Папа открывает дверь. Мы входим в дом родителей. Мать выбегает из кухни и уже начинает болтать без умолку, рассказывая обо всех сплетнях, что собрала сегодня. Она выглядит обеспокоенной. Меня не проведёшь. Но я решаю об этом ничего не говорить. Папа спорит с ней на счёт яблони, растущей у нас в саду. Он хочет её срезать из-за того, что дерево пускает корни под фундамент дома. Но мать против. Она готова убить за свою яблоню. Как ведьма из сказки. Кстати, и яблоки очень вкусные. Всегда. Подозрительно. Пока они без перерыва ругаются, я хватаю голубую сумку сына, что у меня всегда собой, поднимаю с дивана Аарона и иду наверх, в мою бывшую спальню. Там я меняю ему памперс.

Мой сын дёргается и смеётся во время того, как я щекочу его. Снова надеваю джинсовый комбинезон. Склоняюсь и шепчу, глядя в его бездонные синие глаза:

– Я тебя очень люблю. Ты самый лучший ребёнок в мире, – провожу ладонью по его шелковистым волосам. – Самый замечательный сын у своей мамочки.

Аарон слушает, внимая, как будто каждое моё слово.

– Рик! – кричит мать. Она где-то рядом.

Верно. Без стука заходит в спальню и небрежно забирает у меня Ронни, передавая его отцу.

– Малыш, – приговаривает, – поиграй пока с дедом. Бабушке нужно поговорить с твоей мамой.

Я немного удивляюсь, но всё же решаю выслушать её. Она закрывает дверь, поправляет короткую стрижку и поворачивается ко мне. В её глазах поселился страх.

– Адель, ты знаешь, кто в городе?

Собираюсь сказать что-то, но закрываю рот. Сильно морщусь, догадываясь, о ком идёт речь.

– О, нет! – выставлю руки перед собой. – Нет! Нет! Ты больше не заставишь меня общаться с тётей Бэтти! Клянусь, мама, я уеду из города, пока она будет гостить у нас! – Я смотрю, как мать спокойно поправляет цветастую блузку. – Она опять начнёт говорить,– зажимаю пальцы на руках, – какая я ужасная мать, какой плохой женой стану, как Говарду повезло со мной, а я его, естественно, недостойна. И ещё…

– Адель! – строго перебивает мать.

Я замолкаю, сказав коротко:

– Что?

– Тётя Бэтти здесь ни при чём. И она бы уж точно не приехала на годовщину смерти Пола.

Развожу широко руки, после чего упираю их в талию. Облизываю губы в нетерпении. С кем в этот раз по маминой просьбе мне придётся проводить время и фальшиво улыбаться? Больше я не подамся на её уговоры.

– Отец Аарона здесь, – произносит нарочито медленно.

Только что случилось вот что: моя душа ушла в пятки, забрав с собой весь воздух. Тяжело дышать…

Я ожидала, что она скажет всё что угодно, но только не это. Всё что угодно. Алекс… Его не было в прошлом году. Он не приехал почтить память брата. И насколько знаю, много лет его не было. Почему именно сейчас?

– Что? – Наконец, удаётся мне вымолвить.

– Никаких волнений, – мать загораживает мне дверь, словно я захочу выбежать и найти его. – Адель, я говорю это затем, чтобы ты поняла: тебе двадцать пять лет, а не семнадцать, ты почти замужем и у тебя есть ребёнок. У тебя есть Говард, замечательный мужчина, который заботится о тебе. Я не заставляю тебя позволить ему усыновить Ронни, какой бы эта идея хорошей ни была. Я лишь прошу тебя не впадать в крайности и не искать встреч с Алексом, – переводит дыхание. Сглатывает. – То, что ваша встреча неминуема, по крайней мере, завтра, я не могу отрицать. Но он должен понимать, ты занята. И, – пауза, – не упоминай про сына. Ни слова. Алекс не имеет права всё это разрушить!

– Мама, – пытаюсь вставить я, но мой голос сломлен. Еле удаётся двигать языком. – Но Алекс отец Аарона.

– И что? – она кричит. – Что теперь? – Я замечаю морщины в области век, которые она так тщательно пытается скрыть с помощью тонального крема. – Ты забыла, что говорила мне? Что говорила друзьям! Алекс плохо поступил с тобой! Он тебя унизил! Предал! Ты сказала, он не заслуживает знать правду. Это твои слова, Ади.

– Я тогда была на эмоциях, мам, – запускаю обе руки в волосы. Такой подавленной я не чувствовала себя давно.

Я думала, Алекс – это прошлое. Он должен был остаться в прошлом. Но даже если я хочу ему рассказать о его ребёнке, спустя так много времени, мне страшно. Я серьёзно боюсь его реакции. Если Алекс увидит Аарона, мне не нужно будет объяснять, чей это сын. И от этой мысли меня бросает в холод. Хочется забрать Рона и увезти его далеко. Только, мне кажется, я больше за себя переживаю. И за своё сердце.

– Посмотри на меня, Ади, – говорит мама, когда подходит ближе и привлекает к себе за плечи. – Посмотри на меня. Что ты видишь? – спрашивает, подняв мою левую руку, и водит пальцами по обручальному кольцу. – М-м?

Я не могу ничего говорить. Уже знаю, к чему она клонит. Но я не хочу думать об этом. О Говарде. О нас. О том, чего нет. Слёзы готовы вылиться из моих глаз, но я держу всё под контролем.

– Кольцо, – шепчу еле слышно.

– Твоя жизнь принадлежит Говарду, – она пытается достучаться до моего разума, пока сердце протестует. – А его жизнь – тебе. Вы – семья, и ты должна ценить это. Пройти все радости и горести вместе до конца, как мы с твоим отцом. – Выдерживает небольшую паузу. – Это правильно. Я хочу…

Она закрывает глаза, выдыхая. Я понимаю, что мы обе на пределе.

