надоело, что его постоянно фотографируют. – Кожевин улыбался. – А когда фотография получилась, оказалось, что я нахожусь на территории соседней страны. Границу перешел и даже не заметил, представляешь. Ну, меня и депортировали со скандалом. Я сейчас здесь под подпиской о невыезде сижу. – Сознался он. – Уголовник практически.

Я в изумлении смотрела на этого «уголовника». Прибить его мало за то, что свою жизнь такому риску подвергает. Разве так можно? Неужели его родные о нем совсем не волнуются?

- Тебя мама не прибила за такие выходки? – Строго спросила я.

Славина улыбка померкла, а мне тут же стало не по себе.

- Мама умерла. – Он отвел глаза в сторону. – Отец… сильно сдал после этого. Так и не пришел в себя полностью.

- Прости. – Вот кто меня за язык тянул? Вечно что-то не то говорю.

- Все нормально. Сейчас хоть с ним побольше времени проведу. – Кожевин теперь со всей серьезностью смотрел на меня. – Я ему внуков обещал. А он обещал сделать все, чтобы их дождаться. Так что, теперь его здоровье зависит и от тебя.

У меня внутри все похолодело. И стало совсем не по себе. То есть, там человек о внуках мечтает, а я тут молчу напропалую? С другой стороны, если я вот так вот все сообщу Славику, а он отцу скажет…, не станет ли пережившему потрясение человеку еще хуже? Мне-то сейчас что делать?

Страшно? Не то слово. Да меня ужас охватывал от того, что я могу сделать что-то не так. С детства вбитые установки не оставляли даже шанса на спокойствие.

- Мне пора возвращаться в галерею. – Это все, что я смогла из себя выдавить на данный момент времени. Об остальных разговорах я подумаю чуть позже. Мне нужно успокоиться и сказать Славе о том, что у него есть сын. А там уже пусть сам решает, что ему с этим делать. Хуже уже не будет. Хуже я уже сделала, теперь нужно как-то делать лучше.

Кожевин расплатился и повел меня к машине, внимательно разглядывая улицу. Наверное, не хотел больше разного рода неприятных происшествий.

- Так что на счет того, чтобы я вечером проводил тебя до дома? – Спросил он у дверей галереи.

- Это не лучшая идея. У меня другие планы на вечер. – Я слабо улыбнулась.

- Другие планы? – Слава посерьезнел. – Я позвоню тебе вечером…. Перед сном. – Пообещал он.

- Хорошо. – Пожала плечами. К тому времени я уже буду дома.

Меня снова поцеловали в щеку на прощание.

В мастерской меня ждал Евгений, который сейчас держал в руках кипу каких-то бумаг.

- Нагулялась. – Мрачно спросил он.

- Подал заявление в ЗАГС? – Парировала я.

Женя ухмыльнулся.

- Не думал, что у тебя когда-нибудь прорежутся язвительные зубки. Кожевин положительно на тебя влияет. – Я не ответила. – Да, мы с Кристиной подали заявление. Кстати, насколько давно я ей нравлюсь? Просто, я раньше не замечал….

- Раньше ты был занят другими женщинами. – Я набросила на себя фартук. – А Крис не из тех, кто будет проявлять инициативу в отношениях.

- Сложные вы, женщины. – Обиделся Женя. – Неужели нельзя прямым текстом говорить, что вам нужно от нас, мужчин.

- Тогда мы сами были бы мужчинами. – Я прикусила губу, чтобы сдержать улыбку.

Шеф тоже улыбнулся.

- Видела, что тут твой Кожевин нахудожествовал? – Протянул он мне листы.

Ах, да. Пока я возилась со скульптурой, Слава что-то рисовал на бумаге. Я с осторожностью забрала рисунки и… едва не выронила их из рук. Он меня рисовал. Это были скорее наброски, нежели полноценные изображения, но я себя узнала. Вот я что-то леплю, вот взялась за резак, а здесь просто улыбаюсь. Последний рисунок изображал меня с… ребенком на руках. Маленьким таким…. Митька такой где-то в полгода был. Практически Мадонна с младенцем….

