АД возвращается из кухни с большими чёрными мешками для мусора и пихает в них моё добро. Выворачивает ящик с нижним бельём в один из мешков.

Интересное такое похищение. В этот раз меня берут вместе с вещами, а значит, надолго.

Причём похититель сам пакует мои вещи (кидает их в мешки для мусора) и требует, чтобы я высушила волосы.

Как говорится, похищение похищению рознь.

— Если сама не соберёшь шампуни и всякую бабью хрень, то будешь пахнуть моим гелем. Я цветочную дурь дома не держу, и расчёски у меня тоже нет.

Я не сдвинулась с места.

Собрав одежду, АД закрыл окно спальни. Окинул меня критическим взглядом, покопался в ближайшем мешке и бросил мне тренировочный костюм.

— Оденься!

Что сказать, чтобы он отстал? Я сама разложу вещи обратно, только пусть он уйдёт. А то либо разрыдаюсь, либо попытаюсь вцепиться ему в лицо. Ничем хорошим это не закончится.

— Без проблем, Лера. Тогда я сам тебя одену. — Дёргает за ворот мокрого халата, обнажая плечо, и я тут же отползаю в сторону, размахивая руками. Живенько так отползаю, на удивление быстро. Откуда только силы появились?

— Отстань! — кричу со слезами в голосе. — Я сама оденусь. А ты пока…

— Что я пока? — поинтересовался АД с намёком на ухмылку. Вот так бы ему и врезала… а потом как… ещё раз врезала… — и чтобы царапины по всему наглому лицу. Кровоточащие. У меня и ногти как раз отрасли.

— А ты пока поехал бы домой и не возвращался.

— Это не вариант. Ты поедешь со мной, Лера. Твоим мнением я буду интересоваться тогда, когда сама сможешь о себе позаботиться.

Ох, как я подпрыгнула на диване. Ох, как разозлилась. Однако вспышку гнева затопило осознание того, что в чём-то АД прав. Я действительно не забочусь о себе, совсем. Всё равно, это не даёт ему права вмешиваться…

— Одевайся, Лера, а я пока посмотрю, что у тебя в ванной. Делаю скидку на то, что ты вчера напилась на вечеринке, поэтому пакую тебя сам. Но больше не потерплю неподчинения. Поняла?

Да уж, напилась. Скажет тоже.

— Повезёшь меня к Седову, чтобы он искалечил левую руку?

АД не ответил, подхватил очередной пустой мешок и направился в ванную. Судя по звуковым эффектам, церемониться не стал. Смёл флаконы с полок и вытряхнул содержимое ящичков. Слов нет. Собрались в дорогу, короче.

Я переоделась с неслыханной скоростью. АД вернулся в комнату с моим пальто, шапкой и полотенцем.

— Не хочешь сушить волосы феном, вытри досуха.

Подобрав колени к груди, смотрю на него, не скрывая неприязни. Кого он из себя строит? Борца за справедливость? Седов искалечил меня, разрушил мою жизнь, а теперь АД притворяется защитником. Он! Работает! На! Седова!! Они все одинаковые.

Отползаю в сторону и выплёвываю ненавидящее:

— Пошёл вон!

— Именно это я и собираюсь сделать, но только вместе с тобой. Суши волосы.

Дёргает меня за плечо и тут же отступает, увидев гримасу боли на моём лице.

— Извини. Я с бабами не нянчусь, так что лучше не зли меня, Лера. Суши волосы.

Я уже приноровилась всё делать левой. Хирургам в этом смысле легче, обе руки всегда в работе. Но АДу незачем об этом знать. Назло ему вешаю полотенце на правую руку, прямо на гипсовую повязку. Еле удерживая, вазюкаю полотенцем по голове под тяжёлым взглядом АДа. Он дёргается, словно собирается помочь. Боюсь представить, как он сушит волосы. Небось скальп мне снимет. Случайно.

АД отступает, хмурясь.

— Шапку надень! — командует.

Смотрю на него сквозь тёмные полосы волос и натягиваю сверху вязаную шапку. Где он её раскопал? Бабушка связала лет сто назад. В другой жизни, когда я была хирургом. Подающим надежды.

АД смотрит на мою руку и кривит рот. Согнутые пальцы виднеются из-под края гипсовой повязки, и он разглядывает их, взбалтывая мою злобу. Пытаюсь убрать руку, но он удерживает силой и приказывает:

— Подвигай пальцами!

Отворачиваюсь, разглядываю высыхающие лужи в коридоре. Не собираюсь слушаться АДа, пусть прекратит пялиться на мою руку. Пальцы еле двигаются, спасибо его заботливому начальству.

— Когда ты в последний раз делала упражнения?

— Какие ещё упражнения? — придуриваюсь. Хочу, чтобы он ушёл и оставил меня в покое, но я слишком ослабела от голода и горя, чтобы оттолкнуть его и сбежать.

— Физиотерапия, массаж, лечебная гимнастика. Тебе назначили целый список процедур, а ты перестала ходить в клинику. Ты хоть что-нибудь делаешь?

— Ты слишком много знаешь. Прекрати лезть в мою жизнь.

Мне стыдно. В этот момент мне впервые становится стыдно из-за того, что я позволила себе распасться на части. Я восхищалась Станиславом Седовым и его энергичным оптимизмом, а сама сдалась без боя.

