— Плоские мозги — плоская задница, — серьёзно провозгласил Резник. Тоже мне, научный тезис.

— Ты жутко самоуверен.

— Когда результат?

— Чего?

— Конкурса.

— Через несколько дней. Из десяти полуфиналистов останутся трое. Эти счастливчики выберут по одной работе для фойе галереи. Посетители…

— Знаю, я бывал у Лиознова. Работы трёх финалистов вешают в фойе, а под ними ставят прозрачные цилиндры с щелью наверху. Посетителям галереи выдают жетон, и они кидают его в цилиндр под той работой, которая им особенно понравилась. Художник, набравший больше всего жетонов, получает место в зале молодых талантов на следующие три месяца. Ты уже приготовила работу для фойе?


Удивлённо моргнув, я уставилась на Резника. Он расписал весь процесс так тщательно, словно пытался доказать свою осведомлённость.

Я вращаюсь в компании художников и порой забываю, как разговаривать с обычными смертными. Однако Резник вдруг показался странно знакомым, словно приземлился прямо в центре узкого круга моих друзей. Пришлось напомнить себе, что это не так. Что у нас нет ничего общего.

— Да, так и есть. Откуда ты знаешь правила конкурса?

Резник пожал плечами и подмигнул баристе, поставившей перед ним кофе.

— Мы с тобой творческие люди, поэтому немудрено, что у нас есть общие знакомые. Мой приятель Арк Молой — знаешь его? — выставлялся у Лиознова прошлым летом.

Последние слова мы сказали хором и тут же рассмеялись.

Странно, но факт: мы с Резником нашли что-то общее. Точки соприкосновения.

Почему-то от слова «соприкосновение» стало не по себе.

Или от пристального мужского взгляда.

Или от кофеина.


— Что с тобой не так, Туманова? — спросил он задумчиво, скользя по мне синим взглядом.

— В каком смысле? — голос выдал волнение, причину которого я не знала.

— Почему ты до сих пор не выставлялась в приличной галерее? Как никак, возраст не скроешь, мы с тобой вместе учились. В школе ты неслась на всех парах — получала стипендии, призы на городских выставках, да и в академии не дремала.

Сглотнув, я отвернулась к окну. В школе я получила всего один значительный приз, и то за работу, вспоминать о которой не хочу. Не сейчас. Не под прицельным взглядом Резника.

Да и вообще — он слишком многое обо мне знает.

— Колись, Туманова! — усмехнулся бывший одноклассник, дёрнув меня за рукав. — Что с тобой не так?


Именно из-за такой бесцеремонной наглости я и не хожу на вечера встреч. Кто-то ведь обязательно спросит, чем я зарабатываю на жизнь. «Уроками рисования? Как мило. Неужели хватает на жизнь? А картины продаёшь? Были личные выставки?»

От этих вопросов жарко и тошно одновременно.

Я не знаю, что со мной не так.

— Рада была повидаться, Резник.

Поднимаюсь и застёгиваю пальто, прижимая к груди портфолио моих работ. Резник смотрит на выглянувшие наружу фотографии, хмурясь, словно собираясь что-то спросить, но в этот момент к нам подходит парень.

— Извини, Резник, не подпишешь? — кладёт на стол мятую тетрадь. Одноклассник хмурится, но берёт предложенную ручку.

Склоняюсь над столом, чтобы прочитать неразборчивый почерк.


Анатомия твоего кошмара

Резник


Что??

Плюхаюсь обратно на стул. Такое ощущение, что я попала в параллельный мир.

— Что это было? — шепчу непонимающе, когда парень отходит.

Резник придвигается ко мне и с ухмылкой объясняет:

— Это называется автограф. У меня попросили автограф. Такое случается, знаешь? Судя по всему, туманную принцессу действительно не интересуют одноклассники.

— Ты… у вас с друзьями была группа… Ты играл на гитаре и пел…

— Всё ещё играем, — кивает он. — Теперь группа называется «Анатомия кошмара». Металкор и маткор(1).

Моя очередь кивать, хотя я не поняла последние слова. Вспоминаю жуткий шум их так называемой музыки на школьных концертах. При этом многие фанатели, а уж девчонки… да и сейчас, судя по всему, дела идут отлично, раз уж Резника узнали в кафе. Получается, Успенская пожертвовала шансом соблазнить Лиознова ради внимания звезды какого-то там металла.

— Вы популярны?

Смутно помню рассказанные мамой новости. Она встретила в магазине знакомую, та поделилась свежими сплетнями, и так далее, и тому подобное. Я музыкой особо не интересуюсь, так, немного слушаю попсу, но уж точно не скрежет и ор группы Резника.

— Не так, чтобы ураган, но немного штормит, — подмигивает он.

— Основательно так штормит, раз тебя узнают и просят автографы, да и Успенская чуть трусики не уронила от одного твоего взгляда. Не только трусики, а всю карьеру выбросила в сугроб.

Краснею от своей грубости и от приподнятой брови Резника.

— Если честно, то дело в рекламе, — доверительно шепчет он, почти касаясь моей щеки. — Ты телевизор смотришь, Туманова?

— Нет.

— Вообще?

— Вообще.

