— Ты собираешься на меня любоваться?

— Почему бы и нет.

Я верю ему, полностью и до конца, и хочу перейти пропасть воспоминаний, держась за руки. Но не стану торопиться. Не могу.

— Послушай, Лёша, а бывшие одноклассники могут быть просто… любовниками? — спросила, посмеиваясь, но за шуткой скрывался самый серьёзный из возможных вопросов. Пожалуйста, Лёша, не торопи меня. И не обижайся, потому что я в кой-то веки говорю правду.

Алексей ненадолго задумался, потом вздохнул и покачал головой.

— Одноклассники? Любовниками? Что ты, нет, такого никогда не случалось, — сказал, еле сдерживая смех.

— Издеваешься?

— Смеюсь.

— Над чем?

— Над тем, что тебе необходимо придумать оправдание тому, что только что случилось.

— Мы нарушили законы Камасутры! — возмутилась я, обнимая его и забираясь руками под одежду. — Это неслыханная дерзость.

— И нарушим ещё не раз. Если тебе так нужно оправдание, то да, бывшие одноклассники могут быть любовниками. Это случается повсеместно, порой достигая масштабов эпидемии. — Алексей расширил глаза в притворном ужасе.

— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.

— Да, знаю, и если ты собираешься обозвать то, что сейчас произошло, «приятной мелочью», то я тебя отлуплю.

— Хватит дурачиться.

— И правда, хватит. Лучше разденусь-ка я, дам тебе возможность мною полюбоваться. — Забавно дёргая бровями, он стянул одежду и лёг рядом. — И как тебе? Дотягиваю до Галы Дали?

— Дотягиваешь, — призналась со вздохом. — Нарисовать бы.

— Я тебе сейчас нарисую! — он закатил глаза.

— Я тебя нарисую и продам копии мамашам твоих учеников. За большие деньги.


Я снова его хотела. Дело не в совершенном теле и даже не в сексе, а в моменте близости, во временной гарантии, что наше удивительное счастье защитит от прошлого, от его неминуемого возвращения.

— Сейчас я кое-что тебе докажу, — объявил Алексей.

— Звучит многообещающе. Что именно?

— Что я могу заниматься любовью и при этом не сломать тебе ногу.

Алексей беззвучно смеялся, и я присоединилась.

— Да ну, так будет скучно.

— Тогда готовь ненужную конечность, будем ломать.

Алексей улыбался, от начала и до конца. Его поцелуи были улыбками, его нежность наполняла меня счастьем. Он пытался быть сдержанным, но страсть прорвала поверхность приличий, смела улыбку с его лица, и, закинув мои ноги себе на плечи, он вошёл в меня, запечатывая наши отношения в новой категории.

Не одноклассники. Не приятели. Не друзья. Любовники. Пусть будет так.

Когда мы отдышались и разомкнули уставшие тела, я с трудом проговорила:

— На выходе вызови «Скорую». Мне снесло крышу.

— Вот ещё, — фыркнул он. — Я не собираюсь уходить. Фиг знает, что ты ещё без меня надумаешь. Да и потом, ты меня утомила.

— Но у тебя группа в девять вечера.

— Ребята подменят. А я буду отдыхать.

Алексей устроился под одеялом, обнимая меня обеими руками. Я поддалась, но не расслабилась. Теперь мне есть, что терять, а над нами словно висит тень…

— Так, Ника, — пробормотал Алексей, почувствовав моё напряжение. — Давай, колись: собираешься толкнуть речь по поводу наших отношений, или я могу сначала вздремнуть? — спросил весело.

— Что?? Какую речь?

— Ты пыхтишь.

— И что?

— Значит, готовишь пламенную речь о невозможности серьёзных отношений. Так вот, давай уж сразу, а то потом накрутишь себя и разбудишь посреди ночи.

Всё-то он знает. Невыносимый мужик.

— Раз ты уловил суть, то и говорить не о чем.

— Отлично. Тогда давай вздремнём, у меня большие планы на эту ночь.

— Я есть хочу, пойду приготовлю ужин.

Встала с постели и, натянув футболку, направилась на кухню. По пути бросила взгляд на телефон.

— Лёш, прочитай, что там с Ромой, — попросила, открывая холодильник.

— Я не собираюсь читать твои письма, — сухо ответил он.

— А ревновать меня собираешься? — подмигнула ему, доставая продукты.

Интересно следить, как Алексей взвешивает возможные ответы. Если скажет «да», напугает меня и напомнит о Даниле. Если скажет «нет», соврёт.

— Ты позавчера чуть не испепелил Родена взглядом, а ведь он безобидный, как ребёнок. Так что признавайся, как обстоят дела с ревностью?

— Плохо, — сдержанно ответил он.

— Даже так? — Пожал плечами. — Что ж, правильно, что ревнуешь. А то найду себе другого муза, более охотного, — пригрозила в шутку. — Лёш, как насчёт риса с мясным соусом? Могу добавить специи, чтобы было поострее.

— Отлично. Помнишь, ты делала соус с паприкой? Это было нечто. Я помогу, а после ужина сразу спать.

Алексей выбрался из постели, и я поневоле засмотрелась.

— Эй-эй, не отвлекайся! Корми своего муза!

— Лёш, я серьёзно, посмотри, что Рома пишет. Вдруг неотложное дело.

