Когда солнце уже зашло за горизонт, цель пути наконец была достигнута. Алиса ощутила, как ее лошадь повернула голову, навострив уши, будто бы прислушиваясь к чему-то. Осоргин натянул поводья, заставляя коней остановиться. Приехали. Увидела, как он спешился, затем взял под узду свою караковую. Неожиданно из темноты вынырнул невысокий мужской силуэт. Сергей Владимирович бросил поводья подбежавшему. Обойдя белую кобылу спереди, протянул Алисе руку, помогая спуститься. Она, приняв его помощь, легко спрыгнула вниз, лишь на мгновение очутившись в кольце объятий мужчины. Ее руки оказались на его плечах, ощутив под собой ткань сюртука, и в то же время Алиса почувствовала, как он несильно сжал ее талию, удерживая, не позволяя оступиться или упасть. Взгляды встретились. Она вздохнула, едва приоткрыв рот, и даже когда Осоргин отошел в сторону, все еще пребывала в каком-то странном, неясном для нее самой состоянии, вызванным этой, казалось, ни к чему не обязывающей близостью.

Тихое «пойдемте», сказанное бархатистым мягким голосом, вывело ее из состояния оцепенения. Но Алиса осталась на месте, будто бы не вникая в смысл сказанного. Сергей Владимирович нахмурился. Сделал к ней шаг, беря женщину за руку. Повел за собой… Неожиданно подувший легкий ветерок заставил ее поежиться. Алиса была несказанно рада, когда Осоргин наконец открыл дверь бревенчатого дома, пропуская ее вперед. Здесь было тепло. Запах ели и можжевельника кружил голову. Тихий скрип досок, когда она поднималась по узкой лестнице куда-то наверх, шероховатая поверхность бревенчатых стен, тусклый свет свечи, подрагивавшей в руках идущей впереди женщины в простом деревенском платье… Все было по-другому… Каждый предмет будто имел свой особый характер. Даже ее новая спальня совершенно отличалась от той, что была у нее в Петербурге: небольшая уютная комната, обставленная очень просто. Возможно, именно эта незатейливость так располагала к себе. Свет от единственной свечи был скудным, но его вполне хватало для того, чтобы осмотреть помещение в мельчайших подробностях. Скошенная крыша, подпираемая деревянными балками, бревенчатые стены с многочисленными потемневшими следами от сучков, большое окно, плотно закрытое, а также двуспальная кровать, застеленная шерстяным пледом, — вот и все, что могло показаться примечательным тому, кто только что вошел в комнату.

Подождав, пока сопровождавшая, поклонившись, выйдет, предварительно оставив на широком подоконнике гореть еще одну восковую свечу, Алиса села на убранную постель и принялась развязывать походную сумку. Грубые шнурки плохо поддавались ее нежным пальцам, поэтому, когда после негромкого стука в комнату вошел Сергей Владимирович, женщина была вся сосредоточена на распаковке своих вещей. Занеся с собой пару объемных саквояжей, Осоргин поставил их прямо на пол, затем подошел к окну, легонько дернул за ручку, не открывая створку, с сомнением оглядел помещение и наконец обратил свое внимание на Алису.

— Что ж, надеюсь, вы сможете неплохо здесь устроиться. Это, конечно, мало напоминает наш дом в Петербурге, но у него определенно есть свои достоинства.

— Благодарю, меня здесь все совершенно устраивает. Это место мне по душе, — она внимательно смотрела на мужа снизу вверх.

— Рад слышать. Располагайтесь и набирайтесь сил, — он посмотрел на нее, словно хотел еще что-то сказать, но вместо этого просто кивнул. — Доброй ночи, — и вышел.

«Доброй ночи…» — Алиса произнесла эти слова про себя. Раздраженно отставила сумку с непослушными завязками в сторону и откинулась на ласковую поверхность пледа. «Может быть, ночи здесь действительно будут добрыми…»

Долгая прогулка

Раннее утро. Свежий воздух, заполняющий грудь, кружа голову, окрыляя… Простор… Свобода — бежать через лес по еще зеленой мокрой траве, чувствуя, как касается кожи буйная растительность, покрытая капельками росы. В них отражается солнце… Невероятный блеск, создающий ощущение, будто кто-то щедро рассыпал повсюду горсти сверкающих алмазов. Сумасшедшее, опьяняющее чувство… Лучи солнца, проскальзывающие через чуть поредевшую листву, слепят, тепло касаясь всего живого, согревая… Осень разнообразна, удивительна… Теперь она преподнесла сюрприз в виде нескольких ярких, погожих дней. К чему бы? Наверное, потому что природа, как и человек, не может вечно являть свету одни и те же настроения. Рано или поздно наступает момент, когда хочется просто забыть обо всем и пустить все свои чувства на волю, словно ветер, волнующий травинки в полях. Радостные, живые, громкие голоса. Птицы… Кажется, эти существа созданы специально для того, чтобы прославлять новый день, утро, новую жизнь… Их переливы и трели разносятся по всему лесу, пробуждая его ото сна, встречая теплые солнечные лучи. Хвоинки, шуршащие под ногами, прячущиеся в траве, тихо похрустывающие. Музыка леса. Его жизнь.