— Это заметно. Мы с ребятами снялись в рекламе многоэтажных домов со звуконепроницаемыми стенами.

— Вы играете в одной из квартир, а соседям не слышно? — догадалась я.

— Точно, очень забавные ролики получились. Реклама выиграла кучу призов, и нас теперь повсюду узнают. А меня… ну, я же солист. Не только на гитаре играю, но и пою. Вроде странная реклама, а хорошо нас запустила, уже почти год держимся наверху. Вот такие у меня дела. Кстати, я купил магазин музыкальных инструментов. Помнишь, я подрабатывал в нём после уроков? Наконец-то купил, и теперь все гитары мои. — Резник снова подмигнул, продолжая пристально меня разглядывать, и вдруг его лицо потемнело. — Ты не помнишь, да, Туманова? Вообще ничего обо мне не помнишь?

— Почему же, помню, — отвечаю чуть хрипло. В этот момент жутко хочу домой, подальше от синеглазого одноклассника.

Резник ухмыляется, но в этой ухмылке — только досада и ни капли веселья.

— Дай угадаю, почему ты здесь шпионишь, — говорит он. — Не захотела лечь под Лиознова и теперь разглядываешь соперниц, да? — Отвечать я не стала, да и Резник не особо дожидался моих слов. — И правильно, что не захотела. Лиознов — занудный старикан.

— Это несправедливо, — не сдержавшись, проворчала я. — На конкурсах не должно быть… такого, даже на частных.

— Да ну!? — Резник смеялся надо мной, но в глазах отражалось сочувствие. — Ты впервые столкнулась с несправедливостью?

— Нет, — фыркнула, отвернувшись.

— Слушай, Туманова, у меня есть отличная идея. — Скептически изогнув бровь, смотрю на одноклассника в ожидании продолжения. — Ляг под меня, тебе сразу полегчает.

Резник подмигивает, смеётся, но глаза изучают меня с рентгеновской точностью.

— Нет уж, спасибо, ты слишком востребован. У меня аллергия на очереди.

Уверенно поднимаюсь и задвигаю стул. Странная встреча со странным парнем. Не знаю, что и думать.

— Ты с кем-нибудь встречаешься? — спрашивает Резник, глядя в окно.

Кручу в руках красный шарф и тоже смотрю на темнеющую улицу.

— Иногда.

— Только с художниками?

— Иногда со скульпторами, — улыбаюсь.

Резник хмыкает.

— Оказывается, мы с тобой похожи, кто бы знал. Я если встречаюсь, то только с теми, кто в теме. В смысле, в музыке. Другие не поймут.

— Не поймут. А как же фанатки?

— С ними не встречаются. Так, мимоходом общаюсь.

Я краснею, и Резник, зараза, заходится хохотом.

— Бывай! — затягиваю шарф в узел и иду к выходу.

— «Бывай» — и всё? Туманова, давай я тебя на вечер встречи затащу?

— Через мой хладный труп! — корчу жуткую мину и выхожу на улицу. Ледяной воздух отрезвляет за пару секунд. Что сейчас произошло? Это ведь Резник! У нас нет и не может быть ничего общего.

Старательно не оглядываюсь на окна кафе, на волнующее столкновение с прошлым.

«Нет и не может быть ничего общего», — повторяю для пущей уверенности.

----------------------

1 — Металкор — гибрид экстремального метал-стиля и хардкор-панка. Маткор — питмический и диссонансный металкор (из википедии).

Глава 1. Резник

Я знала, что Данила Резник был плохим парнем, со школьной скамьи знала. С точки зрения учителей он был ужас, как плох, а для женской половины школы — чудо, как грешен. Я замечала его, как же не заметить, ведь мы учились вместе с десятого класса. Вернее, я училась, а он заходил пообщаться с друзьями и поразвлечься с девчонками. Данила был настолько известной личностью, что не замечать его не удавалось. Как староста, я часто приходила в учительскую по делам, а он отбывал там очередную повинность.

Он был классическим плохим парнем, а я…

Однажды я забыла подготовиться к контрольной. Заболел папа, мы с мамой отвезли его в больницу и до полуночи ждали завершения операции. Обо всём остальном я забыла напрочь. Пришла на занятия неподготовленная и очнулась только когда учительница, Валентина Петровна, сказала достать ручки и убрать учебники. Меня как кипятком окатило. Я получила первую и единственную в жизни тройку.

Даже сейчас, как вспомню, в животе скручивается тошнотный комок. Вот вам и полный список моих школьных грехов — тройка по математике в восьмом классе. В остальном я была хорошей девочкой.


Говорят, противоположности притягиваются, но такие парни, как Данила, не вызывали во мне ничего, кроме раздражения. Он был хулиганистым шалопаем, не по возрасту наглым, и я воспринимала его, как шум. Надоедливый, но, к счастью, отдалённый.

Мы и разговаривали-то всего раз. Или два, не помню точно.

Вру. Помню.

* * *

Десятый класс, осень


Я разминала глину в школьной мастерской, когда со мной впервые заговорил Данила Резник, неожиданно и немного сердито. Он проучился в моём классе четыре месяца, но до этого дня мы почти не общались и, даже сталкиваясь в коридоре, не тратили время на приветствия.