Мне стыдно смотреть на АДа. Он видел меня другой, пышущей жизнью и счастьем, а теперь… О, Господи, только не жалость. Всё, что угодно, только не яд снисходительного сочувствия. Пусть лучше искалечат левую руку.

— Я не хочу с тобой ехать, АД.

— У тебя нет выбора.

— Ты меня достал. Совсем. До предела.

— Это радует. Постарайся об этом не забывать. Будем поддерживать бодрящий уровень неприязни в наших отношениях.

— Без труда. Куда ты собираешься меня везти? Только не говори, что там будет Седов.

— Ко мне на дачу.

— За грибами?

Ветер швырнул в окно охапку рыхлого снега, и АД усмехнулся.

— Точно, за грибами.

— Ладно, подожди.

Неохотно соскабливаю себя с дивана и иду на кухню.

Беру с собой домашнюю аптечку и защитную плёнку для гипса. Останавливаюсь и неуверенно смотрю по сторонам. Что берут с собой во время похищения? Оружие? Ведь могу взять нож, выйти в коридор и приставить его к горлу АДа. Отомстить в его лице всем, кто разрушил мою жизнь — Седову, охране, хирургу-мучителю.

Оглянувшись, кладу руку на холодную рукоять ножа. Сжимаю. В левой руке не так удобно, но справлюсь. Могу ударить в спину. Ведь могу же, да?

Закрываю глаза, представляя свои действия. Захват, блеск лезвия, чёрный пластик в руке. Замах — и…

— У меня очень много дел, Лера. Очень. На то, чтобы попытаться меня убить, у тебя меньше минуты. Потом поедем на дачу.

— Я не…

Кидаю нож в раковину.

— Вот именно, что «не». Готова?

— Зачем ты меня похищаешь?

— Похищаю? — АД не сдержал смешок. — Хорошо, если тебе так легче, то я тебя похищаю. Меня давно не пытались убить, скучно живётся. А с тобой появится развлечение.

Хмурясь, АД смотрит, как я надеваю пальто. С трудом просовываю гипс в узкий рукав, удерживаю пальто на груди, не застёгиваясь. Он приоткрывает рот, показывая на пуговицы, потом бурчит что-то злое и выкидывает моё добро в мешках на лестницу. Флаконы звенят на бетонном полу лестничной площадки, запах старых духов ударяет в нос. Разбил. Теперь всё пропахнет, да и ладно. Мне плевать. Пусть бросит все мешки в мусоропровод.

Тогда я стану свободной. Совсем. Без единого якоря, без связей и обязанностей.

Свобода — это хорошо. Свобода мне нравится.

* * *

В такое место можно ехать только на внедорожнике. Километров двадцать заснеженного леса, посреди которого кроется целая резервация. По высоте заборов видно, что здесь живут не мирные бабули, а крутые парни, которые не приветствуют гостей. Мне здесь не место. Ой, как не место.

Я вообще не могла найти себе места. Ни во внедорожнике АДа, который слишком напоминал о прошлом похищении. Ни в магазине, в который АД затащил меня перед выездом из города. Супермаркет! Он заставил меня идти в супермаркет! Тащил за собой через всю парковку, бормоча что-то по поводу бесполезных баб.

Огни оживлённого магазина отозвались резью в глазах. АД завернул в буфет и встал в очередь, как примерный гражданин. Пусть не притворяется: такие, как он, не ждут, чтобы получить желаемое. Они берут, не заботясь о последствиях.

Подходит наша очередь — и АД вопросительно смотрит на меня. Продавщица тоже. Кажется, весь окружающий мир осуждает меня за насупленное молчание.

Как же я сразу не догадалась: АД собирается меня кормить.

Отступаю к лестнице и спускаюсь вниз. Ненавижу, когда меня кормят, когда относятся, как к ребёнку. Я всегда всё делаю сама.

Голова кружится, и я неловко хватаюсь левой рукой за расположенные справа перила. Нога соскальзывает со ступени, меня разворачивает и хорошенько прикладывает к металлу. Ох.

АД стоит на лестнице за моей спиной, не помогая и не комментируя падение, и впервые за этот день во мне зарождается благодарность. Если бы он отчитал меня, как ребёнка, я бы разрыдалась. Прямо на лестнице, не забегая в женский туалет. Поэтому хорошо, что он молчит.

АД проходит мимо, оставляя меня сидящей на ступенях. Выбирает самую большую тележку, «семейного» размера, и приказывает:

— Выбирай еду на неделю.

Мне! Мне приказал! Валерии Леоновой, которая испокон веков питалась только в больничной столовой, а дома питалась урывками и без особого шика.

— Ты же баба, — пояснил для особо тупых.

— Надо же, от тебя и это не укрылось.

И мы поехали по супермаркету. С тележкой он выглядел так же гармонично, как трёхлетка с заряженным АК-47 Калашникова. Суровый мужчина с тёмным, цепким взглядом, АД вызывал опаску. Классический «плохой парень».

Когда мы проехали турникет, он достал из кармана апельсиновый сок и бутерброд с колбасой и сыром. Протянул мне, нетерпеливо потряхивая рукой.

Взяла, съела. Выдавила из себя «спасибо».

Я не люблю кривляться и устраивать сцены, но каждый взгляд на АДа пробуждает в памяти жуткие ассоциации. Поэтому не могу не бунтовать, не могу притвориться, будто зашла в магазин с приятелем.

Итак, нам предстоит купить еду на неделю.