Душа на ладони,

Моя душа на твоей ладони,

Моя душа на грязной твоей ладони,

Кто из нас первым взведёт курок?

Черника. Чёрная душа. Ника-ника-ника-ника…

Черника. Чёрная душа. Ника-ника-ника-ника…


Данила пел, нет, не пел, кричал, и последние слова понравились всем. Отличный припев. Черника. Чёрная душа. Ника.

Ника-ника-ника-ника… — вторили десятки голосов, а Данила издавал воистину нечеловеческие звуки поверх всеобщего шума. Похоже, они дрались с ударником.

Фанаты «Анатомии» имели честь слышать, как Данила Резник плюётся в меня ненавистью. Ненавистью, которая текла подземной рекой под щедрыми слоями его любви.

Эта песня написана давно. До нашего разрыва. До поездки к его матери.

До помолвки.

Данила ненавидел меня со школы. Его привела ко мне не любовь, а одержимость и жажда мести.

Охранник сделал шаг в сторону, но я схватила его за руку.

— Пожалуйста, не оставляйте меня! — в ответ на его удивлённый взгляд, пояснила. — Я — черника, чёрная душа, Ника.

Расширив глаза, он посмотрел вглубь зала, где Данила и ещё несколько голосов выкрикивали припев. — Пожалуйста, проводите меня до выхода, — попросила охранника. — Я скажу вам, что передать брату Данилы, и объясню, как он выглядит. Алексею понадобится ваша помощь, Данилу нельзя оставлять в таком состоянии.


— Ты в порядке, Ник? — рядом со мной оказался второй гитарист.

— Неужто ты за меня волнуешься?? — ответила едко. — Что ж ты не волновался, когда вы репетировали «Душу на ладони»? Или волновался, но всё равно исполнял её, потому что слишком боишься своего лидера?

— Мы отказались её петь, Ника. Я сказал Даниле, что ты подашь в суд.

Охранник взял меня под руку и повёл к выходу.

— Черника. Чёрная душа. Ника, — надрывно звучало вслед. Я слышала крики ударника, визг Данилы, но эти звуки тонули во всеобщем шуме.

Я поступила правильно и честно, теперь могу быть спокойна. Данила не в себе, но ему помогут, и уж теперь Алексею придётся держать меня в курсе дел.


Алексей сбил меня с ног, в буквальном смысле. Снёс с пути, потом резко затормозил и вернулся обратно. Охранник бросился наперерез, но я его остановила.

— Я сказал, чтобы ты бежала! — проорал Алексей, вздёргивая меня на ноги. Его тело тряслось. Слишком грубые руки ощупывали меня в поисках повреждений.

— Я бегу, — ответила чуть слышно.

Алексей приподнял мой подбородок, ощупывая, осматривая, сканируя взглядом, как рентгеном.

— Охрана с ним?

— Да. Он в зале со стороны бара. Поёт. Ребята пытаются отловить его в толпе.

Я представила Алексея охраннику, и тот объяснил:

— Четверо ребят около бара, ещё пятеро вошли со стороны сцены.

Алексей подтолкнул меня к стене, прямо под тусклую лампу. Провёл кончиками пальцев по моей шее.

— Он тебя… — Алексей сглотнул с усилием, — душил?

— Нет. Немного. Просто удерживал за шею.

— Немного душил? — с невыразимой желчью произнёс Алексей.

— Он не собирался…

— Да, Ника, Данила не собирался, но немного тебя придушил. — Алексей выплюнул ругательство и сжал моё плечо. — Господи, я не знаю, что с тобой делать, Ника. Я реально не знаю, что делать. Не отпустить и не оставить. — Взъерошив короткие волосы, он выдохнул: — Ты можешь хоть раз мне довериться?

— Я шла домой.

— Прошу тебя, подожди меня и не вмешивайся…

Он сделал знак охраннику, и они отошли в сторону. Да, конечно, зачем же ввязывать женщин в мужские дела? Им бы Олега Максимовича для полной компании. Может, напомнить им, что без этой самой женщины никто бы и не додумался помочь Даниле.

Вернувшись, Алексей снова положил руку на моё плечо.

— Ты останешься здесь под защитой Толи, — кивнул в сторону охранника. — Я боюсь тебя отпустить, потому что с тебя станется прискакать обратно в самый неподходящий момент.

— Я не собираюсь…

— Ты никогда не собираешься, а потом делаешь. Пожалуйста, Ника.

— Хорошо. Надо вызвать помощь…

— Я вернусь с Данилой через пару минут.

Алексей разжал пальцы на моём плече и посмотрел на свою руку. Потом снова прикоснулся ко мне, словно не доверял, хотел сам держать на месте.

— Я никуда не уйду, — пообещала. — Только учти, Данила в жутком состоянии, это несравнимо с тем, что было в моей квартире… он…

— Пара минут, — перебил Алексей и пошёл в сторону бара.

— Подожди! Там фанаты, они помешают… Осторожнее… тебе нужна помощь…

Он меня не слушал.

— Алексей вернётся через пару минут, — пообещал мой новый знакомый по имени Толя.

— Но вы же видели…

— Он вернётся, — внушительно повторил охранник.


