Седов-старший моргнул, разрывая наши сомкнутые взгляды, и отступил назад. Посмотрел на свои ноги, на лакированные ботинки в больничных бахилах. Вмиг постарел, сгорбился, словно реализация наконец осела на его плечи.

— Стас — мой наследник, — сказал весомо, словно это признание несло в себе силу изменить ситуацию. — К сожалению, он — мой единственный ребёнок.

Интересная формулировка. Были бы у Василия Седова другие дети, он бы не волновался о судьбе Стаса.

— Ваш сын — молодой, энергичный мужчина, так что будем надеяться на лучшее. Реабилитация ему поможет, — ровным тоном продолжил Ярослав Игоревич.

— Вы не понимаете. Я должен передать сыну управление бизнесом, поэтому сейчас самое неподходящее время для всего этого. — Нетерпеливый жест обозначил случившуюся со Стасом беду, как досадную неприятность, помешавшую отцу вершить грандиозные рабочие планы.

Сам больной насмешливо наблюдал за родителем, бездушие которого явно не стало для Стаса сюрпризом.

— А как насчёт… — Василий Седов поморщился, недовольно запыхтел и, зыркнув на меня, повернулся к главному. — Как насчёт мужской сферы? — спросил неохотно, сквозь сжатые зубы. Не хотел затрагивать эту тему при мне. — У Стаса должны быть дети. Несколько мальчиков, чем больше, тем лучше. Через год, не позже.

Слышали бы вы категоричность его тона!

Несколько мальчиков. Через год. Он серьёзно? Представляю, как Стасу выбирают жену, по каким критериям. Словно речь идёт о древней королевской династии. Генри VIII, английский король, истребляющий своих жён в надежде найти ту единственную, которая родит ему сына.

Хотя нет, не сына. Нескольких мальчиков, причём одновременно и не позже, чем через год. Здесь понадобится несколько жён. Конвейерный процесс.

Станислав сжал зубы и отвернулся.

К счастью, Ярослав Игоревич сохранил невозмутимость.

— Восстановление мужских функций зависит от тех же факторов, что и движение ног. Как быстро пройдёт отёк, как быстро восстановится кровообращение. Следующий месяц — самый критический для реабилитации. Мы приставим к вашему сыну самых лучших…

— Я отправлю сына в Германию.

— Если вам так удобнее. Но не советую перевозить его в ближайшие дни.

Я почувствовала вздох Василия Седова на моих плечах, как свинцовую тяжесть. Словно он переложил на меня часть своего горя.

— Когда я смогу его забрать?

— Давайте вернёмся к этому вопросу через пару дней.

Седов-старший вздохнул и потёр лицо ладонью.

— Где «Ад»? — обратился к охраннику.

— Вы ж его отпустили, у него брат… срочное дело, помните?

— Ах да, — поморщившись, Василий Седов снова повернулся к нам. — Значит, будем готовиться к реабилитации.

— Да, — согласно кивнул Ярослав Игоревич, ощутимо радуясь окончанию сложного разговора.

Направился было к выходу, но в тот момент Седов-старший подошёл ко мне.

— А вы как думаете, Ва-ле-ри-я? — Он сосредоточенно изучал моё лицо, словно выискивая изъян, за который можно зацепить претензию. — Какой прогноз вы дадите моему сыну?

Пока Станислав отходил от наркоза, я прочитала в интернете о его семье. О Василии Седове ходят самые разнообразные слухи. Достаточно сказать, что в общественных местах его имя произносят шёпотом, а об остальном судите сами. Его официальный бизнес — сеть ювелирных магазинов, но ходят слухи, что он торгует оружием. Скажу одно: у Василия Седова — совершенно удивительные глаза. Змеиные. Взгляд кобры. Вроде я — взрослая, уверенная в себе женщина, но стою, парализованная его взглядом, даже рот приоткрыла. И молчу. Второй раз за сегодняшний день я распадаюсь на части от мужского взгляда. Чистый, неразбавленный страх.

— Валерия Михайловна, вы расслышали вопрос? — нахмурился главный.

Моргаю, пытаясь сосредоточиться, но взгляд ювелирного магната, как нити марионетки. Не захочет — не отпустит. Щурится, собирая морщинки веером, и высвобождает меня почти со щелчком.

— Слишком рано об этом судить. Через пару дней мы сможем определить точнее, — отвечаю. Мой хриплый голос царапает гортань. Что же у него за власть такая, даже моя кожа ощущается, как лёд.

— А что говорит ваша интуиция, Валерия Михайловна? — спокойный, даже уважительный вопрос.

— Как сказал Ярослав Игоревич…

— Нет, Валерия Михайловна, я спрашиваю в вашей интуиции. Не стесняйтесь! — настаивает Седов-отец в форме вежливой угрозы. Незаслуженной.

Моя интуиция требовала, нет, настаивала, чтобы я сменила внешность и покинула страну, чтобы никогда больше не встречаться с Седовым. От его змеиного взгляда отказывали мозги, и необъяснимая паника заползала внутрь.

Один день, двое мужчин — и такая реакция. Может, гормоны шалят?

— Я верю в то, что молодой организм способен на многое. Ваш сын — неординарный человек, я слышала о его достижениях в спорте и бизнесе, поэтому знаю, что он не отступится и приложит все силы к выздоровлению.

