Ладони, сжимавшие бедра, переместились на талию, тяня женщину за собой. Алиса безвольно опустилась на грудь Осоргина, устало уткнувшись носом ему в шею. Приятная тяжесть мужской руки на спине… Он обнял ее, прижимая к себе. Пара движений, и Алиса громко простонала в его ухо, почувствовав, как жар прокатился по всему телу, доходя до сознания, заслоняя его, вспыхивая яркой искрой где-то глубоко внутри, а после оставляя мерзнуть возле тлеющих головешек. Тихая дрожь, пробежавшая по коже. Сергей Владимирович погладил ее по волосам. Так, как она к тому привыкла…

— Тише, тише… — прошептал, сжимая в своих объятиях ее хрупкое тело, чувствуя усталое дыхание на своей шее, касаясь губами ее виска…

Громкие споры десятка птичьих голосов. Звуки стрекотания зеленого насекомого где-то в зарослях… Шелест колышущейся травы. Прохладный ветер, заставляющий зябко подрагивать кроны деревьев… Сергей Владимирович смотрел в их редкий покров. Красивые просветы неба… Оно было безоблачным, пронзительным… Невероятно пронзительным… Хотя, может, таким оно казалось только через призму его восприятия. Тихо лежащая на груди головка с копной каштановых волос… Алиса не двигалась. Просто лежала, и один бог знал, о чем могли быть ее мысли в тот момент. Осоргин задумчиво смотрел вверх, медленно проводя пальцами по обнаженной спине.

«Что ж… По крайней мере, она научилась хорошо отвлекаться…»

У соблазна рыжие локоны

Вечер. Длинные тени, ложащиеся на тротуар, похожи на крылья ночных птиц… Голубое небо, медленно поглощаемое лиловыми отблесками заката. Сгущающиеся сумерки, впрочем, еще не настолько завладевшие окружающим душным пространством, чтобы появилась надобность зажечь фонари или хотя бы свечу. Приходящая темнота дарит покой. Покой и забвение всех дневных забот. Уходит суета, беспорядочные мысли не тревожат утомленное сознание. Воздух пропитывается ночной свежестью и влагой.

Молодой мужчина, сидя за письменным столом возле окна, с напряженным лицом внимательно вчитывался в написанные мелким острым почерком строки. Около десятка листов, которые он держал в руках, могли бы вызвать ужас у любого ленивого школяра. Да и сам он теперь чувствовал себя так, будто на несколько часов вернулся во времена студенческой юности. Можно бесконечно переписывать, придумывать или разрабатывать что-либо. Но заучивать… Отвратительно. Впрочем, в том действительно была большая необходимость. Если с утра эту речь придется произносить на заседании, и от нее зависит возможное повышение… Постараться можно было. Тем более, что весь этот объем мужчина планировал осилить всего за несколько часов. Ошибки допустить было нельзя. Так что, лишний раз пробегая глазами текст, он понимал, что завтра жалеть о бессонной ночи не придется.

Тихий скрип двери… Впрочем, даже этот едва слышный шорох не отвлек сидящего человека от его занятия. Тем более, что гадать о личности вошедшего не пришлось. Красивые женские руки опустились на его плечи, слегка надавив. Теплое дыхание, коснувшееся шеи. Запах лаванды… И тихий, глубокий голос, прошептавший в самое ухо:

— Сергей…

Мужчина, не отрываясь от бумаг, задумчиво произнес:

— Здравствуй, Ирэн…

Тихий женский смех. Она провела пальцами по его плечу, обходя кругом.

— Трудишься? Господи, отчего я не удивлена…

— Прости, завтра заседание. С утра пришлось писать речь, а теперь необходимо все запомнить. Не понимаю, почему так сложно было сообщить об этом на пару дней раньше…

Он устало потер виски, на секунду зажмурившись, а затем, вздохнув, снова погрузился в чтение. Тихий шелест юбок. Длинные пальцы отодвинули пожелтевшие листы, и чиновник почувствовал, как на колени опустилась приятная тяжесть женского тела. Зеленые, словно бокал абсента, глаза… Обжигающий, дерзкий взгляд… Прядь рыжих волнистых волос упала ему на грудь.

— В таком случае, тебе просто необходимо отвлечься. Нельзя посвящать этой скуке весь день.

Он поднял на нее глаза, посмотрев из-за голубоватых стекол пенсне. Недовольно…

— Послушай, я действительно не шучу, — он раздраженно убрал ее руки со своих плеч, — Это очень важно.

— Я все понимаю… — тихий завораживающий голос, близкий к шепоту. — И я так же серьезно говорю: тебе нужно отдохнуть. Видел бы ты себя со стороны… — она наморщила носик, — Когда ты успел испортить зрение? По-моему, человеку, которому едва ли за тридцать, не нужны очки. Не превращайся в старика! — казалось, его недовольство молодую особу лишь веселило. В следующий момент ее рука легко скользнула возле его лица, быстро снимая очки, а затем она, немного повертев вещицу перед собой, нацепила их на свой очаровательный носик.

— Боже, как ты в них что-то видишь?! — она заливисто засмеялась, уворачиваясь от попытки мужчины забрать пенсне, откидывая рыжую головку назад. — Ну скажи же, что мне идет! Скажи!

— Очень. Только дай мне спокойно закончить работу.