Отодвигая тонкую зеленую ветку, Алиса, легко перепрыгнув через длинный древесный корень, проследовала вперед. Куда? Зачем? Да какое это имеет значение… Цели не было. Просто идти вперед. Вперед через эту красоту дышащей ранней осенью природы… Осенью, которая, казалось, на время уступила свои права летним дням, даря возможность смотреть на чистое, безоблачное бирюзовое небо. Прекрасное, разностороннее, переменчивое время…

Уже не в первый раз шла она по густому травянистому ковру, меж темных гибких древесных стволов, вдыхая утренний свежий воздух, чувствуя, как легкий ветер холодит кожу, путая в волосах облетающие листья. То, что подобные прогулки станут для нее совершенным обыкновением, она поняла еще в первый день приезда. Самые ранние солнечные лучи только проникли в комнату спящей женщины, освещая полумрак помещения, дразня игрой пылинок, маня своим теплом. Сквозь сон Алиса почувствовала осторожные, но в то же время настойчивые прикосновения к своему полуобнаженному плечу. Сколько бы ни было времени, но в столь ранний час никто не мог бы ее потревожить. Молодая женщина, вздохнув во сне, повела рукой, словно пытаясь воспрепятствовать такому бесцеремонному нарушению ее покоя. И, казалось, отогнать наваждение получилось. Долю минуты ей совершенно ничего не мешало. Пока резко откинутое одеяло и ощущение чьих-то горячих ладоней на своих бедрах, несильно, но достаточно ощутимо дернувших ее тело к краю постели, не заставили ее наконец открыть удивленные, сонные, растерянные глаза. Алиса, совершенно не понимая, что происходит, попыталась ухватиться хотя бы за что-нибудь, прижимая к себе край одеяла. Тихий, но такой искренний смех окончательно разбудил ее. Алиса подняла голову и встретилась взглядом… с Осоргиным. Его серые облачные глаза отчего-то светились, больше этого мягкого смеха говоря о том, что мужчина пребывал в хорошем расположении духа.

— Вы долго спите. В таком чудесном месте это совершенно непростительно. Вставайте. Пройдемся по лесу.

Казалось, ее непонимающий, растрепанный после сна вид только вызывал у него улыбку. Впрочем, вскоре она поняла, что эта идея была не столь уж плохой. Скорее наоборот: отличной. Она давно не чувствовала себя такой живой… Забыв о том, что она совсем не ребенок, Алиса резво бежала вперед, иногда все же останавливаясь и оборачиваясь на супруга, неспешно следовавшего за ней. Затем ускоряла шаг, иногда преодолевая небольшие препятствия в виде канав, покрытых дерном, и упавших веток. Неожиданно для себя она вышла на опушку, окруженную гордо стоящими рядом друг с другом, не прижимаясь ни единой частью своих стволов, деревьями. Клевер, низкая поросль, солнечные лютики… Разнотравье, не позволяющее глазу сосредоточиться на чем-либо одном. Запах хвои, запах утра… Алиса восхищенно смотрела на открывавшийся вид. Сделав пару шагов, тихо вскрикнула, упав на спину в невысокую мягкую траву. Закрыла глаза, проводя пальцами по нежным зеленым стебелькам. Ее раскинутые руки, подрагивающие ресницы и волнительно вздымающаяся грудь смотрелись невероятно, гармонируя с красотой природы вокруг лежавшей на земле молодой женщины… Румянец на щеках, легкое льняное платье, облегавшее волнительные изгибы, открывая взору все совершенства форм… Кузнечик, поющий свои песни где-то недалеко, жужжание шмеля, негромкие шорохи… Удивительное единство живого мира, позволяющее забыть обо всем… Разве могло в целом свете существовать что-либо еще, кроме этих разнообразных звучаний, голосов птиц, дыхания леса…

Прохладная тень легла на запястье Алисы, а затем поднялась выше. Открыв глаза, она с удивлением воззрилась на стоявшего над ней супруга. Когда он успел подойти? Она даже не услышала… Сергей Владимирович, с укором смотря на жену, чуть наклонился, протягивая ей руку.

— Алиса, я очень рад, что ты здесь чувствуешь себя хорошо, но лежание на холодной земле я в виду не имел. Вставай. Мне совершенно не хочется, чтобы ты после заболела.

Это вечное желание движения… В последнее время редких минут покоя у нее совершенно не находилось. Какой уж раз он пытается поднять ее, не дозволяя и короткой передышки между какими-либо делами. Что за напасть…

Алиса, мило улыбнувшись, медленно подала ему руку, аккуратно сжав ладонь мужа. Чуть приблизила к себе, заставляя его наклониться ниже. Странный блеск в ее глазах Сергей Владимирович заметил слишком поздно, чтобы что-то сделать, прежде чем женщина, неожиданно приподнявшись, резко потянула его на себя, повиснув на нем всем телом. Положение, бывшее далеко не самым устойчивым, не дало мужчине шансов удержать равновесие после столь подлого поступка, и он упал на землю рядом с Алисой. Осоргин даже не успел понять, что произошло, когда услышал возле себя чистый, звонкий женский смех. Да что за шутки?! Какого черта вдруг ей вздумалось? Он уже хотел выразить свое недовольство и сказать, что падать с высоты своего роста — отвратительный повод для веселья. Пусть это и не было больно, так как трава смягчала удар, не позволяя нанести какой-либо вред, но заваливать людей, предлагающих свою помощь, как минимум глупо. Но вдруг увидел ее лицо прямо перед собой. Сияющие, блестящие глаза… Алиса смотрела на то, как он, казалось, собирался рассердиться за ее выходку, и ей почему-то становилось весело. Странное настроение. Может, из-за погоды…