Алина Яловени - Тревожные сны

Вот уже с четверть часа на одном из светских приемов, казалось, все присутствующие дамы бурно обсуждали новые серьги княгини Белинской. Небольшие зеленые камни в обрамлении белого золота просто притягивали восхищенные взгляды. Они поразительно шли к цвету ее прекрасных глаз. Камни, название которых никто бы не смог сказать точно, потому что, в отличие от изумруда или малахита, в них словно бы не было дна. Будто зеленая от отражения летней листвы вода, манящая своей нераскрытой тайной… Ирэн, улыбаясь с гордым достоинством, скромно отвечала, что эта фамильная драгоценность досталась ей по наследству от матери. Впрочем, поверить в то, что украшение, должно быть, бережно хранилось, передаваясь из поколения в поколение, было несложно, так как оно, судя по всему, стоило целое состояние.

Княгиня повернула голову и, словно только что увидев стоящего неподалеку Осоргина, обратилась к нему с наимилейшим видом:

— Сергей Владимирович, а что вы думаете по этому поводу?

Он обернулся, несколько удивленный, встретившись с ней взглядом. Ирэн пояснила:

— Мы обсуждали вот эти серьги, — она провела тонким пальчиком по украшению. — Какого ваше мнение?

— Превосходно, — он ответил нарочито спокойно.

— И вы не спросите, откуда они?

— Могу предположить, что это подарок какого-нибудь почитателя вашей красоты.

— Дорогой подарок… — она внезапно посерьезнела, пристально смотря на него. У Сергея Владимировича перехватило дыхание…

— Для любимой женщины не может существовать подобного понятия… — его голос понизился.

— Вы в этом уверены? — ее взгляд был серьезен, задумчив…

— Совершенно.

Они смотрели друг на друга слишком долго. Почувствовав его беспокойство, Ирэн быстро изобразила веселость, одарив мужчину лучезарной улыбкой, и исчезла в шумном обществе светских дам.

Уже позже, на улице, когда Сергей Владимирович собирался отправиться домой, он внезапно ощутил, как женские руки обняли его сзади, и услышал тихое «спасибо…», произнесенное знакомым голосом. Обернувшись, увидел перед собой светившееся счастьем лицо Ирэн. Мгновенье, и ее мягкие губы оказались на его губах, даря нежный, благодарный поцелуй. Осоргин попытался запротестовать. Вокруг, кроме них, не было никого, но добром бы все это определенно не кончилось… Он резко отстранил ее от себя, схватив женщину за плечи, и как раз вовремя… Из особняка вышла молодая пара, направляясь к карете.

— Что ты творишь… — тихий, почти свистящий шепот.

Ее невинный, робкий взгляд. Сергей Владимирович мгновенно отпустил ее, отходя в сторону. Быстро поклонился и направился прочь.

Уже дома, у себя в комнате, Осоргин, встретив приехавшую на час позже княгиню, позволил себе выразить свое возмущение.

— Ирэн, так нельзя! О чем вы думали? Неужели ты не понимаешь, что подобное поведение может иметь последствия, совершенно для нас нежелательные? Я бесконечно ценю любые проявления твоих чувств и польщен таким вниманием с твоей стороны, но то, что ты сделала, было крайне неосмотрительно. Прошу, не стоит давать кому-либо повода для разговоров!

Она смотрела на него долго, пристально, пока он говорил. Затем без тени смеха, совершенно серьезно произнесла:

— Не надо показывать мне свой характер. Подобным образом вы, сударь, разговаривайте со своими подчиненными. Я здесь не для того, чтобы выслушивать наставления, — на секунду замолчала, а затем повысила голос, — Вы стыдитесь моего общества? Вы боитесь дать свету повод думать, что между нами может быть что-то? Отчего же? Жены у вас, кажется, нет. Я так же свободна… Почему отношения двух людей, не связанных какими-либо обязательствами, должны вызывать неодобрение? К тому же, неужели это имеет для вас такое значение?

— Господи, Ирэн… У меня и в мыслях не было намерения тебя оскорбить. Я всего лишь хочу предостеречь от лишних проблем, которые могут возникнуть по причине нашей… нашего столь теплого общения. Не думаю, что это вообще должно касаться кого-то, кроме нас двоих… Я приношу свои извинения, если мои слова каким-то образом тебя задели.

Она, подняв глаза, слабо улыбнулась. А затем рассмеялась.