– Я хочу, – продолжает не спеша, – чтобы ты при встрече с Алексом посмотрела на безымянный палец левой руки, и думала только о том, что ты занята. За-ня-та!

Я киваю головой, но слёзы всё же стекают по моим щекам.

– Ты поняла меня? – Мать грубо сжимает мои плечи, встряхивая. – Поняла?

– Да, – говорю сквозь боль в душе.

Говорю, несмотря на рвущееся и мечущееся сердце внутри меня.

– Ну, вот и отлично. – Вытирает мои слёзы, затем и свои.

Мама открывает дверь, берёт меня за руку. Пока мы спускаемся по лестнице, я пытаюсь найти глазами Аарона, а она обращается ко мне:

– Сейчас я научу тебя готовить баранину под чесночным соусом.

– Я не люблю баранину. – Прохожу вслед за ней на кухню.

– Зато её любит Говард. – Пожимает плечами. – Жениха нужно баловать, чтобы не передумал жениться.

И она смеётся над собственной шуткой. И только ей одной кажется она забавной.

Могла ли я подумать, что в одно мгновенье больше не захочу возвращаться домой в теперь уже нашу с Говардом квартиру?

***

Адель

Бойсе, штат Айдахо

«Зеркала всегда обманывают», – любит повторять мне мама. Она уверена, что отражение в них неверное. Отражение нас самих. Она уверена, что всё это фарс. А как мы выглядим в действительности, нам никогда не понять, потому что не увидеть себя со стороны.

Я, возможно, согласна с ней, но дело в том, что мне бы хотелось выглядеть сегодня великолепно. Да, годовщина смерти Пола. Да, мы все собираемся в церкви. Да, я не должна думать о внешности. Но… Алекс здесь… Он… Знает ли он, что я живу в этом городе уже почти два года? Надеется ли о встрече со мной, как я, почти замужняя женщина? «Тебе двадцать пять лет, а не семнадцать». Слова мамы эхом отражаются от стен, хоть и слышу я их всего лишь в своём подсознании.

Какой он? Изменился? Стал лучше? Хуже? Так же сексуален? Господи!

Я прикрываю лицо руками. Мне стыдно за такие мысли. Когда снова поднимаю глаза на отражение в зеркале, мне хочется верить, что в этом чёрном строгом платье с кружевными рукавами и воротником, я смотрюсь неплохо. Оно немного выше колен. Его дополняют чёрные колготки и туфли на высоком каблуке того же цвета. Я беру маленькую сумочку, собираясь выйти из комнаты, но останавливаю себя, заставляя одеть маленькие жемчужные серьги. Алекс когда-то подарил мне их, только об этом никто не знает.

Пока я спускаюсь по лестнице вниз, у меня возникает десятки раз желание снять обручальное кольцо. Выбросить его к чертям.

Что ты несёшь?

      Ади, прекрати это!

– Дорогая! – восклицает мама, качая на руках спящего Аарона. – Когда уже приедет Сара? Мы не можем опоздать. Это признак дурного тона.

Сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. Забираю у неё сына и предлагаю ей навести макияж. Хорошо, что я это сделала. Потому, что в следующую минуту в дом врываются Мэгги и Елена. Они без багажа. Уже успели заглянуть к себе? От резкого шума Рон просыпается. Он смотрит на гостей. Елена и Мэг потрясённо разглядывают его.

– Бог ты мой! – почти что кричит Елена вместо приветствия. Да ладно! Мы же всего лишь восемь месяцев не виделись. Ерунда… – Как же он похож на него! Чёрт возьми, Адель, сколько же спермы в тебя вылил этот засранец?!

Я мысленно велю её заткнуться, не в силах ничего сказать. Мэг толкает подругу локтем. Она собирается обнять меня, но внезапно раздаётся голос моего папы:

– Привет, девушки. – Он откашливается. Явно смущён.

Я забыла, что папа на кухне.

      Кошмар!

– О, мистер Милтон! – Елена не теряется. Она практически набрасывается на него, и я начинаю беспокоиться, хорошо ли папа себя чувствует после таких тесных объятий. – Как вы поживаете? Ну, что расскажете? Как же давно не виделись! А вы похорошели! И живота почти нет! – Она бьёт старика в бок, от чего он, бедняга, чуть ли не сгибается пополам. – Спортом занимаетесь?

Мы с Мэг не можем сдержать смеха. Я передаю ей Рона. У неё выступают на глазах слёзы. Мэг гладит его по голове, постоянно твердя о сходстве сына с отцом. Как будто я сама этого не знаю…

Шаги матери раздаются наверху раньше, чем её ноги ступают на лестницу. Она мило здоровается с Мэгги, целуя воздух возле её щеки. А Елену приветствует на расстоянии. Кто бы сомневался! Папа предлагает выдвигаться. В городе возможны пробки. Мама от слова «пробка» снова начинает паниковать. Аарон плачет от её криков. Но приходит наконец-то Сара, и он успокаивается. Слава Богу!

Елена всё ещё обсуждает с папой урожай этого года, а он отвечает на все её вопросы.

Я удивляюсь иногда, насколько сумасшедшей может быть моя подруга…

Сколько лет же прошло! Я уже привыкла к тому, что Пола нет. Его нет. Нет… Нет… Как бы то ни было, тоска по нему не уменьшилась. Ни у кого. Его родители даже не смотрят на меня косо, они никогда и не знали, что Пол был в меня влюблён. Радуюсь ли я? Наверное… Чтобы было бы, будь они в курсе? Винили бы меня в его смерти? Даже думать об этом не хочу…