У меня не осталось сил спорить с АДом, во мне нет ничего, кроме мести.

— Хорошо, поехали на вокзал, — соглашаюсь покорно. Разберусь на месте. Не станет же он сторожить меня у вагона, на самом деле.

— Успеешь на вечерний поезд?

— Да, конечно, — вру, не думая.

— К родителям?

— Да.

— Во сколько он уходит?

— Эээ… около семи.

— Это твой личный поезд, которого нет в расписании? — недобро усмехается АД и смотрит на меня с вызовом. — Так и будешь мне врать?

— Я не вру, — откашливаюсь, чтобы скрыть, как дрожит мой голос. — Поеду с пересадками на электричках.

— Да, так намного лучше, — издевается он. — Чтобы подольше поездить, это же так приятно. Ночью попутчики как на подбор, и кормят в электричках на славу.

— Это не твоё дело, как и куда я поеду. — Отступаю назад, хватаясь за дверную ручку на случай, если… понятия не имею, на какой случай, но выражение лица АДа меня пугает. — Отпусти меня. Хватит меня лечить, ты выполнил свою миссию. Я больше не полуживое безвольное существо, которое ты забрал из этой квартиры неделю назад. Пришла пора расстаться. Помнишь? Ты сам сказал: «Никакой дружбы семьями, никаких открыток на Новый год». Ты мечтал от меня избавиться, так вот — используй шанс. Я в полном порядке и горю желанием начать новую жизнь.

Это утверждение нагло противоречит истине, но прозвучало оно убедительно. Для меня, но не для АДа.

Он чувствовал мою ложь, касался её взглядом, но не мог вырвать из меня признание.

Борьба взглядов утомила нас обоих.

— Выбирай, — приказал АД, взяв меня за руку, и в его голосе крошился лёд. — Если и вправду хочешь ехать на электричках, то я поеду с тобой. Отправимся прямо сейчас. Довезу до дома и попрошу, чтобы родители за тобой проследили. Если этот вариант тебя не устраивает, то вернёмся на дачу и поговорим начистоту, а завтра посмотрим, что будет.

Пауза длилась слишком долго. АД держал меня за руку, а я смотрела на побелевшую от нажима кожу. Скандал только усугубит его подозрения.

— Хорошо, поехали на дачу.

* * *

Когда мы вернулись на дачу, АД взял меня за руку и повёл в спальню.

— Посмотрим, что ты написала, — сказал он, закрывая за нами дверь, словно камеры первого этажа могли подслушать нашу беседу.

Он догадался, что я оставлю записку. Что не сбегу, не сказав прощальных слов.

Сразу нашёл её на подоконнике, развернул и смотрел так долго, что я подошла проверить, во что он так тщательно вчитывается.

Всего одно слово — «спасибо».

АД провёл по нему пальцем, словно пытался стереть или увидеть, что кроется за лаконичной благодарностью.

— Спасибо? — усмехнулся, и я пожала плечами. Что ещё сказать?

Опустившись на постель, сгорбилась от отчаяния.

— Говорят, когда всё плохо, должно стать ещё хуже. Тогда ты сможешь оттолкнуться от дна и выбраться на поверхность, — сказал АД, приседая передо мной на корточки.

Полный позитив.

— Кто научил тебя этой мудрости? Василий Седов?

— Как ни печально это осознавать, мудрости я так и не научился. Иначе при нашей первой встрече в больничном лифте послушался бы инстинктов, которые вопили, что надо бежать.

— Зря не послушался.

АД пододвинул стул и устроился передо мной, держа в руках листок с прощальным «спасибо».

— Давай всё переиграем, Лера. Так, как тебе хочется. С самого начала.

— И где начало? На даче? В подсобке?

— В лифте. Всё началось в лифте.

— Что именно?

— Я облапал тебя в общественном месте. Направлялся в ВИП-палату, чтобы проверить установленные охраной камеры, но увидел тебя и забыл, куда иду. Вышел из лифта, а номер палаты не помню. Так и стоял, пока ты не уехала.

— Я тоже.

— Что тоже?

— Стояла.

— Давай переиграем эту сцену. Пусть всё произойдёт так, как ты хочешь.

— Я бы переиграла другое — осталась бы в подсобке. Лежала бы, не рыпаясь, до конца операции. Похищение — вполне себе уважительная причина для прогула.

— А нашу встречу в лифте не переиграла бы?

— Нет.

— А я бы переиграл. Мои инстинкты кричали, что надо срочно бежать оттуда.

— Сбежал бы?