— Ты словно юная девица! Хотя у нее, наверное, меньше поводов для переживаний по поводу безупречности своей репутации и сохранения чести. Впрочем, забудем об этом… — она чуть наклонила голову, прищурившись, а затем, усмехнувшись, плавно шагнула ему навстречу, — Я еще не отблагодарила тебя за подарок, как следует…

Тихо тикающие часы в гостиной показывали шесть. Неяркий вечерний свет проникал в приоткрытые окна, создавая причудливые блики на мебели, играя с тенями… Капли осеннего дождя мелодично стучали по стеклу, сплетая шумы, разнообразные звуки в удивительную музыку. Мелодично, успокаивающе… Алиса лежала на диване, лениво пробегая глазами строки, не вчитываясь. Как и много лет назад… Сосредоточиться на чтении снова не удавалось. Мысли все время рассеивались, не давая сконцентрироваться, увлекая идеями, тревожа сознание… Диван был на редкость неудобный. Старый, поношенный… С серыми заплатами в некоторых его частях. Впрочем, странным было даже само нахождение некогда весьма изящного предмета во всей этой обстановке… Шкуры и массивные кресла здесь смотрелись куда уместнее. Алиса, сменив уже не одно положение, пытаясь сначала с совершенно аристократичным видом углубиться в хитросплетения сюжета, сидя на самом краешке и держа книгу на коленях, теперь лежала на животе, свесив одну руку, теребя пальцами тонкую деревянную щепку, отколовшуюся от дощатого пола, опираясь на локоть… Нет, так ненамного лучше. Женщина перевернулась на спину. Вставать не было никакого желания… Но и ее занятие уже порядком приелось. Ничего хорошего эта затея ей не приносила. Одолевавшие невеселые мысли тревожили неокрепшее сознание, не позволяя отдаться чтению полностью. Может быть, дело было в погоде… А может быть, в том, что свойство перебирать в голове все грустное и тревожащее разум было присуще Алисе как никому другому. Если бы люди могли сохранять в сердце только радужные и приятные моменты своей жизни, несчастных бы попросту не существовало. Видеть прекрасное — замечательное умение. Но дано оно, увы, далеко не каждому. Жалеть себя гораздо проще, чем делать что-либо для своего же счастья, а уж тем более, чем радоваться тому, что уже имеешь… Даже понимая, что многие наши ошибки уже нельзя исправить никаким образом, люди часто грустят о прошлом. О том, что бы могло быть, если бы они поступили по-другому, если бы обстоятельства сложились иначе, если бы… В любом случае, причин для грусти всегда можно найти более, чем достаточно.

Загоравшийся внутри раскаленный, горячий шар, пронизывающий все нутро своими теплыми волнами… То почти исчезая, то тревожа ее вновь… Ей нужно было любить. Ощущение полета, восторга, волнения… Не так много, но столь необходимо для нее. Быть может, и сама она не осознавала, что и объект чувства для нее был не столь важен, сколь само это чувство… Порою понять всю сложность и витиеватость образа мыслей молодой женщины или девушки бывает совсем не просто.

Какая-то непонятная тоска и печаль овладели сознанием Алисы. И как бы не хотелось ей от этого избавиться, получалось не слишком успешно… Промучившись еще с полчаса, женщина наконец поднялась с дивана и, прихватив с собой книгу, направилась в сторону лестницы. Но по мере того, как она поднималась наверх, вся решимость стремительно таяла, а когда Алиса оказалась перед дубовой дверью, ведущей не в ее комнату, пропала вовсе. Впрочем, подобное состояние было для нее вполне обычно. Может быть, тот день, когда она перестала бы испытывать робость при любой попытке поговорить с мужем, стал бы предметом ее особой гордости. До тех пор она каждый раз пересиливала себя, стараясь достойно изложить мысли, отстоять свое мнение… Впрочем, последнее удавалось совершенно плохо. Если их точки зрения расходились, то спор заканчивался, едва начавшись. Она всегда уступала, боялась, соглашалась… Что, наверное, было не так уж плохо, учитывая ее неопытность во многих вопросах, а также склонность больше доверять чувствам, нежели голосу разума.

Но все же, в очередной раз сделав над собой усилие, чувствуя даже некое удовольствие от подобной своей решимости, Алиса тихо постучала. Услышав негромкий мужской голос и получив приглашение войти, Алиса толкнула дверь, поддавшуюся с трудом. Придерживая подол платья, шагнула за порог.

Взгляду предстала комната, мало отличавшаяся от ее собственной. Все достаточно просто, умеренно… Только здесь был еще и небольшой письменный стол, на котором теперь лежали бумаги. Сергей Владимирович, оторвавшись от сосредоточенного чтения какого-то документа, поднял голову, взглянув на вошедшую женщину.

«Снова за работой… Снова занят. И даже здесь…»

— Простите, я отвлекла вас… — голос Алисы был непривычно тих.

— Это не так. Меня радует ваше присутствие, — он едва заметно улыбнулся.

— Можно… можно я просто посижу у вас немного? — ее пальцы теребили открытую страницу книги, незаметно сминая уголок.

— Почему нет, — он обвел взглядом комнату, где, впрочем, кроме кровати, не было более места, куда бы можно было сесть. Тем не менее это не стало препятствием для Алисы, и она, сделав несколько неуверенных шагов, опустилась на поверхность шерстяного пледа. Опершись спиной о бревенчатую стену и расправив подол платья, положила книгу перед собой. Осоргин, с минуту наблюдавший за тем, как жена легко разглаживает клетчатую ткань, раскладывая ее так, чтобы та едва прикрывала аккуратные колени, усмехнулся про себя и снова занялся бумажной волокитой.

Странно… Ей было странно осознавать, что ни для одного человека, который встречался на ее пути, она никогда не была важнее каких-либо обстоятельств. Мнение общества, личные интересы… службы…