Карстен? — удивляется Вероника. — И чего же он хотел, это наш друг Карстен? Я думала, вы с ним больше не видитесь…


Наверное, он решил помириться, — опять же вру я. — Зовет посидеть сегодня в пиццерии «У Антонио»…


Ясно. И ты пойдешь?


Если ты меня отпустишь… — игриво поигрываю бровями, и от собственной лжи у меня даже скулы сводит. Зачем я ей лгу? Знаю, насколько это отвратительно, но все равно бесстыдно отдаюсь приятным ощущениям от пальцев Вероники, продолжающей рисовать узоры на моей коже. Только теперь она еще и целует меня… Я целую ее в ответ, а сам только и думаю о том, что если расскажу ей о Мелиссе — придется рассказать и обо всем остальном, а как сделать это, если ты и сам толком не знаешь, что это ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ вообще означает?

Конечно, иди, — выдыхает она мне в самые губы, — мальчикам тоже нужно общаться тет-а-тет. Я понимаю!


Потом мы долго и упоительно целуемся, и аппетитные ароматы с кухни завиваются вокруг нас причудливыми узорами из розмарина и шафрана, укутывая нас в восхитительный кокон кулинарного чуда..


Боже, — облегченно выдыхает Мелисса, когда я появляюсь на пороге их дома, — я думала, ты уже не появишься!


В чем дело? — осведомляюсь я обеспокоенно и тут же замечаю на Мелиссе едва прикрывающий пупок серебристый топ на тонких бретельках и черные джинсы в обтяжку, которые, как говорится, не оставляют никакого шанса воображению. Ее черные волосы забраны в высокий хвост, а голубые глаза подведены еще более черной подводкой, чем обычно. Для четырнадцатилетней девчонки выглядит она сногсшибательно!


Она замечает этот мой оценивающий взгляд, и складывает руки на груди, готовясь обороняться. К моей чести будет сказано, никаких пошлых мыслей на мой счет у нее не возникает…


Меня пригласили на вечеринку, — берет она быка за рога. — Не мог бы ты посидеть с Ёнасом сегодня? Пожалуйста, — и заметив, должно быть, мгновенное изменение моего настроения, взмаливается: — Это очень важно для меня. Не будь полным придурком… Соглашайся.


Так ты ради этого меня позвала? — наконец говорю я. — На вечеринку собралась?


Это звучит как укор, и девочка вскидывается, словно норовистая лошадь, и ее пушистый хвостик скачет из стороны в сторону в такт каждому слову, когда она гневно выпаливает:


Да, собралась и, да, пойду, даже если ты не согласишься посидеть с братом… Думаешь, если моя мама в коме, так мне теперь тоже надо лечь и умереть, так что ли?


К ее чести, она тут же понимает, что говорит неправильные вещи и сникает:


Я бы не пошла… но у меня свидание, понимаешь? Я так долго этого ждала. Мама бы сейчас порадовалась за меня…


Я не твоя мама…


А то я не заметила! — огрызается девочка. — Ты как чертов надсмотрщик… Ничего не понимаешь.


Так мне уйти? Может, найдешь кого-нибудь более понимающего…


Мелисса недовольно стонет и закатывает глаза, пытаясь сдержать свой норовистый нрав.


Ну почему ты не можешь быть проще? — вопиет она риторически. Потом подходит и заглядывает мне прямо в глаза: — Слушай, посиди с братом, я быстро вернусь, обещаю. Это ведь Юлиан… я сто лет по нему сохну, а тут он обратил на меня внимание… Мама говорила, что однажды так и случится, но я не верила… Ну не могу я упустить такой шанс! — потом всплескивает руками: — Может же и в моей жизни быть хоть что-то хорошее… Пожалуйста.


Контраст между этими умоляющими глазами и самой боевой раскраской Мелиссы так силен, что я невольно улыбаюсь.


Не уверен, что тебе уже можно посещать вечеринки, — говорю я своей просительнице. — Твоя мама была бы против.


Моя мама порадовалась бы за меня…


… и не позволила бы идти в таком виде! — добавляю я нравоучительно.


Мелисса почти рычит, когда ее злющие глаза просверливают во мне две огромнейшие дыры, а губы произносят:


Так ты посидишь с Ёнасом или… вали отсюда нахрен!


Парни не любят грубиянок, — спокойно заявляю я. — Подумай об этом.


О, непременно так и сделаю! Завтра… или, может… никогда, умник ты хренов.


Качаю головой, как бы констатируя тот факт, что некоторых только могила исправит, а потом спрашиваю:


Где твой отец?


На работе.


Уже? Он знает, куда ты собралась?


Стала бы я говорить ему об этом, — ерничает девчонка. — Велика честь.


Слушай, может лучше останешься дома, — делаю последнюю попытку — чувствую себя обязанным позаботиться об этой мятежной душе, позаботиться ради нее самой и ради ее матери, которая сама сейчас не может этого сделать. — Я закажу пиццу и мы что-нибудь посмотрим…


Она бросает на меня да-ты-совсем-ничего-не-понимаешь-взгляд и припечатывает:


У меня на сегодня уже назначено свидание и при этом явно не с тобой.