Мягкие губы коснулись его щеки, а затем и шеи…

— Знаешь, у меня в детстве жил еж, — пальцы, расстегивающие рубашку. — Один в один похож на тебя. Тоже все время что-то тащил в ящик с деловитым видом, — сводящий с ума запах пушистых волос… — Не любил, когда его трогали… И еще громко фыркал! — Ирэн, чуть отстранившись, показала, как фырчит еж. — Мне кажется, вы бы подружились.

Он улыбнулся. Ну что с ней было делать? Жалкие попытки протеста ни к чему бы не привели… Она все равно всегда добивалась своего, и едва ли ему приходилось потом об этом жалеть. В зеленом омуте этих глаз можно было тонуть бесконечно… Удивительное, невероятное существо. Рыжая, не знающая ни в чем границ, ведьма. В Средневековье она бы давно уже сгорела на костре. Да и теперь вызывала в обществе невероятное волнение, неодобрение, восхищение… К ней нельзя было остаться равнодушным. Сергей Владимирович до сих пор не понимал, как эта женщина смогла так быстро войти в его размеренную жизнь, совершенно перевернув ее своим появлением с ног на голову. Он любил в ней все: тихий, мелодичный голос, копну рыжих непослушных волос, обрамлявших ее аккуратное личико, будто необузданное дикое пламя, звонкий смех, взбалмошность и некую бесцеремонность… Ей можно было простить даже это. Появляясь в его доме темными вечерами, Ирэн могла смешать все планы, заполняя собой весь его спокойный мир, осуществляя свои желания любыми доступными ей способами. Он не мог понять, как случилось то, что они вообще встретились. Как случилось, что она приходила в его дом, оставаясь с ним до утра… Она жила одним днем, беря себе все, что было только возможно. Ставя перед собой цели, с удовольствием и азартом претворяя в жизнь свои желания. Может, так она обратила внимание и на молодого, вполне привлекательного чиновника. Очередной интерес или нечто большее… Он и сам того не знал.

Ирэн была молодой вдовой. Прожив с ней в браке всего два года, ее муж скоропостижно скончался, оставив жене все свое состояние, а также титул княгини. Никто не мог предположить, откуда она появилась и чем занималась до появления в свете. И когда Сергей Владимирович видел перед собой эти лукавые зеленые глаза, чувствуя, как она вдавливает его в шелк простыней, то почему-то совершенно не хотел знать, кем она была до встречи с ним. И отчего ее супруг так скоро отошел в мир иной…

Он был представлен ей на одном из балов. Княгиня, не танцевавшая, одетая в черное платье, подчеркивавшее скорее не траур, а элегантность вкуса, вела себя, как и положено скорбящей супруге. Только глаза… Задорный, живой взгляд выдавал отсутствие и толики печали. Тогда это удивило его. И заинтересовало… Впрочем, зная князя, он вполне понимал причину ее веселья. Гораздо более занимательной была игра, которую молодая вдова вела просто превосходно. А вскоре Сергей Осоргин понял, что ее интерес, направленный на его скромную персону, стал слишком уж очевидным… Иногда ловя на себе взгляд, который княгиня тут же отводила, стоило только посмотреть на нее, видя ее милую улыбку, чувствуя мимолетное прикосновение, когда она приветствовала его… Знакомые и невероятно простые женские уловки действовали безотказно. Но наиболее удивительным и привлекательным было то, что Ирэн своими манерами, своим внешним видом совершеннейшим образом контрастировала с привычными взгляду дамами светского круга. Даже цвет ее волос словно бы бросал вызов. Рыжие локоны, уложенные в замысловатую прическу, создавали невероятное сочетание с зеленью глаз…

Она околдовывала, привораживала… Во всяком случае, только этим Сергей Владимирович мог бы объяснить то, что однажды, проснувшись утром в своей постели, обнаружил мирно спавшую в его объятиях княгиню. Безумие, которое захватило три года их жизни… Возвращаясь домой из министерства и заходя в свой кабинет, Осоргин зачастую не видел, но чувствовал, как в его руках совершенно неожиданно оказывалась стройная женская фигура и страстное, полное жизни существо прижималось к нему, шепча невразумительные, обжигающие слова, увлекая за собой…

А утром она исчезала. Легко и просто. Будто ее и не было. Одарив его своей очаровательной улыбкой, уходила в тот мир, откуда появлялась. Возвращалась, когда вздумается. Он был рад ей всегда. Даже когда работы было столько, что Сергей Владимирович, приходя домой, буквально валился с ног. Тогда Ирэн смотрела на него понимающим взглядом в ответ на приветствие, произнесенное усталым, глухим голосом, и просто оставалась рядом, тихо лежа с ним в темноте, что-то негромко напевая, растирая его ладони. Тогда он мог лишь благодарно улыбнуться, прежде чем заснуть, чувствуя ее тепло. Ее заботу…

То, чего он боялся больше всего, — разговоров. Пересудов в обществе. Впрочем, скрывать свои отношения им удавалось весьма успешно, ведя себя в свете так, словно они видели друг друга впервые, обмениваясь любезными улыбками, ведя бессмысленные, пустые беседы. Ирэн справлялась с ролью прекрасно, как и всегда. Вот только ее глаза не умели лгать… Возможно, не слишком проницательный человек и не смог бы заметить искры, вспыхивавшие в этих зеленых омутах, когда она, сделав неглубокий реверанс, поднимала голову, смотря на чиновника. Но Осоргину казалось, что своим взглядом она говорила все… Совершенно… Стоило только надеяться, что никто не наблюдал за ней столь внимательно и не проявил бы к этим совсем не к месту загоравшимся озорным огонькам должного интереса. Но однажды она все же чуть было не перешла границу.