- Блин. – Выдохнула, отодвинув рисунки.

Женя присел на край моего рабочего стола.

- А я предлагал свою помощь в сокрытии улик. – Напомнил он мне.

- Мне уже ничем не помочь. – Я уронила свою голову на руки. – А Славика вряд ли можно чем-то остановить, если он чего-то хочет.

- Митька ведь его сын? – Женя даже не спрашивал. Он скорее утверждал.

Я кивнула.

- Да.

- Знаешь, если бы какая-то женщина родила мне сына и умолчала об этом… я бы не простил. – Со вздохом признался он.

- Даже Кристину? – Я подняла голову и посмотрела на него.

Евгений задумался на полминуты. Затем, выдохнул и скривился.

- Ей простил бы. Наверное. Я сам еще не разобрался, что к ней чувствую. Просто отпускать не хочу ее от себя. И как представил сегодня, что она с кем-то жить будет…. Прибить захотелось придурка, что на чужое покушается. – Нехотя признался он.

- Значит, ты ее ревнуешь. Это уже неплохо. – Постаралась я его поддержать.

Женя улыбнулся.

- Ладно, не буду тебя больше отвлекать. Да и у меня работу никто не отменял. – Поморщился он и покинул мою мастерскую.

А я снова опустила голову на руки. Женя прав. Кожевин не простит. А я не могу больше мучиться. Как только мы с ним увидимся в следующий раз, то все ему обязательно расскажу, потому что рассказать ему о Митьке может кто-нибудь другой, а это будет еще хуже.

Приняв такое решение, я успокоилась. Мама была права, Слава имеет право знать о сыне. Не в моем праве ограничивать его общение с ребенком. Если он сам захочет, конечно.

До вечера я просидела над скульптурой, стараясь избавить ее от всего лишнего. И только оповещение на телефоне вернуло меня в действительность. Пора ехать за сыном.

Быстро переоделась, собралась и направилась прочь из кишащей посетителями галереи. Через служебный вход, разумеется. Там меня где-то Глеб должен ждать.

- Я тут подумал…. – Не успела я оказаться на улице, как едва не уткнулась носом в Кожевина. – Точнее, я все же хотел уточнить твои планы на этот вечер.

Вот что за человек, а? Я огляделась в поисках Глеба Степановича и нашла его у машины. Вздохнув, вновь повернулась к Славе и собрала все свое мужество.

- Мне нужно забрать сына из детского сада. – Выпалила.

Мужчина, стоящий передо мной, удивленно моргнул. И отступил на шаг от меня.

- Сына? – Недоверчиво переспросил он.

- Да. – Кивнула. – Извини, мне нужно идти.

На самом деле у меня колени подгибались от страха, и я вообще непонятно как доковыляла до машины.

- Едем? – Спросил Глеб, когда я все же влезла на сиденье.

- Да, - кивнула и посмотрела на оставшегося стоять у дверей Славу.

Он смотрел на меня. Потерянно как-то. Как будто ему никогда и в голову прийти не могло, что я могу детей рожать…. И только когда машина уже отъехала от галереи, я поняла, что не сказала Кожевину, что это и его сын тоже. Вот истеричка! Он же подумал, наверное, что ребенок от какого-то другого мужчины. Хотя, вряд ли он вообще сможет поверить когда-нибудь в то, что у него есть сын. Подумает, что я на него чужого ребенка повесить пытаюсь.

- Все нормально? – Глеб хмурился.

- Нормально. Жить буду. – Слабо улыбнулась и вытерла слезы, навернувшиеся на глаза.

Так, нужно успокоиться. Меня там ребенок в садике ждет. Мама дома уже должна быть. Значит, надо улыбаться и жить дальше. Ночью в подушку повою тихонько от тоски и все пройдет.