Не уверена, что загородные гонки на дорогих машинах можно считать спортом, но вот такой прогноз я дала Станиславу Седову, начитавшись о нём в интернете.

Я говорила нарочито бодро, и Василий Седов это заметил. Чуть заметная нота фальши отразилась на его лице гримасой боли.

— Хорошая у вас интуиция, добрая. — Седов-старший отвернулся к окну, постукивая костяшками по подоконнику. У него на удивление узкая спина и худые плечи. Интересно, как он ведёт себя в нормальной обстановке?

Обернувшись, он окинул меня очередным тяжёлым взглядом.

— Мне бы такую интуицию.

— Я устал! — объявил Станислав Седов, положив конец нашей беседе.

Договорившись о ежедневной врачебной конференции, хирургическая тройка покинула палату.

— Неприятный человек, — заявил Ярослав Игоревич, когда мы вернулись в его кабинет.

— Так у него и репутация неприятная, — согласился первый ассистент.

Посидели, обсудили операцию.

— Валерия Михайловна, зря ты с Василием Седовым разговорилась, больше не попадайся ему на глаза. О нём всякое болтают, типа он мстит без разбору и славится жестокостью. А ещё вроде как женоненавистник. Одна из его жён пропала без вести, а пятая по счёту только что сбежала. Кто знает, правда это или нет, но держись от него подальше. А остальное не бери в голову. Забудь — и не переигрывай случившееся. Мы сделали всё возможное, чтобы помочь больному. Ладно, господа хирурги, идите, отдыхайте, а то уже за полночь.

Кивнув, я направилась к двери. Пропустила первого ассистента вперёд, прикрыла за ним дверь и повернулась к главному врачу. Повинуясь зову интуиции, присмотрелась к усталому лицу главного, ища на нём отражение чувств. Не нашла.

Сказала:

— Я никогда ещё не видела такой ювелирной работы. Ярослав Игоревич, вы не просто сделали всё возможное, вы и невозможное добавили. Каким бы ни был исход, Станислав — ваш должник.

На долю секунды лицо главного смягчилось, приоткрывая слабость: тот самый вирус сомнений, что живёт во всех нас. Потом он фыркнул и махнул рукой, выгоняя меня в коридор.

— Ладно уж, Леонова, захвалишь.

* * *

Я навещала Станислава дважды в день, в присутствии охраны, конечно. Ярослав Игоревич не возражал, но до врачебной конференции и до встреч с родственниками не допускал.

— Незачем болтаться у Василия Седова перед глазами. Хочешь стать его шестой женой или снова с ним поцапаться? Нет — так держись подальше. Скоро больного отправят в Германию на реабилитацию, а пока не маячь перед глазами его отца. Не напоминай о себе.

— Он несправедлив…

— Лера! Я тебя умоляю!!! Не говори глупостей. Какая может быть справедливость, когда речь идёт о его больном ребёнке?? Пять лет Станиславу или тридцать семь — не имеет значения. Сын — это навсегда, и такие люди, как Седов-старший, порой переживают особенно сильно. Он привык всё контролировать, а тут такая ситуация.

Я и сама знаю, но всё равно обидно. Станислав — отличный мужик. Повеса, любитель дорогих игрушек и женщин, он искренне наслаждается своей репутацией и не скрывает грехов. Такие, как он, живут на всю катушку и никого не обманывают. Стас мне понравился именно из-за подкупающей честности, а также из-за стального характера, который он унаследовал от отца. Непробиваемая решимость — вот, что отличало Седовых. Такие никогда не сдадутся. Уверена, что Станислав встанет на ноги, причём очень скоро.

Мы похожи: оба ни на секунду не отпускаем свою мечту.

Когда я навещала Стаса, мы болтали о жизни, он травил анекдоты про своих друзей и при этом старательно двигал пальцами ног. Ни на секунду не останавливался. Выкладывался по полной, 24 часа в сутки. Такие люди добиваются невозможного.

Навещая Стаса, я каждый раз разглядывала охранников на случай, если мой обидчик вернётся. Порывалась спросить о нём, но передумала. Во-первых, не знала его имени, да и описать толком не могла. Мужик в костюме с короткой стрижкой и суровым выражением лица — вот и весь словесный портрет. Во-вторых, не хотела напоминать обидчику о своём существовании: вдруг он надумает мстить? А в-третьих, если пожаловаться Стасу, он — стопроцентно — вовлёк бы в это дело отца, а видеться с Седовым-старшим мне уж очень не хотелось.

Проявив неведомую ранее (и весьма неразумную) душевную щедрость, я занесла случившееся перед операцией в категорию недоразумений: зарвавшийся охранник решил на время «убрать» молодого врача, чтобы Станислава лечили только убелённые сединами эксперты. Или я просто показалась ему подозрительной, мало ли что бывает. Знал бы Ярослав Игоревич, какую историю я утаила, уволил бы на месте, уж точно. Но сам бы тоже ничего не смог сделать. Нажаловаться Седову? Напомнить ему о существовании подозрительного ординатора? Поссориться с самой влиятельной семьёй в городе? Нет.

Короче говоря, я заставила себя забыть о случившемся. Мало ли вокруг неуравновешенных людей, повёрнутых на своей полной безнаказанности.