Алексей неохотно подобрал телефон, посмотрел на экран и усмехнулся.

— Говорит, что ты на него запала.

— Что???

Выхватила у него телефон.


«Запала, на меня, да?))) Мать пришла, говорит, ты заплакала, когда она звонила. Меня перевели в палату, колёса — супер, вот бы домой дали пару пачек. Водитель грузовика признал вину. Звякну, когда выпишут, поговорим о сайте ХХ»


Сумасшедшая паника — это запоздалый привет от Данилы. Вспыхнувшие огнём шрамы, оставленные другим мужчиной.

Алексей обнял меня и заставил посмотреть ему в глаза.

— Будет трудно, — сказал твёрдо. — Без проблем никак, и ты об этом знаешь. Но мы справимся.


Если связь с братом Данилы — ошибка, я всё равно не стану останавливаться.

Иногда самое правильное, что ты можешь сделать, — это допустить ошибку.

* * *

Вдохновение подбросило меня в постели в пять утра. Как петух, честное слово. Алексей недовольно заворчал, но разомкнул объятия, отпуская меня на волю. Чуть раздвинув шторы, я устроилась рядом с ним с карандашом и альбомом.

Нарисовала шею, плечо, потом незаметно отогнула угол одеяла. Ну… я надеялась, что сделала это незаметно.

— Отстань, женщина! — проворчал Алексей с чуть заметной улыбкой. — Опять за старое!

Касаюсь губами его плеча, выпрашиваю разрешение на художественное баловство.

— Сейчас доцелуешься у меня, — грозится Алексей, но улыбка выдаёт его с головой. — Молись, чтобы я не проснулся, а то не будет тебе никакого рисования.

— Спи, — вожу губами по его груди. — А я порисую.

— Если получится абстрактная фигня, буду злиться, — фыркает он и засыпает.

А я рисую.

Творю целую выставку, лёжа рядом с ним. В Алексее нет ни грамма творческой энергии, он как печатный лист, чёрно-белый. Но он взрывает мою фантазию. Настолько, что я не могу лежать спокойно. Рисую одно, а уже думаю о следующей работе. Ёрзаю и делаю заметки у края альбомного листа, чтобы не забыть всё, что хочу нарисовать и вылепить. Хотя глупо думать, что забуду. Никогда, что бы ни случилось, я не забуду этого мужчину. Чтобы кто-то настолько чёрно-белый взрывал мои краски, это надо постараться.

Не сдержавшись, провожу языком по его ключице, неровной после давнего перелома. Я сделаю её из гипса, Роден поможет, научит. Ключица, плечо, основание шеи. Невозможно не провести по ним языком, нереально. Вкусно. От запаха его кожи в животе зачинается пожар.

Обвожу языком линию челюсти, прикрываю глаза, сглатывая от нарастающего тепла внутри.

Возвращаюсь к левой ключице, ласкаю её взглядом.

Я должна увидеть её неровности в гипсе, вылепить её по памяти языка.

Это первая работа.

Следующая — губы, тоже из гипса.

Губы, подбородок и часть щеки, сильные мышцы шеи. Моя рука, протянутые пальцы, нежно касающиеся его губ. Кто бы объяснил, что со мной происходит во время этого невинного прикосновения.

А ещё его профиль, лоб, глабелла с морщинками посередине.

Глаза. Нарисую его радужку, ничего другого. Акрил и лаковое покрытие. Отражу все цвета, которые вижу в, казалось бы, обычных карих глазах.

И это только начало. Как я уже сказала, у меня накопилось идей на целую выставку. Не слабо меня приложило.


— Всё, мне надоело, — заявил Алексей через слишком короткое время. — Пора тебе отрабатывать почётное звание любовницы.

Перевернул меня на спину и уткнулся носом в ключицу.

— Ты пахнешь сном и мной. — Лизнул мою кожу. — Мне нравится этот запах.

— Сейчас ещё добавишь своего запаха? — весело предположила я.

— Думаю, стоит, чтобы тебе хватило на весь день.

— Куда ж я без этого!

Все шутки исчезли, когда его поцелуи спустились к низу живота. Я замерла, вцепившись в одеяло. Блаженство. Так сильно ждёшь следующего прикосновения, что не дышишь.

Беззвучный смех поглаживает нежную кожу бёдер.

— Нахихикалась? — интересуется Алексей, улыбкой гладя моё колено. — Сейчас я узнаю, что тебе нравится.

— Мне…

— Шшш… не рассказывай. Я хочу сам обо всём узнать… а потом скажешь, угадал или нет.


Он угадал.

О да, он угадал.

Такие действа с утра пораньше — опасная идея, мне ещё целый день мотаться с урока на урок и краснеть каждый раз, как вспомню, что мы выделывали утром.

Алексей вошёл в меня быстро и жадно, наслаждаясь отголосками моего оргазма. Мой вкус на его губах опьянял.

— Нарисуешь нас? — спросил. Его голос срывался от удовольствия.

— Да. Но никому не покажу. — Я изогнулась, сжала мышцы, задвигалась в такт с ним, впиваясь ногтями в широкую спину. — Это слишком… сильно.

— Это очень сильно, — сказал Алексей, и его взгляд потерял фокус. Контроль выходил из него с каждым выдохом, он толкался в меня всё сильнее, закинул мою ногу на плечо и склонился, покрывая поцелуями моё колено.