А рядом со мной АД мрачный и вечно чем-то недовольный. Какого чёрта он ко мне пристал? Совесть замучила?

Надоело на них смотреть и злиться. Мне есть, о чём подумать, и я не собираюсь страдать всякой фигнёй. Я не такая, я адекватная. Однажды я была адекватной и намереваюсь снова такой стать.

Открыла дверь машины и выскользнула из салона, благо сумочка с собой. Пусть АД оставит мою одежду на память. Как он её назвал? Тряпьё? Похититель хренов. Он мне не указчик.

Пригнувшись, пробежала между машин и вышла на проспект. Остановлюсь в гостинице и решу, что делать дальше. АД не сможет меня найти, да он мне и не нужен. Я бы и без него справилась. Вот только поразрушалась бы ещё недельку-другую, а потом встала, поправила корону — и вперёд.

Запрыгнула в автобус, вышла через пару остановок, чтобы уж наверняка не нашёл. Зашла в кафе, чрезмерно довольная собой. Надо же, сбежала. Удалось. Всё оказалось намного проще, чем думала. АД так убедительно распинался, что не отпустит, и я поверила. Думала, только открою дверь — меня оглушит сирена, и отовсюду посыплются спецназовцы. А он даже не запер машину. Открыла дверь и ушла, не привлекая постороннего внимания.

Докажу АДу, что справлюсь и без него.

Научусь сохранять оптимизм, придумаю себе новую жизнь.

Не собираюсь мириться с его жёсткими приёмами и приказами. С его бредовым расписанием.

Он мне не нужен, я всё сделаю сама. Прямо сейчас начну.

Только вот не знаю, как.

Радостное настроение длилось минут десять. После этого я уткнулась в большой вопросительный знак моей жизни и потеряла запал. Перегорела слишком быстро, как дешёвая лампочка.

Всего два дня — а я подсела на АДа, как на наркотик. На его требования, на поддержку, порой странную, порой жестокую, но единственную, которая со мной сработала. Кто бы знал, почему. Подсела даже на его идиотское расписание, которому пока и не пробовала следовать. Мой посуду, делай упражнения, болтай с Женей, готовь, гуляй. Как робота программирует.

Без АДа меня засасывает обратно в страдания, и я боюсь стать жалкой. Противной самой себе. Сколько длится горе? Как долго прощаются с прошлым? Может, вернуться на диван и переждать острую фазу?

АД протянул мне руку помощи. Грубую и жёсткую, но искреннюю. Он добился со мной того, что я не смогла сделать сама.

С ним тяжело, но без него хуже. Намного.

— Ой, бедняжка, что же у тебя с рукой-то! — Поставив на стул увесистую сумку с покупками, старушка погладила меня по голове, зацепив узловатой рукой выбившиеся из-под шапки кудряшки. Сижу в тёплом кафе и даже не разделась. Так глубоко задумалась, что не помню, заказала еду или нет.

— Ой, девочка моя, нельзя так! — причитала старушка. Самое смешное, что говорила она о моей здоровой руке. Об утреннем маникюре. — У меня внучка в салоне работает, дом 23, прямо здесь, на проспекте. «Модерн» называется. Ты зайди, пусть отмоет твои ногти. Всё лучше, чем так ходить.

Осуждающе качая головой, старушка направилась к выходу. Есть больше не хотелось. Доказывать АДу свою правоту — тоже. Хотелось вернуться на диван в старую квартиру и зажевать мою печаль сухой овсянкой.

Так дело не пойдёт. Обратного пути нет. АДу стоило больших усилий содрать меня с дивана, и возвращаться нечестно.

Ровно в 12:59 я вошла в приёмную врача. Того самого, который разработал план реабилитации, и к которому я так и не вернулась до сегодняшнего дня. У окна приёмной стоял АД далеко не в лучшем расположении духа.

При моём появлении его лицо чуть расслабилось, чтобы тут же сложиться в гневную гримасу.

— Набегалась? — прошипел он, игнорируя других пациентов.

— Надо же, ты заметил.

— Заметил. Хорошо погуляла?

— Отлично.

— Будем надеяться, что ты успокоилась.

Пройдя мимо него, я села среди других ожидающих. Побродив по коридору, АД приземлился рядом.

— Я не сплю с сотрудницами.

В тишине приёмной его услышали даже дремавшие.

Моего ответа ждали с интересом, но я решила не тешить случайных свидетелей представлением. Промолчала.

АД решил, что я сбежала, приревновав его к сотрудницам. Обалдеть.

Нет смысла доказывать, что я не ревную, потому что это неправда. Очень ревную, но не АДа. Дело в здоровье его сотрудниц, в их красоте и совершенстве. В их работе, в полноценной жизни. Да, я ревную, очень, но АД тут ни при чём. Объяснять смысла нет, он не поймёт. Он вообще меня не понимает.

* * *

Меня позвали во врачебный кабинет. Поясню: не нас с АДом, а меня. Одну. Однако он поднялся следом.

Кладу руку на его плечо, чтобы он оставался на месте.

— Подожди в приёмной.

Я не люблю спорить, но должны же у меня быть хоть какие-то права. Если хочет, пусть ждёт, но к врачу я пойду одна.