Ты меня прямо в самое сердце ранила! — усмехаюсь я, прижимая руку к груди. — Ладно, иди, — добавляю я быстро. — Когда планируешь вернуться?


Юлиан привезет меня около двенадцати.


И без глупостей?


О чем ты? — тянет она обиженно. — Я же не идиотка какая-нибудь. У нас первое свидание, не парься…


Смотрю как Мелисса натягивает обувь и кидает в рюкзак упаковку салфеток и расческу, а потом говорю:


Ты не против, если мы с Ёнасом немного прогуляемся? Дашь ключ от дома?


Мелисса смотрит на меня прищурившись, а потом расплывается в довольной улыбке:


— Если только обещаешь не делать глупостей, — поминает она мои собственные слова и протягивает ключ от входной двери. — Ёнас, — зовет она брата — тот смотрит мультфильмы по телевизору. — Дядя Марк присмотрит за тобой сегодня, хорошо? Ты ведь не против провести с ним время… Будет весело. — Она подмигивает мне, как бы вовлекая в некий общий для нас троих заговор.


Жду тебя не позже полуночи, — предупреждаю я ее.


А если я буду не одна? — подзадоривает меня Мелисса.


Тогда об этом узнает твой отец!


Мелисса презрительно хмыкает и награждает меня презрительным взглядом.


Только не уходите слишком далеко…


А ты дай мне адрес вечеринки… на всякий случай.


Да, мамочка! — насмешничает Мелисса и пишет мне адрес на клочке старого конверта. Потом чмокает брата в щеку и уже на пороге быстро произносит:


Спасибо, Марк, — и добавляет насмешливо, чтобы не показаться слишком мягкотелой: — Ты такой душка! — Посылает мне воздушный поцелуй и исчезает за дверью.


Еще какое-то время стою молча, обдумывая сложившуюся ситуацию, а потом замечаю Ёнаса, который сидит на диване и смотрит на меня немного смущенными, потерянными глазами.


Ну что, дружок, — говорю ему тоже немного смешавшись, — собирайся, хочу тебя кое с кем познакомить… А еще мы можем поесть мороженое, к примеру… Ну или… я не знаю, что ты там еще любишь… Можешь выбирать все, что угодно!


Я люблю мороженое, — произносит тот робко. — Мама всегда покупала мне ванильное с шоколадной стружкой!


Упоминание Ханны Вебер как будто бы отрезвляет меня… вот я стою на ее кухне и собирается вести на прогулку ее ребенка. Зачем? Этот вопрос всю неделю крутится у меня в голове, подобно хомячку в колесе, и я жажду найти на него ответ во что бы то ни стало. Во что бы то ни вылилось…


Значит купим тебе два ванильных мороженых с двойной порцией шоколадной стружки! Согласен?


Я никогда не имел ничего общего с детьми: у меня не было ни младших брата с сестрой, ни родственников с младенцами, ни даже друзей, успевших уже обзавестись хныкающими чадами с беззубыми улыбками… Я смутно представляю, что из себя представляет пятилетний ребенок: маленький инопланетянин с планеты «Полная неизвестность», и с этим «инопланетянином» мне предстоит провести несколько часов.


Я тебя сейчас познакомлю со своей бабушкой, — говорю я мальчику, стуча в дверь бабушкиной квартирки. — Думаю, она тебе понравится, Ёнас.


Кого нелегкая принесла? — слышится за дверью голос старушки, и мы оба неловко переступаем порог ее комнаты. Ребенок жмется к моим ногам, и я бочком, неловко, почти по-крабьи приближаюсь к своей ба за приветственным поцелуем.


Ее сухие, бесцветные губы царапают щеку, словно наждачкой, а потом я в нервозным нетерпении произношу:


Ба, хочу тебя кое с кем познакомить, — подталкиваю вперед оробевшего мальчика, — это Ёнас, большой любитель мороженого и ретро-автомобилей! Правильно я говорю?


Тот еле заметно кивает, и старушка протягивает ему руку для приветствия.


Здравствуй, мой дорогой, — улыбается она ребенку. — Вижу мы с тобой подружимся, ведь я тоже большая сладкоежка, а мороженое — мое любимое лакомство… Хочешь конфетку?


Она протягивает Ёнасу пакетик с карамельными конфетами, и пока тот увлеченно выискивает самую на его взгляд вкусную, говорит мне:


Итак, ты мне все сам расскажешь или мне клещами из тебя тянуть? — она кивает головой в сторону ребенка.


Это сын Ханны…


Ханны… той самой Ханны? — уточняет старушку, окидывая меня заинтересованным взглядом.


Той самой, ба, — ёжусь под ее проницательным взглядом. — Мелисса попросила меня присмотреть за ним…


Мелисса? — глаза бабушки слегка приподнимаются над оправой ее черных очков.


Мелисса Вебер, дочь Ханны, — послушно поясняю я ей.


И эта Мелисса попросила ТЕБЯ присмотреть за ее братом?