Алина Яловени - Тревожные сны

Алиса жила этими моментами. Потому что наступавшее своим чередом новое утро она зачастую встречала одна. Бессознательно вытянутая во сне рука обнаруживала лишь смятые простыни. Отражавшийся в только что открытых глазах свет обещал Алисе долгие, томительные минуты и часы одиночества… И тогда ей казалось: а может, все произошедшее ночью было лишь сном? Вот она снова одна. Может, ничего другого и не было вовсе?

Чтобы хоть как-то отвлечься от невеселых мыслей, молодая женщина пробовала заниматься тем же, чем и в прежней своей жизни: чтением, вышиванием. Тем, что всегда успокаивало и позволяло скоротать время. Но все же Алиса, как истинная дочь Евы, — причем, именно к ней это определение можно было применить в самой, что ни на есть полной мере — была склонна слишком большое количество времени посвящать иногда совсем ни к чему появлявшимся размышлениям. Может, именно таким образом и возникает ничем не подтвержденная уверенность в собственной ненужности и покинутости? Разве заслужила она такое? Нет… В свои юные годы Алиса склонна была думать, что даже для человека, взявшего ее в жены, она, по большому счету, была не слишком важна. Да он никогда и не стремился это опровергнуть. Выражения чувств, которые, как считала Алиса, нормальны для влюбленных людей, были ему несвойственны. Во всяком случае, пламенные речи и страстные признания — это то, чего от Сергея Осоргина никак нельзя было ожидать. Из всего этого для Алисы, не способной в силу своего характера понять никакие другие проявления любви и привязанности, следовал вывод о том, что она в этом доме играла роль всего лишь украшения. Изящного, дорогого. Способного подчеркнуть статус владельца и послужить предметом восхищения тех, кому довелось увидеть милую безделушку. Но более смысла в ней не было…

Говорить об этом с мужем она не решалась. Нет, он никогда не давал ей повода бояться каких-либо его действий, но Алиса все же чувствовала, что за внешней умиротворенностью скрыт твердый характер, и спорить с таким человеком — дело рискованное. Скорее всего, ее страх был подобен тому, что дети испытывают к своим родителям, боясь быть осужденными за свои мысли, а потому не проявляющими особого желания распространяться о своих идеях.

Один раз Алиса, собравшись с духом, все же решилась на разговор. Как назло, Сергей Владимирович в этот день задерживался, но женщина твердо решила дождаться его возвращения и не торопилась ложиться. Скрип входной двери. Щелчок замка. Алиса почти что сбежала вниз по лестнице и увидела вошедшего Осоргина, снимавшего черное кашемировое пальто. Услышав шаги, он поднял голову, и Алиса изумилась: таким уставшим она его еще не видела… Серые глаза смотрели с какой-то грустью и опустошенностью. Он сейчас казался даже старше своего возраста. Редкие морщинки на лбу почему-то теперь выделялись особенно явно. Сергей Владимирович улыбнулся краешком губ, хотя было видно, что даже это ему далось с трудом.

— Алиса… Почему ты еще не спишь? Час уже поздний… Впрочем, я все же очень рад видеть тебя.

Он, сняв верхнюю одежду, подошел к ней и, осторожно приобняв, коснулся губами ее щеки, на секунду прикрыв глаза. Наверное, именно в такие моменты Сергей Владимирович понимал, что, несмотря на какие бы то ни было проблемы и жизненные неурядицы, быть счастливым не так уж и сложно. Алиса тихо замерла. Прежняя ее решимость исчезла в один момент. Может, и не стоило начинать все это? Но она слишком долго готовилась и собиралась с мыслями. Возможно, другого шанса у нее не будет.

— Сергей Владимирович, — произнесла она, когда Осоргин уже собирался подняться наверх, — мне нужно с вами поговорить.

О чем? Именно теперь? Все мысли мужчины сейчас были о том, чтобы без происшествий дойти до своей комнаты и успеть раздеться перед тем, как упасть на постель. Вряд ли он теперь способен на нечто большее. Впрочем, может, ее беспокоит действительно что-нибудь важное?

— Хорошо… Пойдемте ко мне, если это так необходимо…

Алиса шла за мужем по темному коридору. Тусклый свет едва освещал его стены: свечи уже догорели, а новых слуги не зажигали, так как был поздний вечер. Некоторые оставшиеся огоньки неярко мерцали в маленьких озерцах расплавленного воска.

Они дошли до комнаты Осоргина. Сергей Владимирович, слегка надавив на дверь, открыл ее и пропустил Алису вперед. Его рабочий кабинет. Здесь уже и вовсе царил мрак, только свет уличного фонаря едва пробивался через приоткрытые шторы. Алиса прошла на середину комнаты и остановилась, ожидая, пока муж зажжет свечи. Когда начавшие разгораться огоньки сделали возможным свободно ориентироваться в пространстве, женщина наконец смогла оглядеться. Небольшая комната, аккуратно убранная, производила приятное впечатление. Алиса бывала здесь крайне редко: не было особой необходимости, так как за исключением рабочего стола, на котором идеально ровными стопками лежали какие-то бумаги, и большой двуспальной кровати, находившейся за стенкой, в ней не было ничего примечательного. Впрочем, бумаги лежали не только на столе, но и на полу, так что передвигаться приходилось с осторожностью, чтобы случайно не сбить ту или иную стопку. Алиса почему-то вспомнила, как когда-то стала свидетельницей бурных разбирательств Сергея Владимировича с молодой служанкой, видимо, ненароком при уборке куда-то девшей какой-то очень важный документ. Впрочем, «неважных» бумаг здесь и не было. После того случая Глаша стала относиться к хозяину с опасением, боясь сказать или сделать что-либо не то. Алиса предпочитала просто не вмешиваться в рабочий процесс мужа, лишний раз не вторгаясь в его пространство.