АД тоже не любит спорить. Если считает, что он прав, то вообще меня не слушает. Скажу к слову: АД думает, что он всегда прав.

Как только я поворачиваюсь к двери, он встаёт следом и обнимает меня… Нет, «обнимает» тут не подходит. Цепляется за мою талию и ведёт к двери. Можно подумать, у меня ноги отказали.

Оттесняю его обратно.

— Подожди в приёмной, я пойду одна.

На нас смотрят с огромным интересом. Ещё бы — какая пара! Я подозреваю его в измене, а он отнекивается. Я закрываю дверь перед его носом, а он врывается следом. Фантазия может дорисовать множество пикантных сопутствующих деталей.

— Валерия Михайловна! — врач настороженно посмотрел на меня поверх очков. Ещё бы, я — известная личность. Раскромсала запястье и не явилась на лечебные процедуры. Он даже Ярославу Игоревичу звонил узнать, что со мной стряслось. Главный врач меня отчитал, выругался от души, но отстал. Ярослав Игоревич — человек сложный, поэтому уважает других сложных людей. Например, меня.

На случай, если вы не догадались: со мной всё сложно. Очень.

— А вы кто? — сурово спросил врач, оценивая моего мрачного спутника, который протиснулся в дверь после того, как я её закрыла. Плотно.

— Сопровождающий.

— Оставьте нас на минуточку, будьте любезны.

АД потоптался в дверях, покосился на аппаратуру в углу кабинета и сказал:

— Если будет больно, позови.

Так и сказал. На полном серьёзе.

У врача аж очки съехали на кончик носа, благо он крючковатый, так что имущество не пострадало.

— Больно? — беззвучно спросил одними губами, когда АД вышел. — Что вы наговорили про меня своему сопровождающему, Валерия Михайловна?

— Он видел, как я пыталась разрабатывать руку после… эээ… перерыва. Было больно.

— Как зовут вашего сопровождающего? — зачем-то спросил врач, поправляя очки.

— АД.

— Ад? С чертями, огнём и прочим?

— Да-с, именно так. Со всеми причиндалами.

— Но хоть хороший Ад? — врач слабо улыбнулся, глядя на мою страдальческую гримасу.

Ад хорошим не бывает.

— Очень хороший.

— Тогда пусть живёт. — Посмеиваясь, врач пролистал мою карточку.

Знаю его уже два года. Отправляла к нему больных на реабилитацию и всегда слышала только положительные отзывы. Отличный мужик, знает своё дело, умеет разговорить и поддержать. А вот меня не удержал, я сбежала, потому что меня смело ураганом, который не оставил за собой ничего, кроме пустоты.

Что сейчас каяться, лучше займусь делом.

Добрые глаза врача смотрят на меня поверх очков в роговой оправе. Слишком добрые, в этом-то всё и дело. Поэтому и сбежала. У вас когда-нибудь была острая аллергия на сочувствие?

— У меня к вам один вопрос, Валерия Михайловна: будем работать или нет? Если нет, то не тратьте время, ни своё, ни моё. А то мы с вами разработали целую программу, а вы пропали и, судя по всему, не делали никаких упражнений.

— Будем работать, даю вам честное хирургическое слово.

— Ну, только если честное хирургическое.

Было больно, но я не позвала АДа. Ещё чего. Только сейчас полностью осознала, насколько запустила руку, и как трудно мне придётся. Одно дело — крутить мячики и выпрямлять пальцы. Совсем другое — когда ты в руках профессионала.

— Покажите ещё раз, какие упражнения вы делаете. Поаккуратнее, Валерия Михайловна, не жмите так. Нежнее, это ж ваша рука, а не муляж. Не делайте себе больно!

— Я злюсь на себя, что упустила столько времени.

— Так на себя злитесь, а не на руку, она-то не виновата. По голове стучите, или пусть АД поможет.

Он и стучит. Непрерывно, как дятел.

Когда я вышла из кабинета, АД сразу заметил, что я плакала. А ведь я промокнула глаза и даже глянула в зеркало над раковиной. Но от него фиг, что скроешь. Если прицепится, то намертво. Наклонился ко мне, разглядывает покрасневшие глаза, потом смотрит на прижатую к груди руку и делает свои выводы. Главный из них — я ослушалась его приказа. Мне было больно, но я его не позвала. Оттолкнула помощь, предложенную мужчиной, который (по словам Жени) не умеет заботиться о других.

Мы молча дождались лифта и разошлись в противоположные углы, как незнакомцы.

Седьмой этаж. Шестой.

Ему хотелось меня обнять.

Он подавался вперёд, неловко поднимал руку, потом отступал. Обнять легче, чем подобрать нужные слова, но сложнее, чем промолчать. Объятия слишком легко принять за обещания, а это опасно. АД относится к типу мужчин, которые ничего не обещают, но при этом дают тебе больше, чем ты просила.

Мне хотелось, чтобы АД меня обнял. Мне нужны сила и уверенность мужчины, от которого я только что попыталась сбежать. Поэтому и вернулась, что без них — никак.

Украдкой брошенные взгляды высекают искры, словно нас с АДом замкнуло в электрической цепи. Трепыхаемся, сдаваясь странным импульсам. Вроде знаем себя, вроде не изменились, но незнакомое электричество уже гудит, пробуждает нервы.