А я? АД не собирается поддерживать со мной отношения, так что от моей благодарности пользы ему не будет. Он просто отдаёт долг судьбе.

Я сажусь на дно душевой кабинки и думаю. Обо всём сразу. Мыслей слишком много, и они не желают тесниться и мириться друг с другом. Одно хорошо — в тёплой воде шок отступает, и я успокаиваюсь.

Вывод один, всё тот же: я должна уехать, не предупреждая АДа. Иначе он начнёт спорить, выяснять причины, настаивать, а мне не по силам эта беседа. Я провоцирую АДа на близость, которой он не хочет, а сама при этом надеюсь на большее. Это настолько унизительно, что хочется выть в голос. Как раненое животное. Обвинить бы Седова и в этой трагедии, но не могу. Я сама себя обманула, ранила собственное сердце.

* * *

Воскресный день был настолько мучительным, что рассказывать о нём нет ни сил, ни желания. Макароны варились бесконечно долго, обед казался безвкусным. Гриша плакал, не переставая, АД сверлил меня невыносимым взглядом, а Женя, обиженная на нас обоих, гремела посудой.

АД пытался сделать мне массаж, но выходило плохо. Ни он, ни я не могли сосредоточиться. Он давил слишком сильно, я жаловалась, и в конце концов он зашвырнул бумаги на шкаф и вылетел из кухни, бормоча ругательства.

Как только Женя отправилась домой, чтобы уложить Гришу, я скрылась в спальне. Забралась под одеяло и притворилась спящей. Через час АД заглянул в комнату, прислушался к моему ровному, размеренному дыханию и снова прикрыл дверь.

Я не спала. Я планировала побег.

По идее, могла потребовать, чтобы АД отвёз меня в город прямо сейчас, но на разговор не было сил. Не могу признаться, почему бегу, да и не хочу ссориться перед отъездом. Не вынесу сочувствия в его глазах. Лучше исчезнуть, оставив ему благодарственную записку. Запакую вещи, пусть отправит их по почте. Или выбросит, мне всё равно. Возьму только документы. Завтра поедем на приём к врачу, тогда и сбегу. Как? Соображу на месте. Попрошу подбросить меня в торговый центр на пару часов и сбегу. АД наверняка поедет на работу, а я отправлюсь прямиком на вокзал — и домой к родителям. Немного отдохну, потом разберусь с квартирой и начну новую жизнь. В новом месте, как можно дальше отсюда.

Этот план мне нравился, он согревал, гладил раненую душу, боль в которой была настолько сильной, что я на время забыла об искалеченной руке. Я немного расслабилась, осмелела, всерьёз начала думать о новой работе. Кардиология? Нет, мне захочется в инвазивную, а ничего не выйдет. Пульмонология? Ммм… не знаю, тоже нужны хорошие руки. Радиология — смотря что, может подойти.

Погрузилась в мысли так глубоко, что пропустила шум подъезжающей машины. Только когда внизу раздались голоса, я очнулась и подошла к окну.

Дверь огромного Джипа плавно отъехала в сторону, и двое охранников кинули на снег тёмные маты. Потоптавшись, достали складное инвалидное кресло и положили широкую доску поверх ступеней крыльца.

Вцепившись в подоконник, я смотрела, как Станислава Седова вынимают из машины, как охранник сажает его в инвалидное кресло. С резким выдохом опустившись на пол, я прижалась к урчащей батарее. Надо же, а ведь я была уверена, что больше его не увижу.

Прятаться. Срочно. Стас не должен меня увидеть. Половина моего сознания думала именно так, а другая настаивала на том, чтобы я сбежала вниз и ткнула Стаса в грудь изуродованной рукой.

Вот, смотри, что сделал твой отец!

Я не знаю, что делать. Схватилась за батарею для надёжности, сижу и проклинаю всех Седовых вместе взятых и АДа с ними заодно.

Но разве усидишь на месте? Слишком сильно меня тянуло вниз посмотреть на мужчину, благополучие которого стоило мне мечты.

Бесшумно ступаю по половицам, приоткрываю дверь и прикладываю ухо к щели.

— Понимаю, что тебе хреново из-за смерти брата, но и у меня дела не фонтан. С какой стати ты меня избегаешь? — узнаю обиженный голос Стаса в прихожей.

— Я тебя не избегаю, — глухой голос АДа.

— Ещё как избегаешь. Порешь всякую чушь, сбрасываешь звонки. Смерть брата — это достойная причина, понимаю. Уважаю твоё горе, но пора и честь знать. Как, кстати, дела у Жени?

— Хреново. Как у только что овдовевшей женщины с маленьким ребёнком. — АД напряжён и зол. Судя по тому, что его голос то громче, то тише, он оглядывается на лестницу. Боится, что я спущусь вниз?

— Понятно. А у тебя как дела? — Молчание. АД не собирается отвечать, поэтому Стас кряхтит, ругается и продолжает: — Я бы от тебя отстал, АД, но говорят, у тебя новая баба. Люди в глубоком трауре не заводят баб. Её видели в офисе. Говорят, зашибленная какая-то, но ты с ней носишься, как с писаной торбой. На работе появляешься редко или привозишь её с собой, навязываешь ей нянек. Нехорошо ставить бабу вперёд друзей, вот я и приехал посмотреть, чем ты занят.

