Алиса Ганова - Третий лишний

чередование угроз и щедрых подарков - одним словом игра, давала ему возможность почувствовать себя господином, истинным хозяином положения, который в руках держал судьбу не рабыни или неотёсанной деревенщины, а умненькой, наблюдательной и в чем-то даже хитрой девчонки, пытавшейся юлить и изворачиваться. И чем больше она сопротивлялась и была менее предсказуемой, тем интереснее ему было играть.

«Черт, возьми! – поразился он открытие. – А жизнь-то становится все интереснее!»

Теперь он уже не досадовал, что его первоначальный план лишения невинности Ханны не удался. Теперь ему хотелось большего! Приручить, соблазнить, почувствовать себя циничным искусителем.

Возможно, если бы Кэтрин была другой, более чувственной натурой, дремлющий в нем соблазнитель никогда бы и не проснулся, но, увы, она была холодной пуританкой, сосредоточенной только на себе, правилах приличия и благонравии.

Прослыть соблазнителем благопристойных дам чревато разрушением репутации в обществе, а вот хорошенькая, аппетитная служанка – это было как раз самое то. Любую проблему с прислугой было легко решить хорошим приданным, за которое любая служанка без сомнения рассталась с невинностью. Из приходящих на собеседование соискательниц он намеренно выбрал Ханну, потому как ее крайне приятная внешность, хорошее здоровье и достаточная образованности импонировали ему. Особенно впечатляли ее формы, которые он тщательно рассматривал в то время, как она драила ступеньки и крыльцо миссис Марвел.

Только одного он не учел – она была воспитанницей Поупа, которая была крайне благодарна его семейству и опасалась опорочить доброе имя его семьи. Но именно это обстоятельство делало ее соблазнение сложным и изысканным процессом.

«Ничего, - усмехнулся Айзек, - я умею ждать. Потом все будет по-моему».

***

Ханна прикрылась лохмотьями лифа и попыталась подняться с колен, но он грубо дернул за руку.

- Я не позволял вставать! – произнес вальяжно мистер Гриндл. - У меня для тебя есть небольшой подарок, – и, достав из карманов брюк небольшой бархатный мешочек красного цвета, протянул ей. Ханна недоверчиво его взяла.

Не спеша и очень аккуратно, развязала ленточку, вытряхнула на ладонь содержимое и онемела… Это были серебряные серьги с крупным жемчугом. Две каплевидные жемчужины молочного цвета лежали на ее ладони, и она ощущала их прохладу.

- Нравятся? – поинтересовался хозяин, не дождавшись радостных возгласов.

Ханна продолжала молчать, лишь ее губы предательски задрожали, а потом по лицу текли слезы.

Вручая изысканный подарок, Айзек ожидал чего угодно, но только не тихие слезы бессилия. Увидев, что Ханна расплакалась, как маленькая наивная дурочка, он смутился и почувствовал себя редкостным подлецом. От былого триумфа не осталось и следа.

- Если не нравится, куплю что-нибудь другое, – попробовал он неловко утешить Ханну.

- Не надо, они красивые, – сквозь слезы ответила она, вертя головой.

- Тогда не плачь! – грубовато потребовал он, стараясь скрыть от нее свою неловкость. Все же мерзавцем Айзек никогда не был, но ему так хотелось почувствовать себя любимым и желанным, и он шел к этому как мог.

Ханна знала, что сказать. Чувство радости от подарка омрачалось мыслью о греховном падении. Расположение хозяина к ней и нарушение ее душевной непорочности произошли столь стремительно, что она не успела ни смириться с произошедшим, ни отказаться от предоставленных ей благ, и сейчас она оплакивала свою скромность, остатки которой терзала радость от полученной красоты.

- Ну, хвати же, дурочка! – Айзек положил ее голову на колени и начал гладить по волосам, позволяя ей выплакаться. Когда слезы закончились, помог подняться и проводил до двери.

- Это мой личный подарок, не следует им афишировать, особенно при Кэтрин, – несколько сухо предупредил он.

- Я понимаю, – кивнула Ханна и выскользнула из кабинета. Дверь за ней тихо затворилась, и она, прислушиваясь к ночным звукам дома, побрела наверх.

Уже лежа в кровати и перебирая пальцами жемчужины, она улыбнулась.

Ханна была поражена, как увеличенное в два раза жалование и дорогие подарки быстро затоптали остатки скромности. Но была грань, через которую она ни за что не согласилась бы переступить, во всяком случае, сейчас. Мысль о том, что рано или поздно мистер Гриндл потребует от нее большего, не давала покоя.

«Нужно скопить как можно больше денег, чтобы продержаться хотя бы первое время, пока буду искать работу. А там как-нибудь», – утешала она себя, когда просыпалась совесть и начинала ее нещадно грызть.

В минуты отчаяния Ханна ненавидела мистера Гриндла, но умом понимала, что в другом доме при подобной ситуации дело бы уже давно закончилось насилием.

