Но зато какую роскошную! Не Валеркина облезлая Марина, даже и сравнивать нельзя!

— Да… — тихо сказала я. — Закономерно.

Но голос все-таки дрожал. Я судорожно вдохнула, удерживая близкие слезы.

Может, у меня ПМС? Накрутила себя на ровном месте. Перестала верить в Дэрила. Что бы я сказала, если бы он не верил в меня? Если бы после моего общения с Диком в его кабинете устроил мне сцену ревности? Мало ли чем мы там могли заниматься с порномагнатом в благодарность за его помощь?

Тем более, что разговор как раз об этом и шел.

Но я ничего не рассказала Дэрилу — а рассказывает ли он мне о таких же сомнительных ситуациях с той же Изабель? Или бережет?

— Лиль…

Валера, ободренный тем, что я не спешила посылать его нафиг и прощаться, решил, что это его шанс.

— Что? — прошептала я, стараясь не всхлипнуть. Слезы лились беззвучно — с детьми учишься плакать тихо, чтобы не разбудить, не побеспокоить. И скандалить шепотом.

— Я долго думал, Лиль. Я вот чего не понимаю. Нельзя же так, чтобы совсем никак невозможно было исправить ошибку, ты согласна? Так не бывает. Всегда есть выход.

— Не знаю, Валер… Наверное, бывают необратимые вещи…

Я обошла вокруг бассейна, ступая только по темным плиткам, как в детстве. А теперь — только по светлым. Не надо было с ним болтать, лишнее. Но я так соскучилась по русской речи…

— Но у нас-то не так! Лилечка, солнышко… Ничего непоправимого же не случилось! Все можно отыграть назад. Нас отыграть. Ты сядешь на самолет, прилетишь домой, а я… Я буду тебя на руках носить, Лилька, каждый день цветы дарить, кофе в постель. Ну скажи. Ведь не случилось ничего непоправимого, никто не умер!

— Вы, мальчики, все думаете, что жизнь — как игра в войнушку… — я дошла до диванчика у бассейна и села, вцепившись пальцами в край. — Тебя типа расстреляли, а ты только коленку разбил, пока падал. Придет мама, подует на болячку, зашьет штаны. А если пистолет сломался, то поругает и на Новый год купит другой.

— Можно подумать, девочки…

— Девочки раньше взрослеют, Валер. И девочки, знаешь, с ранних лет знают, что потерянную девственность не вернешь, а зачатого ребенка не отменишь. Можно сделать так, чтобы его не было в будущем, но нельзя — чтобы и в прошлом не было. А вы, мальчики, даже взрослых детей умеете для себя отменять. Вот и дорастаете до полтинника, а все думаете, что всегда все можно исправить. Нет, Валер! Нельзя!

Я всхлипнула, все же не удержавшись. Потому что сейчас плакала уже не из-за Дэрила и даже не из-за бывшего мужа и своего долгих лет в браке, которые никак не вернуть, проси, не проси. Да и кого просить?

А из-за того, что вещи, которые нельзя отменить, все же существуют.

Уже никогда я не смогу со спокойной душой ждать мужа с работы, не думая, что в этот момент он мне изменяет.

Даже если я головой прекрасно понимаю, что Дэрил мог вытрахать чертовой Изабель все мозги во всех позах прямо под камерами, мог это делать между сетами и в любой другой день. Ему вообще нет нужды мне изменять, с таким количеством секса вокруг — извращенного, беспорядочного, насильного, любого.

Но я всегда теперь буду допускать эту вероятность, потому что знаю — как это. Мое доверие к миру уже сломано, и это навсегда.

Но Валера, конечно, и подумать не мог, что творится у меня в голове.

Он решил, что я стала достаточно мягкой, чтобы продавить меня еще.

— Лиль! Ведь у нас двадцать лет все было прекрасно. Нам было хорошо и уютно вдвоем, ты же была счастлива? Да, я совершил одну ошибку. А ты? Ты никогда не ошибалась? Не искушалась? Все-таки мы совсем родные люди, Лилечка, никого уже роднее у тебя не будет. В нашем возрасте уже не так важен весь этот секс-шмекс и прочие горячие девки и мачо. Важнее близость и понимание. Мы-то уже притерлись с тобой…

На подъездной дорожке мелькнули фары, и я просто выключила телефон, не отвечая ему ничего. Притаилась, не выдавая себя ни жестом, ни звуком. Красная спортивная машина долго стояла без признаков жизни — внутри не включался свет и не было видно движения. Никто не выходил оттуда долго, минут пять, и все эти пять минут я кусала губы, боясь почему-то отвести от нее глаза.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

А потом дверца открылась, вышел Дэрил и, не оглядываясь, ушел в дом. Машина с визгом шин сорвалась с места и умчалась, вызвав неистовый лай местных собак ревом своего мотора.


Актриса Голливуда. Изобрази любовь


— Я волновалась, — тихо сказала я в спину Дэрилу, когда он прошел мимо, через сад, к задней двери.

Она всегда открыта, а он, видимо, не хотел греметь замком.

— Лили? — он был пьян. Сильно, я его таким еще не видела. — Ты чего не спишь?

— Я волновалась, — повторила я. — Звонила. У тебя телефон выключен.