Я не знала Стаса таким, агрессивным и обиженным одновременно.

— Баба и есть баба, ничего особенного, — ответил АД после долгого молчания.

— Может, и ничего особенного, но ты вот даже не пригласил меня войти в дом, а я, между прочим, в инвалидном кресле.

Судя по изрядному шуму и грохоту, они проследовали на кухню. Я выбралась на лестницу, даже спустилась на несколько ступенек, но не смогла расслышать их голоса.

Что же делать? Где охранники?

Сидя на ступени, прислонилась к перилам. Пусть меня обнаружат, и тогда всё решится само собой. Могу ли я доверять Седову-младшему? Почему я не догадалась спросить об этом АДа?

Инстинкты вопят, что надо скрыться в спальне и не выходить, пока Седов не уедет. Но я не могу сдержаться. Я ничего не знаю об их семье, а из интернета почерпнула только слухи. Чтобы распланировать месть, я должна разведать хоть какую-то информацию.

Для начала хорошо бы понять, кому собираюсь отомстить — Седову-старшему или обоим.

Вернувшись в спальню, я натянула объёмную шерстяную кофту, чтобы спрятать гипс. Вот и посмотрим, что скажет Стас.

Похоже, что охранники остались в машине, потому что в прихожей их не было. Бесшумно ступая по деревянному полу, я подошла к двери. Вдох, выдох, решение уже принято. Толкаю дверь в столовую.

Станиславу Седову потребовалось не более секунды, чтобы меня узнать. Он тут же поднялся из инвалидного кресла, хотя и с трудом, и задорно подмигнул.

— Ну? Как я тебе?

— Хорош! — я улыбнулась, поддаваясь его неоспоримому шарму.

— Тогда самое время обняться, пока я стою на месте! — засмеялся он, подзывая меня ближе.

Улыбается — а глаза серьёзные, даже грустные.

Подхожу со стороны, завожу правую руку за спину, чтобы он не заметил гипс, и неловко обнимаю его за пояс.

— Полюбуйся! — предлагает он и делает пару пробных шагов. — А? Как тебе?

Со мной он — прежний Стас, с которым я почти подружилась в больнице. Ни капли злобы, которую я слышала в его голосе всего несколько минут назад.

— Отлично. Я видела новости из Германии. Ты молодец, Стас, я не сомневалась, что ты справишься.

Стас снова обнимает меня, неуклюже давя своим весом, и за его спиной я вижу АДа. На его лице — молчаливое бешенство. Неистовое. Настолько выразительное, что по спине бегут мурашки.

Стас пошатывается, и я помогаю ему устроиться в инвалидном кресле.

— Ладно, погуляли и хватит, — миролюбиво смеётся он. — Мне ещё долго реабилитироваться. Здесь такие дела, что пришлось вернуться из Германии домой, и ваши врачи меня сразу оприходовали. Мучают по нескольку часов в день — упражнения, массаж, лечебные ванны. А ещё работы по горло. Ювелирное дело оказалось намного более серьёзным бизнесом, чем я думал. — Стас подмигнул и рассмеялся. — Сами знаете, как уважительно дамы относятся к украшениям! Спрос растёт по часам.

Чуть улыбнувшись, я покачала головой. Нет, не знаю.

— Я не любительница украшений.

Стас почему-то посмотрел на АДа.

— Не смотри на меня так, — тот хмыкнул и закатил глаза. — Бизнес есть бизнес, но я не понимаю, почему женщины увлекаются всякой блестящей ерундой.

Удовлетворённый нашими ответами, Стас устроился поудобней.

— Присаживайся, Лера, рад тебя видеть. — Повернув кресло к АДу, Стас сложил руки на груди. — Лера?? — вопросил он у друга. — Мой хирург — твоя баба??

Как будто я не сижу в метре от него.

— Нет, — ответил АД, но этого «нет» оказалось недостаточно.

— Если она не твоя баба, что она делает на твоей даче?

АД окатил меня негодующим взглядом, как ледяной водой.

— Помогает Жене.

Стас покачивал ногой, выбивая глухой ритм на подножке кресла. Как метроном. Как моё замедлившееся сердцебиение. Я затаилась, придавленная ложью АДа.

— Помогает Жене, — медленно протянул Стас. — Мой хирург, мой нейрохирург помогает вдове твоего погибшего брата. Интересно, в чём?

АД посмотрел на меня и сделал приглашающий жест рукой, дескать, дальше ври сама.

— Мы с АДом познакомились в больнице, и я узнала о Жениной трагедии. Вот и приехала. Навестить.

Врать я не умею. Никак.

— Навестить. Навестить. — Стас вдоволь насладился этим словом. Его забавляло наше враньё. — Ты немного промахнулась, навещая. Женя живёт на соседней улице, а это — дом АДа, — рассмеялся он.

Ещё немного — и я усомнюсь в своей способности придумать эффективную месть. В юности зачитывалась детективными романами, сразу догадывалась, кто убийца, так что задатки вроде были. А теперь дошла до того, что не могу нормально соврать.

— Мы подружились, — буркнула недовольно.

К счастью, Стас не спросил, с кем именно я подружилась.

— Как работа? — усмехнулся он, двумя руками передвигая ногу на подножке кресла.

Два пропущенных удара сердца. Моего.

— Работа нормально.

— Оперируешь?

Болезненный кувырок в груди.