Осоргин жестом пригласил ее сесть. Алиса опустилась на деревянный стул, стоявший возле письменного стола. Удобный, но все же жестковатый. Видимо, для того, чтобы не было соблазна уснуть прямо за работой. Судя по всему, хозяин покоев имел привычку заниматься своими делами по ночам. В те редкие дни, когда мужчина все же оставался дома, он занимался делами службы прямо здесь, о чем говорило потертое металлическое перо и повидавшая виды чернильница.

Сергей Владимирович пододвинул себе кресло, стоявшее в углу комнаты, предварительно убрав оттуда кипу конвертов.

— О чем же вы хотели поговорить? — произнес он, устраиваясь поудобнее и машинально растирая уставшие кисти рук.

Алиса не знала, с чего начать. Почему-то ее затея показалась ей теперь крайне неуместной. Не так она все это себе представляла… Да и что она ему скажет? Что он, по ее мнению, слишком много времени проводит в министерстве, а она чувствует себя покинутой и ненужной? Что ей тесно в этом доме, будто бы давящем на нее? Что она устала постоянно чего-то ждать? Почему-то все проблемы, которые женщина еще днем так ясно вырисовала в своем воображении, теряли свою убедительность под каким-то измученным взглядом серых глаз Осоргина.

— Сергей Владимирович… — она начала нерешительно, сбивчиво. Затем все же собралась с духом и закончила мысль, — мне кажется, вас слишком часто не бывает дома. Я… не знаю, отчего-то это гнетет меня… Может, это, конечно, и глупость, но… я обеспокоена… — Алиса украдкой взглянула на мужа, а затем устремила свой взор на рисунок на полу, внимательно рассматривая его. Почему такие простые вещи даются ей с таким трудом? Откуда этот непонятный страх?

— Алиса, — Осоргин, прикрыв глаза, потер переносицу. Как она уже успела заметить, этот жест он часто повторял, будто бы по сотому разу объясняя маленькому ребенку какую-то простую истину. — Мне приятно слышать, что вы обо мне беспокоитесь. Но вы можете предложить что-нибудь лучшее? Я совершенно согласен с тем, что заниматься делами службы мне приходится в очень большом количестве. Но, честно говоря, никогда не слышал, чтобы люди, которые ничем не занимаются, достигали каких-либо успехов. Приходится либо работать, либо заключать брак с тем, кто работает, — при этих его словах Алиса покраснела, нервно сжав пальцы. — А потому вся забота о благополучии семьи лежит на моих плечах. Скажу прямо, помещик из меня так себе, и подобный образ жизни я представляю очень слабо. Поэтому стараюсь делать то, что, смею думать, мне дается весьма неплохо, — он откинул голову на спинку кресла и, подводя итог своей речи, произнес:

— Высокая должность предусматривает большое количество обязанностей.

Алиса молчала. Да и что могла она ответить на приведенные супругом доводы? Действительно, он во всем был прав. Вот только ей от этого было не легче…

— Послушайте, Алиса, — он заговорил с ней тише и мягче, — Я делаю все, что в моих силах. Но поймите, что я всего лишь человек. Жить две жизни одновременно у меня не получится. К тому же, кажется, у вас самой не слишком много каких-либо важных дел. Я понимаю, что в вашем возрасте сидеть затворницей в собственном доме — это последнее, что хочется делать молодой женщине. Что ж, попробуйте найти себе знакомых. Кажется, не все те люди, с которыми мне по долгу службы приходится общаться, и которые бывают у нас, столь отвратительны. Думаю, вы легко сможете найти себе компанию. Послезавтра, кстати, у нас обедают княгиня Ставринская с мужем…

Алиса внутренне содрогнулась. Приемы она не любила совершенно. Много шума, много людей… Одинаковые улыбки и слова. Притворное восхищение и лесть. Она была женой советника министра финансов, а потому к ней все это относилось вдвойне. И приходилось улыбаться в ответ, будто бы надевая какую-то маску, должную изображать веселье, но вышедшую крайне уродливой…

— Да… Я все поняла.

Алиса поднялась со стула, собираясь уходить. Действительно, начинать все это было совершенно незачем. Проблемы-то, в общем, и нет… Но тихий голос прямо за ее спиной заставил ее остановиться и обернуться.

— Перестань волноваться понапрасну. Ты слишком много думаешь, Алиса. И не о том, о чем нужно… Постарайся успокоиться и сделать, как я сказал.