«Что делать, если он потребует большего? – задавала себе вопрос вновь и вновь. Поделиться, что тяготит душу, об одолевающих сомнениях ей было не с кем. Ни преподобному Поупу, ни его сестре не расскажешь и не доверишь того, что можно доверить матери. – Они, несомненно, добрые люди и всей душой переживают за меня, потому я не могу рассказать им то, что уже сотворила. Я разобью им сердце!»

После долгих метаний, приняла решение: пока у нее есть возможность, она будет откладывать деньги на черный день, и, если мистер Гриндл попытается ее принудить к сожительству, твердо скажет «нет». Все-таки, родить незаконнорожденного ребенка и потом воспитывать его одной, все время будучи голодными, это не стоило всех его подарков вместе взятых. Мало того, что бедный ребенок будет многим обделен, так еще и опозорит имя Поупов. Нет, такого она совершить не могла.

«Нужно объясниться с мистером Гриндлом, пока все не зашло слишком далеко!» – решила она ночью, ворочаясь от бессонницы в постели.

Встав утром пораньше, привела себя в порядок и стала дожидаться, когда проснется хозяин дома. Услышав его голос, подождала, пока Марта отнесет ему в кабинет чашку кофе, и постучала в дверь.

Мистер Гриндл был удивлен ее раннему появлению.

- Доброе утро, Ханна. Что-то случилось? – поинтересовался, поглядывая так, будто ожидал от нее какую-нибудь женскую глупость.

- Нет, мистер Гриндл, все хорошо, просто я, – она запнулась, не зная как правильно начать разговор на столь деликатную тему.

- Соскучились по мне? Право, я не ожидал, – усмехнулся он самодовольно. Мистер Гриндл был человеком проницательным и уже подозревал, что чем она хочет поговорить, поэтому решил действовать на опережение. - Что же молчите? Не просто же так вы пришли ко мне с самого утра? – откинулся в кресле, показывая, что весь во внимании.

Ханне стало неловко, она покраснела. Теперь, стоя перед ним, она осознала свою наивность и сильно жалела, что решилась на этот разговор. Все с самого начала пошло не так, как она думала. Ханна не была пугливой и робкой, но не могла пересилить себя и произнести тех слов, которые так легко слетали с языка мистера Гриндла, и к чему принуждал ее.

- Вы хотите покинуть нас? – начал он нападение. Его бровь изогнулась, и она почувствовала, как растет недовольство мистера Гриндла.

- Нет.

- Тогда что же? Говорите, я жду.

- Я много думала в последние дни, – начала Ханна издалека.

- И что надумали?

От чего она ощутила себя глупой и растеряла последние остатки уверенности. Фразы, заготовленные заранее, казались теперь совершенно неуместными, а новые не приходили в голову.

«Будь, что будет!» – решилась и, вздохнув, начала говорить, не таясь:

- Я много думала в последнее время. Вспоминая, как мы проводим наши вечерние встречи… - она набралась дерзости и посмотрела ему в глаза. Щеки горели, но Ханна продолжала: - И понимаю, что мы переходим допустимые грани, возможные между нанимателем и служанкой.

- И что? – холодно съязвил он.

- Я хотела сказать, что, не смотря на всю мою симпатию к вам, я не смогу быть… - она замолчала.

Мистер Гриндл цинично скривил губы в усмешке.

- Несмотря на всю мою симпатию к вам… Я боюсь, что вскоре вы захотите нечто большее, чем просто… - она снова замялась, но все же произнесла: - леденец.

Ханна старалась говорить мягко и деликатно, чтобы не злить и не провоцировать хозяина, но по его лицу было не понятно, что он чувствует и о чем думает.

- Я боюсь беременности и боюсь опозорить имя Поупов, – лишь изложив все, что было в мыслях, замолчала.

Мистер Гриндл тоже молчал, но его лицо стало серьезным.

- Не бывает безвыходных ситуаций, вы не думали об этом? – произнес он после некоторого молчания. Ханна вопросительно посмотрела. - Всегда можно выдать особу замуж, при наличии хорошего приданого.

- Но слухи все равно будут ходить, – парировала она.

- Можно отдать ребенка.

- Я не отдам своего ребенка никому!

- Правда? – он посмотрел на нее испытывающим взглядом.

- От кого бы ни был ребенок, он мой, я буду любить его и никому не отдам! – только от одного мерзкого предложения она почувствовала к мистеру Гриндлу ненависть.

- Тогда что вы хотите? Уйти?

- А вы дадите рекомендации?

- Не дождетесь! Я не для того столько возился с вами, чтобы вы так легко упорхнули от меня! – его циничность впервые проявилась так явно. - Если думаете, что в другом месте будет по-иному, сильно ошибаетесь! – медленно, но отчетливо произнес он. – Это удел всех хорошеньких служанок.

- Я готова выполнять ваши пожелания, которые касаются леденцов, – начала торг Ханна. Она тоже умела быть циничной.

- Вы торгуетесь? – усмехнулся Айзек. – Вы умная девочка.

- Приходится быстро учиться, – дерзила она. Желание выжить, сохранить доброе имя и остаться с работой – вот ее цель, и ради этого она готова на многое, пусть даже придется лгать и изворачиваться.