— Да. Вместе с тобой. Заставил бы тебя выпить со мной кофе. Ты бы сказала, что опаздываешь, а я бы настоял. Остановил лифт между этажей и постарался тебя убедить. Сказал бы, что не сдвинемся с места, пока не согласишься. Раз уж опаздываешь, то есть повод прогулять работу. Охрана бы справилась без меня, а ты бы вообще не встретилась с Седовыми. Ты бы смущалась, спорила, утверждала, что я — маньяк и странный незнакомец, но в конце концов согласилась бы и пошла со мной. Мы бы ушли и не вернулись обратно. По пути ты бы оглядывалась на больницу и повторяла, что никогда ещё не прогуливала работу. Мы бы выпили кофе, не замечая его вкуса. Ты бы проводила меня в аэропорт, а потом… — АД провёл ладонью по коротким волосам и вздохнул. — Полетела бы со мной. Кто-нибудь из друзей выписал бы тебе больничный, чтобы покрыть прогулы. Ты бы помогла мне с Женей и Гришей, сходила бы на могилу брата. Называла бы меня Андреем с самого начала. Или осталась дома и ждала моего возвращения. — Нахмурившись, АД покачал головой. — Нет, ты бы обязательно полетела со мной. Я бы поцеловал твоё запястье, и ты бы согласилась. У тебя на левом запястье веснушки, еле заметные, но очень забавные. А ещё у тебя веснушки на плечах, и ты пахнешь солнцем. Твоё солнечное тепло не сочетается с твоей печалью. Я бы поцеловал твои веснушки, и ты бы согласилась полететь со мной. И быть со мной, когда мы вернёмся обратно. Я бы не рассказал тебе о Седове, я бы разорвал с ним связь и начал новое дело. Я бы снова стал таким, как до аварии, до кризиса, до Седова. Мы бы уехали в другое место, как можно дальше, и ты бы никогда не оставила мне записку со словом «спасибо». Ты бы никогда не попыталась от меня сбежать. Между нами никогда не было бы благодарности, только… только всё остальное. Я смог бы делать то, чего не могу делать сейчас. — Отвечая на мой вопросительный взгляд, АД пояснил: — Целовать твоё правое запястье.

АД погладил кожу под краем гипса. Нежно, кончиками пальцев.

— Красиво переиграл.

Подобрав колени к груди, я плакала. Мне тоже хотелось в этот чудный, почти совершенный сценарий, придуманный АДом, но, к сожалению, всё случилось по-другому. И теперь между нами стоит слишком многое. Благодарность. Сочувствие. Василий Седов. Моя месть.

— Теперь ты знаешь правду, Лера. Всю. Самую личную. Ты знаешь, как я переиграл бы свою жизнь, если б имелась такая возможность. Я не силён в признаниях, потому уж прости, если выбрал не те слова. А теперь расскажи, что ты задумала. Не беги от меня. Доверься и скажи мне всю правду.

— Я ничего не задумала.

Поджав губы, АД отвернулся к окну.

— Этого мало? — процедил он, не глядя на меня. — Того, что я сказал, мало? Нужны слова поцветастее? Обещания в письменном виде? Я и так вырвал из себя целую речь, чтобы ты мне поверила и сказала правду. Так нет же, тебе мало. Лера, скажи мне, что ты задумала? — АД повысил голос почти до крика.

— Я ничего не задумала, я просто устала. Переиграть прошлое не удастся. Ты не остановил лифт, не уговорил меня выпить кофе, не взял меня с собой, когда полетел за Женей. Я не послушалась тебя и выбралась из подсобки. Для меня ты — АД, а не Андрей. Ты появился слишком поздно, чтобы предотвратить беду, но вовремя, чтобы вырвать меня из пустоты. Ты помог мне так, как Седов помог тебе. Не удивлюсь, если ты использовал его методы, вспоминая, что сработало с тобой. Ты лечил меня, АД. Лечил, а не любил. Поэтому мы и зашли в тупик, из которого не выбраться.

— Когда я вернулся и узнал, что с тобой сделали, то чуть не пробил Седову голову. Хорошо, что отвлёкся на тебя. Забрал к себе. Не знал, что делать, чтобы тебе помочь. Вспоминал, как сам мучился после аварии, и пытался сделать то, что помогло мне. Толкал тебя, провоцировал, злил. Ты права, я вспоминал методы Седова, которые сработали. Он не давал мне никаких поблажек и жёстко толкал вперёд. Я пытался сделать то же самое с тобой, но срывался. Хотел быть с тобой, а приходилось лечить. Старался одёргивать себя, сдерживаться, не подпускать ближе. Я понимал, что случившееся перечеркнуло возможность совместного будущего. Сам факт, что между нами стоит Седов…

АД сощурился и снова отвернулся к окну.

— Очень плохой человек вернул тебя к жизни, поэтому для тебя он никогда не будет только плохим. А для меня он — враг.

— Может быть, и так.

— Почему ты не ушёл от него? Зачем поддерживаешь связь?

— Потому что долгие годы мне было всё равно.

— Было? А теперь?

— Теперь не всё равно. Послушай, Лера. В нашем уравнении есть и другие слагаемые. Намного более сильные, чем власть Седова.

— Например?

— Например, тяга между нами. Не спорь, ты тоже её чувствуешь. Чувствовала с первой встречи. Ты оступилась, когда я дотронулся до твоей лодыжки в лифте. Стояла и не дышала. Ты не из тех, кто сдаётся первому встречному, и я ждал, что ты огреешь меня сумкой по голове. А ты не дышала. Называй это, как хочешь, но нас связывает что-то реальное. Биологическое. Глубокое. От этого не освободиться.

От любви не освободишься, но любовь ли это? Та самая, мифическая, с первого взгляда. Или просто взаимное влечение, прошедшее слишком много испытаний. Ещё вчера слова АДа вызвали бы во мне бурю радости, но сейчас в моей душе нет места. Я заполнена местью до самых краёв.

— Освободиться от такой тяги — это как поменять веру, привитую с рождения, — тихо продолжил АД, гипнотизируя меня, словно внушая ему одному известную истину. — Это как поменять футбольную команду, за которую болеешь с детства. Поэтому я сказал тебе правду. Я бы хотел, чтобы всё случилось по-другому, но увы. Прошлое изменить не удастся, зато мы можем повлиять на будущее. Поэтому я и прошу тебя, признайся: что ты задумала?