Дэрил качнулся, попытался залезть в карман джинсов, но с первого раза промахнулся. Все же выудил оттуда телефон, но тот чуть не выскользнул у него из руки юркой рыбкой. Был пойман у самой земли, но в следующее мгновение снова вывернулся из пальцев и с плеском упал в бассейн.

Дэрил грустно посмотрел на трупик на дне.

— Наверное, я забыл его включить, когда мы закончили. А зачем ты звонила?

— Я волновалась, — в третий раз повторила я, хотя уже понимала, что для него эти слова, сказанные даже на родном языке, не несут никакого смысла.

— Но почему?..

— Когда кого-то долго нет, хотя уже должен вернуться, ведь разве ты не беспокоишься?

Он нахмурился, глядя на меня. Провел рукой по лицу, словно пытаясь стряхнуть опьянение как паутину.

— Мы закончили запись и потом пошли в бар всей съемочной группой. Отмечать.

Как я и думала.

Как и думала.

— А потом? — спросила тихо.

— Играли в дартс и пили пиво.

— А потом?..

— Попрощались и разъехались, — он резко пожал плечами, засовывая руки в карманы, снова пошатнулся, и я дернулась, испугавшись, что он сейчас свалится в бассейн вслед за телефоном.

— А Изабель что — не пила? Она ведь тебя привезла?

— Нет, Белль вообще редко пьет, и только вина с винодельни ее отца. Говорит, привыкла, у остальных вкус не тот.

Когда они успели настолько сблизиться, чтобы поговорить о ее семье?

— Дэрил… — я все искала слова, но лишь бессильно опускала руки.

Я прошла через переходный возраст двух подростков — и это был, конечно, ад.

Но правила «предупреждать, если задерживаетесь» им хватило, чтобы сначала устроить вой до небес, но потом все же смириться и следовать ему неукоснительно.

Злая мама — горе в семье.

Наверное, к своему возрасту и Дашка, и Сенька уже приобрели собственный опыт нервного выхаживания с телефоном в руках и им больше не требовалась внешняя мотивация.

Я встала, подошла к Дэрилу и молча подняла лицо, вглядываясь в светлые даже в темноте глаза. Неужели притворяется? У него тоже было детство и мама, и он наверняка убегал на целый день, а она волновалась и просила предупреждать.

Это случается с подростками по всему миру. Вряд ли у него было иначе.

Дэрил снова потер руками лицо, встряхнул головой и шагнул ко мне.

— Прости… — вдруг сказал он. — Я понял. Забыл, как это, Лили. Меня уже очень давно никто не ждал дома. Не привык. Я запомню.

Он притянул меня к себе, положил ладони на талию, коснулся губами шеи. Движения его вдруг стали мягкими, лишенными хмельной дерганности.

Но я не откликнулась на заигрывания и ласки.

Слишком перегорела за этот вечер и просто не зажигалась, как он ни старался.

— Не надо… — попросила тихо. — Завтра у меня сложный день, я слишком волнуюсь.

Он замер, глядя мне в глаза.

Убрал пальцы, которыми гладил по лицу, выпустил из объятий. Шагнул назад.

Я тяжело вздохнула, вдруг почувствовав невероятное одиночество. Но больше ничего не сказала.

Дэрил еще раз грустно взглянул на лежащий на дне бассейна телефон, развернулся и ушел в душ.

Когда он поднялся в спальню, я уже лежала в постели, притворяясь спящей, и он лишь провел ладонью по моему плечу, придвинул к себе поближе, обняв за живот и почти сразу вырубился, уткнувшись лицом в мои волосы.

А вот мне заснуть так и не удалось, пока небо за окном не начало сереть.

Утром от волнения желудок скручивало узлом, и меня чуть не стошнило от одного глотка кофе. Я отставила его в сторону и терпеливо ждала, пока Дэрил закончит есть. Сегодня вечером у него была запланирована фотосессия для крупного сайта эротических игрушек, и он планировал первую половиу дня провести в спортзале — чтобы мышцы на снимках выглядели четче и выразительней.


Но с похмелья у него под глазами темнели круги, а лицо выглядело чуть опухшим. Я сдержала рвущийся с языка упрек, что не надо было вчера так напиваться. Теперь на фоточках будет совсем не такой конфеткой, как хотелось бы.

Но сдержалась.

Его дело. Его карьера. В конце концов, за эту рекламу ему все равно заплатят копейки по сравнению с тем, что он зарабатывает в порно. Вот если б с утра у него вставать перестало бы, я уверена, он бы пересмотрел свои приоритеты.

Поездка на студию прошла в тягостном молчании. Я была сонной и расстроенной из-за вчерашнего вечера, Дэрил играл желваками, явно не одобряя мою затею с кино, но тоже не высказывался на этот счет. Мы оба были молодцы и не пилили друг друга, но из-за этого почему-то становилось все хуже и хуже.

Такой веселой атмосферы, как у массовки в «Братьях Карамазовых» на этой съемочной площадке не было. Все были нервные, куда-то срывались и бежали, не выпуская стаканчики кофе из рук. Люди, которые только что задали мне вопрос, куда-то мгновенно исчезали, вместо них появлялись новые, задававшие следующий, но и они не слушали ответы.