Алексей вернулся, как и обещал. Минуты я не считала, но волновалась изрядно. Первым, чуть не падая, в коридоре появился потрёпанный Данила с малиновым отпечатком на скуле, следом — разъярённый Алексей. Схватив брата за шкирку, он обратился ко мне. Надо же, ко мне! Неужели он умеет разговаривать, а не только плеваться приказами?

— Куда его?

— Гримёрная на втором этаже.

Мы с Толей шли впереди, а Лёша тащил рычащего брата за шкирку. Да, рычащего, как животное.

Толкнув Данилу в гримёрную и оставив с ним Толю, Алексей проверил дверь напротив. Не заперто.

— Ника, ты убедилась, что я сдержал обещание, поэтому доверься мне ещё раз. Посиди в соседней комнате и подожди меня.

Я кивнула. На данный момент других планов на вечер не имелось. Как-то не сложилось. По расписанию на сегодня только одно: узнать, что моё прошлое — обман. Что под нежностью пряталась чёрная ненависть, которой я не заслужила.

Кто ты, Данила?

Черника. Чёрная душа. Ника.

Не успела осмотреться, как в комнате напротив раздался крик:

— Ты, больной ублюдок! — заорал Алексей, и за этим последовал узнаваемый звук борьбы, а потом и разбитого стекла.

— Давай, Лёша, что же ты остановился? Бей меня! У тебя это отлично получается, уж мы-то с тобой знаем!

Воцарилась тишина. Я даже откашлялась, чтобы проверить слух. Ничего.

У меня хватило выдержки оставаться на месте, но ненадолго. Открыла дверь и натолкнулась на осуждающий взгляд охранника.

— Посмотри-ка на неё! — засмеялся Данила, с трудом поднимаясь с пола. — Как она за тебя волнуется! И на картину её посмотри. Нравится? Это ты, Лёш. Это вы с Никой. Хочешь соблазнить её? Это проще простого: похвали её идиотские картины, вот и всё.

Алексей обернулся и взглядом приказал мне закрыть дверь.

— Осторожней, Лёша, — прошипел Данила. — Ника врёт. Она постоянно врёт.

Схватив со стола карандаш, он ринулся к картине. С размаху всадил его в самую середину, в сплетённые фигуры у окна. Он собирался разорвать холст, но Алексей откинул его в сторону.

— Не смей!!

— Выброси эту картину, Данила, — сказала я устало.

— А я и собирался выбросить, но братец не позволил, — усмехнулся он и в то же мгновенье набросился на Алексея с яростью бешеного зверя.


По-весеннему вкусный воздух врывался в разбитое окно гримёрной. Стекло под ногами, запах разгорячённых тел, жалобный треск гитары, на которую наступил охранник. Разбитое зеркало накренилось и застыло, сверкая смертельными осколками. На шум подоспели ещё двое охранников и остановились в дверях, загораживая от меня жуткую сцену.

Данила бился, как обезумевший зверь. Кусался, царапал лицо Алексея, пинал коленями в живот. Рычал, как раненый волк, брызгая слюной. Глаза расширились и выделялись на лице тёмными пятнами. Толкая Алексея к зеркалу, он норовил насадить спину брата на огромный осколок.

Охранники не вмешивались, слишком шокирующей была разыгравшаяся сцена, да и Лёша, без сомнений, держал ситуацию под контролем. Его профессиональные движения вызвали уважение мужчин. И доверие. Алексей отражал сильные удары и при этом удерживал Данилу в руках, не позволяя… не позволяя что?

Не позволяя Даниле убить собственного брата.

Ведь именно это Данила и пытался сделать. Убить.

Алексей защищал Данилу.

От преступления, от стекла на столе, от слишком близкого разбитого окна, от острых углов. Удерживал его в железной хватке, позволяя наносить себе редкие удары в надежде, что они рассеют ярость взбесившегося брата.

Тем временем Данила, мой бывший жених, любимый жених, пытался насадить Алексея на смертельный осколок зеркала.

Охранник попытался вмешаться, но Алексей заморозил его быстрым взглядом и кивнул в мою сторону.

— Уведите Нику и не отходите от неё!

Данила охрип, но продолжал извергать холодящие душу крики. Извивался, ударяя Алексея локтями и коленями, кусая его предплечья, бодая грудь.

— Ты, дьявол, признавайся, когда это началось? Почему ты не признался? Мать об этом знала?? Как тебе удалось так долго скрываться? А я, идиот, куда смотрел… — кричал Алексей.


Меня волокли по коридору, как мёртвое тело, а я смотрела назад. Вот уже видно только Алексея и обезумевшее лицо Данилы с раскрытым ртом, нацеленным на плечо брата. Вот видна только спина Алексея и разбитое зеркало с жутким осколком.

— Подождите! — взмолилась я, обращаясь к охраннику. — Я вернусь в соседнюю комнату и останусь там. А вы, пожалуйста, помогите Алексею.

Толя неохотно кивнул.

— Я любила его, — тихо прошептала неизвестно кому.

— Кого из них? — спросил он, оборачиваясь.

— Того, которому плохо.

— Кого из них? — повторил он.


— Помогите Алексею, — ещё раз попросила я. Увиденное в гримёрной навсегда отпечаталось в памяти неоспоримым фактом: Данила бьёт в спину. И делает он это с теми, кого любит. Вернее, с теми, кого, по идее, должен любить.